— Конечно, бери, — я картинно заломил одну из его лапок. — Кажется, у него тоже сломана ручка. С этим надо что-то делать. Она засмеялась. Я впервые рассмешил ее, и мое сердце растаяло. — У тебя есть ко мне еще вопросы? — спросил я, хотя мы общались меньше двенадцати часов назад. Она покачала головой, все так же крепко сжимая Фреда. Я еще раз поцеловал ее в лоб. — Все будет хорошо. Скоро увидимся. Я никогда раньше не оперировал при зрителях, но на этот раз соседняя комната была наполнена ординаторами и интернами. Все прошло лучше, чем я ожидал. Она хорошо перенесла анестезию, а перелом локтя оказался чистым, без осколков, которых я опасался. Я вправил его так, как это надо было сделать изначально. В четырех местах мускулы и сухожилия срослись, и мне пришлось их разрезать и сшить. Я и не заметил, как все закончилось, и вот ее уже везут в палату. Я замотал лапку Фреда в такой же фиолетовый бинт и отнес его в палату. Я склонился над кроватью и положил руку ей на лоб. Веки у нее дрожали, она пыталась проснуться. — Смотри, кого я принес, — я поднял игрушку, чтобы ее было лучше видно. Она еще не полностью пришла в себя после наркоза. На лице появилась слабая улыбка. Она схватила динозавра и поднесла его к лицу. — Смотри, у него тоже была операция. И я сделал ему такой же гипс, как и тебе. Еще одна рассеянная улыбка. Глаза были странные. Рвотный позыв, и из уголка рта потекла желтая жидкость. Я взял зеленый тазик и быстро посадил ее. Придерживал, пока ее рвало. В животе у нее было пусто, она с ночи перед операцией ничего не ела. — Все хорошо, малышка. Это просто действие лекарств. Я снял с нее запачканную рубашку и укрыл свежей простыней. Нежно погладил по руке. — Ты молодчина, солнышко. Большая молодчина. Она закрыла глаза и провалилась обратно в сон. То и дело приоткрывала глаза, чтобы проверить, что я еще рядом. Обычно после операции с пациентами сидят медсестры, но я хотел, чтобы, просыпаясь, она видела знакомое лицо. Я пододвинул стул и положил ноги на край ее кровати. Она выглядела такой умиротворенной, целиком погруженной в мир сновидений. Ее окутывало спокойствие, нехарактерное для обычной Джейни. Она всегда была в движении, все время суетилась. Так приятно было видеть, что она отдыхает, пусть даже только под воздействием лекарств в ее венах. Я не мог уйти от нее. Я закрыл глаза и вскоре уснул. 5 Ханна Бауэр Где Кристофер и почему он так задерживается? Это он забронировал столик и отправил напоминания нам в телефонные календари, так что он никак не мог забыть. Я в третий раз за десять минут посмотрела на часы. Он никогда не опаздывал без преду преждения. Воображение уже рисовало мне автоаварию на трассе 12. Моя сестра Элисон протянула руку с идеальным розовым маникюром и налила мне бокал вина. Никогда не понимала, как она успевает следить за собой, у нее всегда столько дел. — Не волнуйся. Он скоро придет. Конечно, для нее опоздания Кристофера — ерунда, ее собственный муж Грег всегда опаздывает. Когда бы мы с Кристофером не договаривались с ними встретиться, мы всегда назначали время на полчаса раньше, и они все равно умудрялись опоздать. Собственно, сегодня уже даже Грег пришел, так что Кристофер и правда сильно задерживался. Грегу явно было неуютно наедине со мной и Элисон, хотя он ни словом, ни видом этого не выдавал. Элисон мне как-то поведала, что наедине с нами Грег ощущает себя третьим лишним на свидании. И он прав. Когда мы болтали, кому-либо еще слова вставить не удавалось; так получается, когда разница в возрасте всего одиннадцать месяцев. Мы были почти как близнецы. — Мне попробовать с ним связаться? — спросил Грег, потирая щеку. У него всегда была тонкая мягкая щетина, он не брился начисто, но и не отращивал бороду. Спрашивал он у Элисон, словно ее разрешение ему нужнее моего. Элисон перекинула волосы за плечи и картинно закатила глаза. — Он не игнорирует ее со злости. В отличие от кое-кого другого. — Будто я один так делаю, — огрызнулся он в ответ. Они без стеснений ругались на публике, и хотя я говорила, что мне от этого неуютно, она не слушала. Кристофер примчался к нашему столику как раз в тот момент, когда они разошлись до бурной перепалки. Я вздохнула с облегчением: и оттого, что он пришел и что мне не придется выслушивать ссору Элисон и Грега в одиночестве. — Извини, что опоздал, — он наклонился поцеловать меня, я отвернулась так, чтобы поцелуй пришелся в щеку, а не в губы. Волнение мгновенно сменилось раздражением. — Ничего страшного, — сказал Грег. — Я позаботился о тебе, — он показал на полный стакан перед местом Кристофера. Кристофер рассмеялся и сел. — Спасибо. — Так где ты был? — спросила я, не желая так легко спускать ему опоздание. — Уснул после операции Джейни, — сказал он. — Уснул после операции? — Знаю, знаю. Не веришь. Сам не знаю, как так получилось. Я сидел рядом и смотрел, как она спит, а потом сам вырубился. — Он протянул руку под столом и сжал мое колено. — Не заводись. Элисон похлопала меня по руке. — Она не заведется. Мы не так часто с вами видимся, чтобы позволить ей разбушеваться и испортить