С наступлением темноты резко упала температура воздуха. Меня пробирало аж до костей, хотелось пробежаться, чтобы хоть немного согреться. Полигон отходов, на который осенью мы выходили с Хрипом с другой стороны, представлял собой гору свезенных на свалку машин, металлических конструкций и разного хлама. Я светил перед собой фонариком и не сразу заметил труп полуголого человека. Остановился. Он лежал почти на вершине горы, припорошенный снегом. «Ясно, – мрачно подумал я. – Рано я перевел фризовцев в адекватов. Загнали они сталкера за артефактами, и плевать им, что там радиация, а главное, аномалии смертельные. Не повезло ему, бедолаге. Кому-то Зона под ноги рельсы кидает, а кому-то аномалию подсовывает». Наконец послышались голоса, подтянулись сталкеры – взрослые угрюмые дядьки с автоматами, перекинутыми за спину, в легких курточках, покрытых коркой льда. – Вечер добрый, – поздоровался я. – Да какой он, хрен столовый, добрый? – просипел сталкер с пушистыми усами. Его напарник промолчал, пытаясь остановить пригоршней снега текущую из носа струйкой кровь. – Живы – и то хорошо. Ему вот не повезло, – сказал я и посветил в сторону трупа. – Нелюди. Чтобы их черви заживо ели, – прошипел усатый и воровато посмотрел по сторонам. – Меня Шахматистом кличут. Сокращенно – Кузьма Шах. Полгода Зону топчу, а так далеко еще не забирался, – представился я. – Ты, это, парень, не сердись, сейчас времена такие… Кому попало имена-клички не называем, – произнес усатый, поправил ремень автомата. – Угу, – добавил второй, тот, кому досталось от фризовцев. – Времена всегда гнилые, лучше не становится, но чтобы сталкер сталкеру имя не говорил… – Я покачал головой. – Не серчай. Ты прав, и мы правы. Хочешь, пойдем с нами до Бара «Один Зиверт»? – пошел усатый на мировую, хотя имен так и не назвал. Запугали их, видимо, крепко запугали. – Сам дойду, – огрызнулся я. Мы двинулись дальше, и я, хоть и хорохорился, увязался за ними следом, шел не отставая. Усатый не выдержал, обернулся: – Ружье-то с плеча перевесь. Заметят с оружием в руках – сразу же застрелят. – Угу, – авторитетно добавил его напарник. – Законовцы. Они внутренний периметр держат, а фризовцы – внешний. У них договор: друг друга пропускают. Этих, в кожанках, в Бар да на Арену, ну а законовцев – на волю, за территорию свалки. А мы как разменная монета… Кто захочет – бьет, кто захочет – шмонает… – Нормальные они, – пробормотал сталкер с разбитым носом. – Они заставили бандитов нас не трогать. – Сам ты… нормальный. Снега чистого возьми, а то этот уже красный, – ответил усатый и добавил: – Нос ты сам себе сломал? Упал на кулак с татуировками? Сталкеры остановились, подождали. Полигон отходов остался за нашими спинами, зато впереди выросли огромные цистерны, в которых можно было хранить море бензина. Виднелись постройки, грамотно устроенный блокпост. – А ты чего в Баре забыл? – поинтересовался усатый. – Да вот в гости иду. Новый год скоро, проведать кое-кого хочу, весточку с Большой земли передать, – ответил я. Тот замолчал, понимая, что на его скрытность я ответил взаимностью. Законовцы удивили не только блокпостом, но и добротной экипировкой: теплые бушлаты, шерстяные шапки, «берцы» на толстой подошве. Все бойцы были одеты в одинаковую форму, нашивки у всех на месте, да и для опознавания в случае суматохи боя красным скотчем на куртках были наклеены полосы. Оружие же я разглядел настолько стандартное, что мне на миг показалось, будто очутился я у себя в части. Бывших военных не существует, даже на аномальной территории. Вбитая сапогами, пропитанная потом, военщина была прописана на лбу каждого законовца. Я, стараясь не выдать свою заинтересованность, внимательно их изучал. Ставр как-то после очередного малопонятного приказа с Большой земли в сердцах грозился бросить все и свалить на генеральскую должность в «Закон». Потом майор успокоился и горько заявил, что никто нас не ждет в этой группировке, основной задачей которой было уничтожение Зоны, избавление планеты от этой трофической язвы. – Шапку снял, лицо показал! – Законовец раздраженно оглядел меня. – Ты что, псих? Кто ж в своем уме по Зоне с одним ружьем ходит? – Новичок, – ответил я. – И у меня пистолет есть. Макарова. – Пистолет! Макарова! – громко передразнил он. Остальные законовцы, которые в это время осматривали сталкеров, дружно засмеялись. Даже смех у них, казалось, был одинаковый. Близость точки фризовцев и блокпоста законовцев меня не сильно удивляла. Однако для этого нужны были договоренности. А если военные стали якшаться с бандитами, то… дело швах. Пистолет даже не попросили показать. Толкнули, указали, куда идти. Вот и добрался я до Завода. Дорога эта заняла почти год – с того момента это началось, как услышал я про него от сталкера Трофимыча. Чего только не приключилось со мной за это время: меня пускали вперед по Топи, используя как «отмычку»; меня били и заставляли бить других людей; пытались посадить в тюрьму; на меня нападали