– Доброе утро, – говорю я. Голос звучит неожиданно тонко в относительном тепле маленького магазина. – Я ищу, где можно остановиться пожить. – В отпуск приехали? – Полная грудь женщины покоится на журнале «Отдохни». – Сезон-то вроде не отпускной. – Улыбка убирает колкость из ее слов, и я стараюсь улыбнуться в ответ, но не получается. – Я надеюсь сюда переехать, – удается мне выговорить. Представляю, как я, должно быть, выгляжу: неумытая и нечесаная. Зубы у меня стучат, тело бьет неподконтрольная дрожь: я совсем продрогла. – А, тогда понятно, – весело говорит женщина, кажется, ничуть не смущенная моим видом. – Значит, подыскиваете что снять? Но мы-то закрыты до конца зимы, до марта только магазин работает, так что вам нужен Йестин Джонс со своим коттеджем. Я ему позвоню. Звонить, или сперва чаю выпьете? Снаружи-то холодно, и вид у вас замерзший. Она подводит меня к табурету за прилавком и скрывается в соседней комнате, не прекращая бойкий разговор, перекрывая шум закипающего чайника. – Я Бетан Морган, – рассказывает она, – это мой магазин и трейлерный парк. А Глинн, мой муж, занимается фермой. – Она высунулась в дверь и улыбнулась: – Вернее, бьется с ней, ведь фермерствовать сейчас стало ох как нелегко… Стоп, я же хотела Йестину позвонить! Не дожидаясь ответа, Бетан снова скрывается из виду, пока я мнусь, придумывая ответы на неизбежные вопросы. Внутри меня точно растет воздушный шарик, становясь все больше и жестче. Но Бетан, вернувшись, ни о чем не спрашивает: ни когда я приехала, ни отчего выбрала Пенфач, ни даже откуда я. Она подает мне щербатую чашку сладкого чая и втискивается на соседний стул. На Бетан столько разной одежды, что разглядеть или даже угадать ее фигуру невозможно, однако подлокотники кресла неудобно врезаются ей в бока. Про себя я предполагаю, что ей за сорок, однако гладкое круглое лицо делает ее моложе. Ее длинные темные волосы стянуты в хвост. Шнурованные ботинки под длинной черной юбкой, несколько футболок, а сверху – вязаный кардиган длиной до щиколоток, края которого задевают сейчас пыльный пол. Сгоревшая ароматическая палочка оставила на подоконнике полоску пепла, и в воздухе витает стойкий пряный запах. К старомодной кассе на прилавке привязана мишура. – Йестин едет, скоро будет, – сообщает Бетан, выставляя на прилавок третью кружку с чаем. Значит, Йестин, кто бы он ни был, появится через несколько минут. – А кто этот Йестин? – спрашиваю я, соображая, не совершила ли ошибку, приехав в деревню, где все друг друга знают. Надо было ехать в крупный город, там сплошная анонимность. – У него ферма на другом конце Пенфача, – отзывается Бетан. – А здесь он пасет своих коз – на склонах и на берегу. Если поселитесь в коттедже, будем соседками, но у него, сразу скажу, не дворец, – смеется она. Я невольно улыбаюсь. Прямота Бетан напоминает мне Еву, хотя, подозреваю, моя стройная модница-сестрица пришла бы в ужас от такого сравнения. – Мне много и не надо, – отвечаю я. – Йестин молчун. Если поговорить, то это не к нему, – предупреждает Бетан, словно я могу из-за этого огорчиться. – Но человек хороший. Овец своих держит рядом с нашими. – Она неопределенно машет в противоположную от моря сторону. – Как и всем в Пенфаче, ему не помешает лишняя тетива на луке… Как это теперь называется, диверсификация? – Бетан презрительно фыркает. – Йестин сдает дачный домик в Пенфаче и коттедж Блэйн Сэди на отшибе. – Считаете, именно в коттедже мне захочется поселиться? – Если поселитесь, будете первая за долгое время. От мужского голоса я вздрагиваю и оборачиваюсь. На пороге стоит худощавый человек. – Все не так плохо! – вмешивается Бетан. – Пей вот чай, а