– Это правда, что вы будете судиться с «Бурлеском»? – Вы не боитесь попасть на большие деньги? Я влез в квартиру и закрыл балкон. Чашка с пролитым кофе осталась на полу, но мне было плевать. Ползком, как будто они могут заглянуть в мои окна на третьем этаже, я добрался до телефона и набрал номер Светланы. – Алло, – сказала она спокойным голосом. – Что вы наделали? – зашипел я, как будто меня могли услышать. – У меня под окнами толпа журналистов с камерами! Орут про судебный процесс против «Бурлеска»! – Да вы что? Странная реакция. Я всего лишь позвонила в «Бурлеск» и сказала, что у нас есть несколько вопросов… О черт! Вы заходили на их сайт? – А что там? – в ужасе спросил я. – Вы должны увидеть это сами… И срочно приезжайте, это война. – Что? Какая война, вы о чем?! Но Светлана уже отключилась. Меня затрясло, я вскочил на ноги, открыл ноутбук, зашел на официальный сайт «Бурлеска» и от увиденного открыл рот так широко, что свело скулы. ИЗВЕСТНАЯ МОДЕЛЬ ИВАН ДАНИЛОВ ОТКАЗАЛСЯ ОТ УЧАСТИЯ В НОВОЙ РЕКЛАМНОЙ КАМПАНИИ «БУРЛЕСКА» ПО ПОЛИТИЧЕСКИМ МОТИВАМ Причем сделал это после того, как подписал годовой контракт с «Бурлеском» и получил весь гонорар вперед. В предстоящем судебном разбирательстве «Бурлеск» потребует пять миллионов за срыв контракта и непрофессионализм Ивана. Читать полностью >>> Справа от анонса напечатали мою фотографию из прошлогодней сессии для известного бренда джинсов, как любят производители джинсов, на мне не было надето ничего, кроме их джинсов с выпирающим брендом. Неплохое фото, стоит отметить. Они могли взять фотографии в Интернете, сделанные за кадром любой из фотосессий, где я с перекошенным лицом, лохматый или без кубиков на животе. Но они взяли именно эту – где я с томным взглядом возлежу на кожаном диване в светло-голубых джинсах, обтягивающих конечно же преувеличенное фоторедактором достоинство, волосы в искусном беспорядке, как будто кто-то трепал меня за гриву, чуть приоткрытые губы, как будто я собираюсь сказать какой-то невероятный комплимент очень красивой девушке… В общем, на этом фото как будто я, но даже я себя с трудом тут узнаю. Я кликнул по ссылке, все еще не закрывая рот. В открывшемся окне был пресс-релиз, подписанный президентом «Бурлеска» Владиславом Морозко, который адресовался в Интерфакс, РИА «Новости» и в новостные интернет-порталы. Датировано 9.00 сегодняшнего дня, 2 апреля. «Бурлеск» всегда очень тщательно подходит к подбору моделей для своих рекламных кампаний. Выбор, который мы сделали, был оправданным и правильным, мы были уверены абсолютно. Иван Данилов – восходящая звезда в модельном мире, он профессионал и уверенный в себе молодой человек. Но наш опыт в работе с этой моделью лишь подтверждает, какой глубины бывает алчность человека. «Бурлеск» предложил Ивану годовой контракт, первый долгосрочный и дорогой в его карьере, на участие в рекламной кампании по продвижению новой коллекции осень-зима будущего сезона и туалетной воды «Бурлеск Джентльмен». Мы не сомневались, что этот опыт сотрудничества с Иваном окажет благоприятное воздействие на бизнес «Бурлеска» и карьеру Ивана, но все получилось несколько иначе. 1 июня Иван должен был приступить к исполнению своих обязательств по контракту и принять участие в первой съемке промоматериалов. Мы готовы были допустить Ивана до святая святых – новой коллекции одежды, которая держится в строжайшей тайне, обеспечение которой стоит нам 250000 рублей еженедельно. Мы готовы были доверить Ивану самое главное. Но получили нож в спину – вчера агент Ивана сообщил, что контракт будет расторгнут досрочно, несмотря на то, что мы предупредили Ивана о невозможности досрочного расторжения контракта. Мы забукировали места съемок, договорились с известными фотографами и выслали все подготовительные материалы с учетом внешности Ивана. Найти человека, столь похожего на Ивана, будет практически невозможно, весь процесс сорван. Агент Ивана пояснил, что причина в политике, и нам сразу все стало ясно. Да, я, президент «Бурлеска», родом из Киева, моя семья по-прежнему проживает в Украине в столь непростое время. Но моя национальность и мой дом не должны становиться препятствием к сотрудничеству, не должны оправдывать алчность, непрофессионализм людей и впускать в деловые отношения политику. «Бурлеск» будет вынужден защитить свои права в суде. – Какого черта?! – заорал я. У меня закружилась голова, и я завалился на диван, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Так, спокойно. Это не катастрофа, это решаемо. Алекс не мог! Это просто метод защиты «Бурлеска». Просто метод. Или они друг друга не поняли, надо просто объясниться, просто поговорить. Я разблокировал Алекса и позвонил ему. – Ваня, я ни при чем! – сразу воскликнул он. – Они неправильно меня поняли. Они спросили: «Почему?», я ответил: «Это политика Ивана по отношению к долгосрочным обязательствам», но они отсоединились после слов «Это политика», не дослушав меня до конца. – Алекс, ты идиот! Ты видел, что они написали? – Видел, Ваня, я что-нибудь придумаю. – Решай это быстро! – Я делаю что могу. – А журналистов у меня под окнами можешь разогнать? – Что?! – Да-да, я выполз на балкон выпить кофе, а они прямо