мутанты, в меня стреляли; аномалии заманивали меня в свои цепкие объятья; я сидел под Всплеском в схроне колхоза, защищал с бандитами Ферму, тонул в Топях, ползал в яме, набитой трупами, на Полигоне отходов, штурмовал Фабрику, переехал служить в НИИ Метпром. Когда все начиналось, я испытывал патологический страх перед Зоной. Потом перерос этот страх, стал стремиться на запрещенную территорию, получил свою дозу сталкерской «романтики». Я стал преклоняться перед силой Зоны. Сталкеры по дороге переругивались. Усатый доказывал, что пройти, заплатив только разбитым носом, это по нынешним временам – удача. Мы прошли унылые серые здания различной величины, новый блокпост. Увидели мертвеца, висящего на самом высоком дереве в округе Завода. – За что его? – поинтересовался я, прерывая спор спутников. – Стрелять начал, вот и повесили, – сказал усатый. – Будь он не сталкером, а фризовцем, фиг бы его кто повесил. Это была самая длинная фраза, произнесенная за всю дорогу пострадавшим сталкером. И усатому явно не понравилось, что напарник вдруг перехватил лидерство в разговоре. – Мало тебе по носу дали? Еще хочешь? – рявкнул он, потом обернулся ко мне и указал на заборчик, которого почти не видно было в темноте. – Часто собаки оттуда налетали. – А сейчас? – спросил я, пытаясь согреть руки в карманах. Заодно и пистолет подержал за ребристый бок. – Теперь… Теперь они настолько обленились и разжирели на трупах, что даже не воют на луну. Ладно, вот и крайний пост. Тут и разойдемся, сталкер Кузьма Шах. Мы быстро пересекли пост и остановились. – Эй, а где Бар? – уточнил я. – Смотри, вон красным горит фонарь на самом высоком здании. Сворачиваешь, там ангар, а дальше спросишь или вывеску сам найдешь, – произнес усатый. – А вы куда собрались? – Да тут метку на хабар нам слили… – начал было покалеченный. Но напарник толкнул его локтем, пожал плечами: – Вот с такими и приходится в разведку ходить. Все тайны выдаст, – пожаловался он, протянул руку. – Я незнакомым людям руки не пожимаю, – ответил я ему и, подмигнув его напарнику, добавил: – Лечи клюв. Так и разбежались. Вскоре я добрался до ангара, на стене которого черной краской была выведена стрелка, указывающая на Бар. Сначала я услышал музыку. Потом увидел вывеску с зачеркнутым старым названием «Сто рентген» и криво нарисованным новым – «Один зиверт». Нас учили, что зиверт – это количество энергии, поглощенное килограммом биологической ткани, равное… Чему равное, я уже не помнил. Биомасса курила возле входа, громко выкрикивая пьяные бредни. Ей, массе этой, сейчас и холод нипочем был. – Эй, дай денег на водяру, – окликнул меня курносый мужик в поношенном свитере. – Зона подаст, – ответил я. И, не задерживаясь на входе, спустился по лесенке в Бар. 2 Вниз вели щербатые ступеньки, всем входящим при спуске бросался в глаза обесцвеченный временем плакат с наставлениями о запрете на применение в Баре оружия. Дальше шел небольшой коридор, заканчивающийся узким поворотом. Высоко в углу висело зеркало – явно в помощь охраннику, стоящему за сеткой, который сейчас вальяжно целился в меня из дробовика. Хорошая задумка – на таком узком пятачке роту солдат можно было бы размазать по стенам и потолку. Или полбанды фризовцев. – Правила знаешь? – прошамкал охранник. Это был здоровый бугай в самодельной, похожей на кастрюлю, каске на голове. Опасная работа – охранять порядок в Баре, особенно когда Бар этот находится в Зоне, где каждый пьянчужка умеет убивать. – Читать умею. Оружие сдавать не буду, – заявил я. – И не надо, хлам еще собирать, – равнодушно пожал плечами охранник. Но все же проводил меня настороженным взглядом и направленным в мою сторону стволом дробовика. Музыка в самом Баре играла гораздо тише, чем на улице, – видно, для завлекухи бармен крутил на всю катушку песни на свежем воздухе. Меня завлекать не надо было – я знал, зачем шел в это место, а главное, знал, к кому именно. Прошли уже те лихие времена, когда я без разведки и сбора информации летел в Деревню Новичков искать проводника. Тут дело было серьезнее – мне нужен был охотник на мутантов. Такого человека я не знал, зато… Мне стало жарко, в Баре было натоплено от души. За стойкой хозяйничал седовласый мужичок с хитрыми глазенками. Я сразу определил – бывший бандит: такая морда может и военного застрелить, и отправить сталкера на верную смерть за артефактом. Хотя, с мутантами жить – как мутант и голосить. Простачка или добрячка местные бы уже схарчили и даже переварили. – Чего надо? – любезно поинтересовался бармен. – Шоколаду, – так же любезно ответил я, положив руки на стойку. Нет, ссориться я не хотел, зато знал, что если начну лебезить и задавать с ходу вопросы, то сразу вылечу на мороз. – Сейчас смотаюсь за Границу и принесу. Тебе какого? – Черного, с орешками, – продолжил я злить бармена. Тот застонал, словно ему сказали, что к ним в Бар завтра приедет детский садик на экскурсию. – Тебе какого здесь надо, шутник? – процедил он сквозь зубы.