потом отвези леди поглядеть коттедж. Лицо у Йестина такое загорелое и морщинистое, что глаза совершенно исчезают в складках. Одежды не разглядеть под запыленным синим рабочим комбинезоном с длинными полосами от грязных пальцев, вытертых о бедра. Он прихлебывает чай через желтые от табака усы и оценивающе разглядывает меня. – Для большинства Блэйн Сэди слишком далеко от дороги, – говорит он с сильным акцентом, искажающим слова. – Не хотят сумки таскать. – А можно взглянуть? – Я встаю, вдруг очень захотев, чтобы этот всеми отвергнутый, заброшенный коттедж стал тем решением, которое я ищу. Йестин продолжает пить чай, прополаскивая зубы каждым глотком, прежде чем проглотить. Наконец, удовлетворенно выдохнув, он выходит из магазина. Я гляжу на Бетан. – Что я говорила? Молчун, – смеется та. – Идите, он ждать не будет. – Спасибо за чай. – На здоровье. Приходите в гости, когда устроитесь. Я машинально обещаю, хотя и знаю, что не сдержу слова, и спешу на улицу. Йестин уже сидит, широко расставив ноги, на квадроцикле, облепленном коркой грязи. Я отступаю. Не ждет же он, что я усядусь сзади? На квадроцикл с человеком, которого знаю меньше пяти минут? – Это единственный способ передвигаться по округе, – кричит Йестин, перекрывая шум мотора. Голова у меня идет кругом. Я пытаюсь уравновесить практическую необходимость посмотреть сдаваемый в аренду коттедж и страх, от которого ноги приросли к земле. – Ну, садитесь уже, если едете! Я заставляю себя сдвинуться с места и с опаской усаживаюсь на сиденье квадроцикла. Поручней никаких нет, держаться за Йестина я не собираюсь, поэтому вцепляюсь в сиденье, когда он дает газу, и квадроцикл стрелой летит по неровной прибрежной дорожке. Справа внизу тянется бухта – прилив достиг своего пика, волны разбиваются о скалы, но когда мы доезжаем до тропинки, спускающейся к пляжу, Йестин отворачивает от моря. Он что-то кричит через плечо и призывает меня глядеть в другую сторону. Квадроцикл подскакивает на неровной земле, а я выискиваю глазами то, что, как надеюсь, станет моим новым домом. Блэйн Сэди, который Бетан отрекомендовала коттеджем, выглядит едва ли не пастушьей хижиной. Когда-то беленые стены давно проиграли борьбу с непогодой, превратившись в грязно-серые. Деревянная дверь кажется непропорционально огромной по сравнению с крошечными окошками, глядящими из-под карнизов. Слуховое окно свидетельствует о наличии второго этажа, для которого, по-моему, просто нет места. Мне сразу становится ясно, отчего Йестин никак не мог сдать это жилье даже в разгар сезона: самые креативные риелторы не смогли бы скрыть сырость, поднимающуюся от земли по наружным стенам, или недостающую черепицу на крыше. Пока Йестин сражается с замком, я стою спиной к коттеджу, оглядывая побережье. Я думала, что отсюда будет виден трейлерный парк, но тропа спускается сюда от берега, и коттедж стоит в небольшом естественном углублении. Бухты тоже не видно, хотя я слышу, как море яростно бьется о скалы, – три стука сердца до очередной волны. В небе кружат чайки, и их пронзительные крики напоминают мяуканье котят. Я невольно вздрагиваю, очень захотев оказаться под крышей. Комната первого этажа едва двенадцати футов длиной. Грубо сколоченный деревянный стол, отделяющий гостиную от вытянувшейся вдоль стены кухоньки, приходится как раз под огромной дубовой балкой. Наверху спальня и тесная уборная с сидячей ванной. В пятнистом от старости, потрескавшемся зеркале я вижу свое искаженное отражение. Моя бледная кожа, какая часто бывает у рыжих, в тусклом освещении выглядит почти прозрачной, мертвенно-белой, особенно по контрасту с медно-красными волосами, падающими на плечи. Я