под балконом, собрались стаей и орут вопросы, фотографируют. Я чашку даже разбил! – Я куплю тебе новую. Слушай, может быть, это и неплохо… На этой волне… – Алекс! Ты идиот! Никаких волн! Решай вопрос! Я отключился. Сходил в душ, пришлось поливать себя холодной водой, чтобы остыть. Побрился, оделся и вышел из квартиры. У выхода из подъезда я услышал гул. Натянул очки, тонкую шапку – пониже, и быстро вышел. Меня засекли сразу же, защелкали затворы, раздались вопросы, которые не прекращаясь сыпались мне в ухо, пока я шел до машины. Я сел в авто и выехал со двора, журналисты ехали следом, оторваться в Москве практически невозможно, движение очень интенсивное. За мной ехали фургонов пять или шесть, и, кажется, прибавлялись все новые. Когда я позвонил Светлане, она велела мне припарковаться в подземной парковке, это был единственный шанс отделаться от журналистов. Я въехал на паркинг, охрана отрезала мой кортеж, и я вздохнул. Светлана ждала меня у лифта со свирепым лицом. – Адвокаты «Бурлеска» приедут через час, – сказала она вместо приветствия. – С ними будет медиатор, но я послала его к черту. Велела даже не впускать в здание, выписала пропуск только на двоих адвокатов. – Медиатор? Им по струнам бьют? – Он людей мирит, – отмахнулась Светлана. – Пустая трата времени. Идемте, нам есть что обсудить перед их приездом. Мои помощники уже готовят иск в суд, если мы не договоримся, он будет подан сегодня же. Вашего агента я тоже вызвала. – Видеть его не хочу! – Придется, он второй ответчик. – Что? – Ну вы же этого хотели? Засудить всех? Вот это мы и сделаем. Выходите, это наш этаж. Здесь можно снять очки и шапку, никто вас не станет фотографировать. Теперь нас встречали с улыбками и провожали взглядами. Черт возьми, в этом офисе предчувствуют громкий процесс. И я боюсь, что Светлана будет говорить в суде в орало, чтобы было слышно всем, даже тем, кому это не интересно. Меня проводили в ту же переговорную, я сел на то же место. Светлана принесла несколько папок и сказала: – Я изучила ваше дело, оно будет стоить двести тысяч рублей. – Ничего себе! – Это еще не все. Каждое судебное заседание будет стоить еще пятнадцать тысяч. Их может быть много, десять или больше. – Черт, это очень дорого. Процесс может вылиться мне в полмиллиона. – И даже больше. Если мы проиграем, то как минимум пять с половиной миллионов рублей и судебные расходы «Бурлеска» и вашего агента, а также все то, что «Бурлеск» докажет свыше пяти миллионов. – Вы издеваетесь? – Нет, – жестко отрезала Светлана. – Я говорю вам прямо все то, что вас может ожидать. Если мы выиграем, мы взыщем с «Бурлеска» и вашего агента столько же. Если суд встанет на нашу сторону, значит, он признает, что вашей деловой репутации причинен вред, вы понесли убытки и судебные расходы. – Вы загоняете меня в угол, Светлана. Я должен подумать. Вот черт! Правильно я думал, что сначала надо было оговорить сумму и все риски. Сейчас, когда я зажат со всех сторон, Светлана приложила лишь небольшое усилие, и мои яйца в ее ладошке сжаты до звездочек в глазах. Ну почему я не сделал по-своему? Если бы я узнал все это еще день назад, я бы, наверное, принял другое решение. Может быть, попытался бы сам договориться с «Бурлеском» об изменении условий, объяснил бы свои причины… Сделал бы что-нибудь. Я не могу провалиться почти на шесть миллионов рублей! У меня не останется денег, чтобы жить… Придется продавать мамину квартиру и, наверное, дачу в Орехово-Зуеве. Работать мне больше не дадут – «Бурлеск» не простит процесс, каким бы он ни был, никто не захочет со мной связываться. А больше ничего делать я не умею. Я не умею зарабатывать деньги. В этом я ничтожен. Я почти во всем ничтожен, я идиот. Не Алекс идиот, а я. Я – идиот! – Конечно, подумайте, – улыбнулась Светлана. – У вас есть минут сорок до того, как сюда приедут адвокаты «Бурлеска». – Мне нужно больше времени. День-два, чтобы все взвесить. – Но у вас нет больше сорока минут, Иван. Я оставлю вас одного, когда будете готовы, позовите меня, просто нажмите на селектор, и я приду. Она улыбнулась, собрала бумаги и вышла. Я покрутил в руках свои темные очки и позвонил дяде Вове. – Дядя Вова, я влип. * * * – У моего клиента не было намерения оскорбить вас и вашего президента, – сказала Светлана с легкой улыбкой. – К сожалению, агент Ивана сейчас не смог присутствовать на переговорах, но я уверяю вас, его объяснение сложившейся ситуации будет аналогичным. Менеджер, с которым общался Алексей, не дослушал его до конца, Алексей хотел сказать: «Это политика Ивана по отношению к долгосрочным обязательствам». – Что-то в озеро было брошено, и сейчас идут круги, – с философской издевкой ответил адвокат «Бурлеска», седовласый мужчина лет сорока с очень терпким парфюмом. Его коллега был молодым, но у обоих высокомерие просто зашкаливало. – Наш клиент отказывается обсуждать вопросы политики в каком бы то ни было свете. И объяснения сейчас ни к чему. Мы с вами оба профессионалы, Светлана, наша задача сейчас постараться не довести дело до суда. – Судя по тому, что в наш секретариат пришло письмо с проектом искового заявления, вы не так уж и хотите не доводить дело до суда, – заметила Светлана.