нам вечер. — Хорошо, но только потому, что она права. И на будущее: я до сих пор на тебя сердита, — я показала ему язык. — Как прошла операция? — спросила Элисон. Хотя мы и виделись не так часто, как хотелось бы, мы с Элисон все время переписывались, так что оставались в курсе событий в жизни друг друга. Я всю последнюю неделю пересказывала ей новости о Джейни. Изначально следователи думали, что малышку просто бросили, но раны на ее теле поведали более печальную историю. Следы на шее и запястьях показывали, что ее регулярно держали связанной, а это переводило ее дело на другой уровень серьезности, словно бы без этого все было не достаточно ужасно. Элисон овладела идея отыскать ответственных. Она прошерстила базу данных пропавших детей и даже установила на телефон уведомления о новых подобных случаях. Это напомнило мне, какой она была в юридическом колледже. Мне иногда казалось, что она скучает по тем временам, хотя сама она никогда в этом не признавалась и клялась, что лучшая работа в ее жизни — сидеть дома с мальчишками. — Все прошло гладко. Даже идеально, — широко улыбнулся Кристофер. — Я столько раз изучал ее рентгеновские снимки, что это все равно что сертификационный экзамен. — Что со сращениями? — спросила я. Они больше всего его беспокоили. Он часами сидел над их снимками. — Лучше, чем я мог ожидать. Не все оказалось возможным разрезать, потому что у нее такие маленькие косточки. Это все равно что оперировать куклу. Я рад, что покончил с этим. Теперь остается надеяться, что все заживет как надо. — Он сделал глоток. — Никогда не угадаете, что мы выяснили, — он осмотрел всех, сидящих за столом, поймав взгляд каждого. — Джейни не младенец, ей около шести лет. — Что? Да ладно! — сказала Элисон. — Как вы это узнали? — спросила я. — Никто не знал наверняка, сколько ей лет. Дэн подумал, что, пока она под наркозом, это идеальная возможность измерить расстояние между зонами роста, что мы и сделали. Мы все их замеряли. Ей шесть лет. — Вау. Это как-то повлияет на ее лечение? — спросила я. — Интересный вопрос. Прогрессирование… Элисон прервала его: — Извини, что перебиваю, но еще чуть-чуть, и ты начнешь говорить одними медицинскими терминами. Хватит работы на сегодня. Серьезно. Теперь веселимся. Я рассмеялась, взяла бокал и подняла его ей навстречу. Если кому и нужен был вечер отдыха, то это Элисон. Когда-то нас растили как близняшек, а теперь у Элисон родились настоящие близнецы. Мои девятилетние племянники Кейлеб и Дилан загружали Элисон похлеще, чем любая работа, какая у меня когда-либо была. — Знаешь, я очень рада, что операция Джейни прошла хорошо, — сказала я Кристоферу позднее тем вечером, когда мы откинули одеяло и забрались в постель. — Может, теперь ты сможешь чуть-чуть расслабиться. Он всю неделю был очень напряжен. Все свободное время изучал ее документы. Засыпал с заметками на ночном столике, просматривал их последним делом перед сном. — Не знаю, ощущение странное. Честно говоря, я привязался к ней сильнее, чем раньше. — Он притянул меня к себе, я прижалась к его груди. Мне нравилось ночью засыпать вместе. Это лучшая часть выходных. — Мне словно жаль, что я больше ничего не могу для нее сделать. Я сама чувствовала то же, когда в первый раз столкнулась с жестокостью по отношению к ребенку. Первый случай не забывается. У меня это был десятилетний мальчик со сломанным носом, которого привела мать. Она пыталась убедить нас, что он просто упал, но что-то в его поведении возбуждало подозрения. Мы оставили его в больнице до приезда социального работника, и тогда он наконец признался, что отчим ударил его по лицу за то, что мальчик случайно разлил пиво. Я несколько недель все время придумывала повод позвонить ему и проверить, как у него дела, потом моя начальница заставила меня прекратить. У меня не было выбора, оставалось смириться. Наверное, Кристоферу понадобится еще больше времени, чтобы отпустить Джейни. — В ближайшее время она никуда не уедет, и тебе нужно будет следить за ее восстановлением и реабилитацией, — сказала я, поглаживая его руку. — Я просто хотел бы сделать больше. Но основная часть лечения связана с вопросами питания. Там мне делать нечего, — он раздраженно потряс головой. — Нечего. — Как работает таймер? — спросила я. Одна из медсестер принесла старомодный кухонный таймер, чтобы Джейни могла определить, когда в следующий раз сможет поесть. Предполагалось, что часы помогут ей успокоиться. — Она все время на него смотрит, но я не уверен, что от этого есть толк. Они и на доске записывают время еды, — сказал он и замолчал. Минуту я думала, что он уже уснул, а потом он сказал: — Надо завтра перед работой заскочить в магазин купить маркеры, чтобы посетители могли расписываться на ее гипсе и она сама могла его раскрасить, если захочет. — О, крутая идея. — Я приподнялась и крепко поцеловала его, обвивая шею руками. — Из тебя выйдет отличный папа. Самый лучший. Я уверена. В последнее время у нас было много дел, но теперь все устраивается, и мы можем снова смотреть на анкеты. Дело № 5243 Допрос Пайпер Гольдштейн