Ой. Самца!.. Спать. Ой. Мама ни за что не произнесла бы «половой», и даже слово «инстинкт» на всякий случай не произнесла бы, хотя она учительница биологии. А уж самец она могла сказать только про лягушку – самец лягушки. Секс для нее не существует, только тычинки и пестики. Может, отец ушел, потому что она не хотела секса? Секс ведь главное, что нужно мужчине, а мама очень стеснительная. Она мне даже про месячные не рассказала, и я в первый раз подумала, что умираю. – А если я его… – прошептала Эмма. – Ты его – что?! Любишь? Понятно, слыхали… Это томление тела, а не любовь. Поверь мне. Ты хочешь выйти замуж, чтобы с ним спать, так? А ты знаешь, что будет дальше? Через полгода ты ему надоешь. Через шесть месяцев! Поверь мне как гинекологу. АС врач? Гинеколог? Тогда понятно, почему она такая… категоричная. Привыкла на работе: давай на кресло, ноги шире раздвинь, половой жизнью живешь, когда последние месячные? Фу, гадость! Откуда я знаю, что бывает в кабинете гинеколога? От верблюда! В прошлом году у меня вдруг пропали месячные. Мама подумала, что я беременна, и повела меня к врачу. Я клялась, что не могу быть беременна, если только я не Дева Мария, но она плакала и тянула меня по улице так, что чуть руку не оторвала. Врач сказал, что у меня нерегулярные месячные от нехватки витаминов. Я… все видели, как она меня тянула и пинала, все слышали, как она говорила: «Если принесешь в подоле, я повешусь!» Я думала, что никогда ее не прощу! Но простила, что с нее взять. Мама знает про меня все, – ну вообще все, где у меня родинки, что меня тошнит от молочной пенки, что я сначала ем белок, а потом желток, но не понимает про меня ничего – ни-че-го. Я не собираюсь приносить в подоле, неужели не понятно, что у меня совершенно другие жизненные планы? Что я не из тех, кто вернется в свой город жалкой, одинокой, беременной. … – Почему ты надоешь ему через полгода? Да потому, что так будет! Хорошо, я скажу. Ты быстро забеременеешь, месяца через три после свадьбы. Нет, через два. Почему? Да потому что я знаю! Ты забеременеешь через два месяца после свадьбы! Еще через два месяца его перестанет интересовать секс с тобой: беременность не красит. Он заведет какую-нибудь девку… А что ты думала, молодой мужик будет терпеть?.. Ну а после родов тебе самой будет не до секса. Так что загибай пальцы: секс у тебя будет два месяца после свадьбы плюс еще первые три месяца беременности. Пять месяцев. Полгода максимум. Ты хочешь ради полугода сомнительного удовольствия испортить свою жизнь? Мы с Эммой спросили одновременно, но разное: я – почему сомнительного, она – почему испортить – Господи, Эмма, ты что, дурочка? Почему испортить свою жизнь? Потому что ты привыкла жить в большой квартире в особняке на Фонтанке. Ты привыкла иметь машину, красивую одежду, бывать за границей. Тебе все это нужно? Я бы ответила: «О, йес!». Эмма молчала. – Внимательно слушай, что будет: сначала папа будет давать вам деньги, потом выйдет на пенсию и не сможет помогать, ты начнешь на всем экономить… на себе будешь экономить, не на детях! На себе! К сорока годам станешь жалкой измученной теткой. Нет, к тридцати. Эмма станет жалкой теткой? Не может этого быть! Эмма очень красивая. Блондинка, изящная, почти прозрачная. На самом деле встреча с Эммой огромное потрясение для меня: меня всегда считали самой красивой девочкой в классе. Но, если честно, я была самая красивая среди девяти девочек нашего математического класса, остальные восемь были жуткие страшилки… А в сравнении с Эммой Беата из рода Ленцких состоит из одних недостатков. Недостатки Беаты из рода Ленцких: – грудь (большая грудь пошло и немодно), – ноги (слишком крепкие и коротковаты), – иногда косолапит (Мама кричала: «не косолапь!», «не сутулься!» «закрой рот!» и била меня по лопаткам. Я ей благодарна, что бы со мной было, если бы она меня не била? Ходила бы сгорбленная, мысками внутрь, с открытым ртом, как девочка-дурочка.), – щеки