поспешно спускаюсь на первый этаж. Йестин складывает дрова у очага. Закончив, он переходит на другой конец комнаты и останавливается у плиты. – Она малость с характером, это как водится, – признает он, открывая духовку с грохотом, от которого я подскакиваю. – Можно мне снять этот коттедж? – прошу я. – Пожалуйста? В моем голосе звучит отчаяние. Представляю, что Йестин обо мне думает. Он глядит на меня с подозрением: – Вам есть чем платить-то? – Да, – твердо отвечаю я, хотя не представляю, насколько хватит моих накоплений и куда я пойду, когда деньги закончатся. Йестина мой ответ не убеждает. – А кем вы работаете? Я думаю о моей студии с ковром из глиняных черепков. Рука болит уже меньше, но пальцы так плохо слушаются, что я, пожалуй, не смогу ваять. Если я больше не скульптор, кто же я тогда? – Я художница, – отвечаю я наконец. Йестин хмыкает, будто это все объясняет. Мы договариваемся о цене, которая, хоть и крошечная, вскоре истощит мои скромные сбережения. Но на несколько месяцев этот тесный каменный домик мой, и я вздыхаю с облегчением оттого, что мне есть где жить. Йестин пишет номер своего мобильного на обороте квитанции, вытащенной из кармана. – Плату можете относить к Бетан, если хотите. – Кивнув мне, он шагает к своему квадроциклу, который заводится с жутким ревом. Проводив Йестина взглядом, я запираю дверь, протащив по ушкам упрямый засов. Хотя день солнечный, я бегу наверх закрыть шторы в спальне и захлопнуть приоткрытое окошко в ванной. На первом этаже портьеры застревают на металлическом карнизе, будто отвыкли двигаться, и я дергаю сильнее, отчего в воздух поднимаются клубы пыли. Стекла дрожат от ветра, и шторы почти не защищают от ледяного холода, сочащегося через плохо подогнанные рамы. Я сижу на диване, слушая звук своего дыхания. Шум волн сюда не долетает, но жалобные крики одинокой чайки похожи на плач ребенка, и я зажимаю уши руками. Меня одолевает усталость, и я сворачиваюсь в комок, обхватив колени и уткнувшись лицом в грубую ткань джинсов. Я чувствую, как изнутри нарастает давление, но шквал эмоций обрушивается на меня с неожиданной силой, лишив на время дыхания. Горе кажется почти физической мукой, и непонятно, почему я еще жива, отчего сердце, разорванное на части, продолжает биться. Я стараюсь воскресить в памяти его образ, но стоит мне закрыть глаза, как я вижу безжизненное тельце у себя на руках. Я его отпустила. В жизни себе не прощу. Глава 5 – Шеф, есть время потолковать насчет фишпондского наезда? – спросил Стампи, сунув голову в дверь. За его спиной маячила Кейт. Рэй поднял голову. За три месяца расследование постепенно отошло на второй план, уступив место другим, более срочным делам. Пару раз в неделю на совещаниях Рэй все равно проходился по списку мероприятий, но звонки давно перестали поступать, и новой информации не было уже несколько недель. – Конечно. – Мы не можем отыскать мать Джейкоба, – едва усевшись, сказал Стампи. – То есть? – Буквально. Мобильный выключен, в доме пусто. Будто испарилась женщина. Рэй перевел взгляд на Кейт, сидевшую с неловким видом. – Скажи мне, что это шутка! – Если шутка, то непонятно, когда смеяться, – отозвалась та. – Она же наша единственная свидетельница! – взорвался Рэй. – Не говоря уже о том, что она мать жертвы! Как, блин, вы умудрились ее потерять? Кейт покраснела, и Рэй заговорил спокойнее: – Расскажите, что конкретно произошло. Кейт поглядела на Стампи. Тот кивнул. – После пресс-конференции она была нам особо не нужна, – начала Кейт. – Показания ее сняли, допросить допросили, ну и оставили ее на попечение отдела по связям с семьей… – Кого именно к ней прикрепили? – спросил Рэй.