как у младенца. От всего этого можно впасть в отчаяние. Но зачем впадать в отчаяние? Ноги не вырастут, грудь не уменьшится, щеки не похудеют. Но у меня есть свои плюсы: я бультерьер. Мама говорила: «Ты как бультерьер, если что-нибудь захочешь, ни за что не расхочешь». Я хочу учиться, кем-то стать, чего-то добиться! – А почему это сомнительное удовольствие… ну, спать с Глебом? – спросила я. Все-все было понятно, кроме этого. Может, если она гинеколог, то как-то умеет понять, с кем будет хорошо, с кем нет. Научит. АС отмахнулась от меня, как от мушки, весело. Она очень классная. – Так ведь еще неизвестно, каков он в постели. Думаю, не очень, он такой напыщенный… Может, он Эмме первым надоест. Вообще, девочки, зарубите себе на носу: секс не главное, главное – любовь… Любовь к себе. Вы, главное, любите себя, а хороший секс приложится. – Ты так говоришь, будто главное – это выйти замуж, зачем вы тогда отдали меня учиться? – привычно возразила Эмма. Кажется, этот разговор был не в первый раз. АС сказала: «Так, понятно…», и закурила, курила уже третью сигарету. Она была похожа на репетитора тупого ученика. Как будто она ему про квадратные уравнения, а он ей: «Можно машинку покатать?». – Стань ты хоть кем, а твое место в мире определяется твоим мужем. Успех женщины – это не ее достижения, а муж! Например, если ты замужем за состоятельным человеком, а Беата сама зарабатывает себе на жизнь, то ты на коне, а ее жизнь не удалась. – Мама! – А что? Я же для примера. Я не обиделась. Она говорит то же, что мама, только весело, но смысл тот же: секс не главное, любви нет, люби себя, и будет тебе счастье. – У Глеба есть будущее, он защитит диссертацию… – О-о, диссертация! И что?! Сейчас начнутся другие времена, диссертацией сыт не будешь. У твоего Глеба, между прочим, и характер не очень, он тебе еще покажет козью морду с мышиным глазом. Я за спиной АС состроила рожу, как будто я козья морда, Эмма хихикнула. АС говорила с Эммой так, будто она не прожила со своей дочерью всю жизнь! Как будто Эмма только что появилась в доме, и пока Эмма сидит в ночной рубашке в кровати, ей нужно быстро научить ее, как жить. Неужели они никогда не разговаривали ни о чем по-настоящему важном? – Эмма, кто тебе сказал, что ты должна заботиться о муже, поддерживать? Это о тебе должны заботиться, тебя должны поддерживать, тогда тебя будут любить. – Но разве ты не заботишься о папе? – При чем здесь папа, с папой все в порядке, – отмахнулась АС. – Запомни: мужчина любит женщину, которая не дает, а берет! Ты должна брать, он – давать. А твой Глеб не тот человек, не тот, не тот! – Но мама! Почему ты говоришь о замужестве именно сейчас? Мне же двадцать исполнилось, а не сорок! – Потому что я прекрасно знаю, что будет дальше. Как гинеколог тебе говорю, ты начнешь спать со своим Глебом без брака, забеременеешь и выйдешь за него замуж уже беременной. И что? Те же яйца, только сбоку… – А ты как гинеколог выпиши мне противозачаточные таблетки, – подсказала Эмма. Она все еще сидела в кровати в ночной рубашке, так что вышло не иронически, а по-детски. – Таблетки вредно. Свечи можно… Да ты их вставишь не туда, – засмеялась АС. – Сначала научись посуду мыть… Все, разговор закончен. У меня есть подходящий человек. Я нашла для тебя хороший вариант, прекрасный вариант. Вот это да! Как будто я в театре смотрю пьесу Островского! Маменька убеждает наивную девицу, что брак не любовь, а сделка, перебирает женихов… Значит, Эмма – товар? Я тоже товар? Чур, я самая крутая в мире кожаная куртка! Нет, я – норковая шуба, продаюсь за миллион! – Молодость и красоту нужно правильно инвестировать. Куда? В свою будущую жизнь! Выгодно продать свою красоту и молодость не стыдно, стыдно просчитаться… Что? Тебе не нравится, что ты товар? Господи, Эмма, тебе двадцать лет, а ума кот наплакал: в этом мире все товар. Я старалась воспитать в тебе уверенность в себе, в том, что ты достойна самого лучшего, можешь выйти замуж за английского принца, и он будет тебя благодарить, а не ты его. Ты – лучшая, – как гипнотизер, произнесла АС. Ух ты, как круто! Здесь прямо другой мир! У нас в Витебске в голову никому не придет сказать девочке, что она лучшая. У нас это считается неприличным, нескромным. Когда маме говорили про меня: «Какая симпатичная у вас девочка», она тут же пугалась и оттаскивала меня в сторону: «Вы мне ее испортите!» Как будто я тут же захочу жить не своим трудом, а красотой, и стану проституткой. Разве ей могло прийти в голову воспитывать во мне уверенность в себе?.. Я посмотрела на Эмму и АС, подумала, может, мне только кажется, что я норковая шуба, а на самом деле я товар второго сорта… – Так, Эмма, вечером кое-кто придет. …От тебя ничего не требуется, только помнить, что ты лучше всех, – и вдруг по-деловому жестко добавила: – Глеба пока попридержи на всякий случай. И вышла. Если бы АС была моей матерью, я бы лучше знала, как жить. – Мама! Мы живем не в девятнадцатом веке!.. – вслед ей крикнула Эмма. АС заглянула в комнату. – А с девятнадцатого века ничего не изменилось, п…а все на том же месте! Я тебе как гинеколог говорю! И вышла с победой. Кажется, она сказала «п…а». У нас в Витебске невозможно, чтобы нормальная мама дочке так сказала, у нас это слово можно услышать только на улице от пьяного. … – Прости-прости за все это… за то, что мама сказала, что я лучше всех, – виновато сказала Эмма. – Для твоей мамы ты была лучше всех! …Ты вчера сказала, что твоя мама умерла во сне… значит, она не страдала… Ты хочешь об этом поговорить? Эмма такая хорошая, что рядом с ней я чувствую себя моральным барахлом. Невозможно представить, что она врет или хитрит. Почему я сказала, что мама умерла во сне? А почему я сказала, что она умерла? Да потому что это само сказалось!.. …Это так красиво: полька из рода Ленцких умерла во сне… Мама закричала бы: «Нет у тебя ни стыда ни совести, ты врунья, свинья, скотина бессовестная, похоронила мать раньше срока, вот теперь живи с этим, раз уже соврано!». Да, конечно, я виновата… или виновата немножко. Кто-то так говорил, кажется, Анна Каренина? Я не хотела бы быть Анной Карениной. Не хочу влюбиться и пропасть! Я была бы княгиней Бетси, она красивая и богатая, у нее всегда все в порядке. …Если бы я чуть позже родилась, могла бы случайно и революционеркой стать, смотря куда меня бы занесло. А если бы я еще позже родилась, я бы стала послом, как Александра Коллонтай… Что лучше, послом или женой посла? Женой лучше – ответственности никакой, ходишь на приемы в красивых нарядах, и все. Мне стыдно, что Эмма меня жалеет, чуть не плачет, стыдно, что я так ужасно наврала, врунья, свинья, скотина бессовестная, но… Но ведь это не моя мама умерла, а мама Беаты Ленцкой! – …Послушай, ты только не обижайся… обещаешь? Можно я подарю тебе розовый свитер? И сережки с зелеными камнями, они тебе пойдут к глазам… Можно? А то у меня день рождения, подарки, а у тебя нет. Откуда Эмма знает, что я не люблю чужие дни рождения за то, что подарки не мне? – Спасибо, нет. Мама бы не одобрила… Она ведь все видит… с небес, – сказала я. Кажется, Бекки Шарп чуть что восклицала: «О-о, что бы на это сказала моя бедная мать!». – Понимаешь, у моей мамы были строгие правила. Женщины из рода Ленцких не принимают в подарок драгоценности. Ни при каких обстоятельствах. Вот просто никогда. Эмма расстроенно извинилась: – Прости, я понимаю, поляки очень гордые… – Точно. Да. Вот именно. Мы очень гордые. Мама не одобрила бы сережки, а розовый свитер она бы одобрила. – Ой, спасибо тебе! – обрадовалась Эмма. Я сказала «ой, спасибо тебе», мы посмеялись, я надела розовый свитер. Господи, как я счастлива! Он с вышивкой! Вечером придут гости, Глеб и Хороший Вариант… Мы будто продолжаем жить в пьесе Островского, женихи приглашены к обеду: маменька, само собой, радеет за богатого жениха, но у любви, то есть у бедного жениха, есть шанс.