Ответ пришел не сразу и звучал как: «Я ведь только твоя работа, Кей». «Ну… я люблю свою работу, Чи», – улыбнулась я. Мне показалось, я услышала его смешок, а потом стало ясно – не показалось. Адзауро запрыгнул в мое окно, возле которого, похоже, стоял в момент переписки, подошел, пристально глядя в мои глаза и стараясь, в отличие от меня, не улыбаться, но не выдержал, улыбнулся сам и спросил: – И как сильно ты любишь свою работу, Кей? – Безумно, – я практически не лгала. Не солгала и в другом: – Побудь со мной. Пожалуйста. Просто хочется, чтобы ты был рядом. По-дурацки все, да, и в целом ненормальная ситуация, но как вести себя с тем, кого больше никогда не увидишь? – И почему же ты хочешь, чтобы я побыл с тобой? – сняв обувь и забираясь ко мне на постель, спросил Адзауро. – Потому что уже завтра меня здесь не будет. – И я сказала чистую правду. В глазах моего монстра снова пробудилось что-то пугающее, страшное, безумное, жуткое… но я протянула ладонь, коснулась его лица, и ярость мгновенно сменилась мягким теплом его присутствия рядом… Его теплом, проникавшим все глубже и глубже в мое сердце… Я могла бы ненавидеть Акихиро… за то, что унизил, заставив испытать на том дереве, когда внизу сновали асины, за то, что практически украл, за Храм Треклятых Лилий… но все это оказалось такой мелочью в сравнении с тем, что он не бросил меня на болотах. Наплевав на то, что это я должна была спасать его жизнь, а не он мою. И еще один океан моей благодарности, благодарности от всей души был за то, что он не оставил погибать моих людей… – Знаешь, если бы я могла, я бы подарила тебе свою невинность, – прошептала, все так же держа ладонь на его щеке и ощущая, как тону в темных глазах. Чи странно усмехнулся и спросил: – И что же мешает? Моя ладонь скользнула чуть ниже, я обвела его губы большим пальцем, улыбнулась с горечью и грустью, а затем все же попыталась объяснить: – Для того чтобы реально прижать работорговцев, нужен доказанный конкретный факт совершения сделки. И это… достаточно сложно, но, если получается, нам удается спасти даже не десятки, а сотни человеческих жизней. Тебя когда-нибудь продавали на торгах, Чи? – На последнем вопросе мой голос снова упал до шепота. Дурацкий выходил разговор, да, более чем дурацкий, но почему-то мне хотелось рассказать. – Нет. – Адзауро-младший был умен, он уже понял, что меня продавали. Мы лежали на боку, я и он, лицом друг к другу, и я тонула в его глазах, таяла, как льдинка на углях, рассыпалась, как хрустальный дворец, на осколки… – Меня – дважды, – не знаю, как смогла это выговорить. Он ничего не сказал. В темных омутах его глаз лишь всколыхнулось что-то почти демоническое, но его ладонь легла на мою щеку, большой палец стер непрошеную слезинку, и все же… все же я продолжила: – Первый раз как кусок мяса, в счет уплаты долга пластическому хирургу, которому запретили вести практику на всех планетах Галактического союза, я в целом до сих пор не могу понять, как он оказался на Гаэре. Но одно я поняла очень отчетливо – те, кто запретил ему проводить операции, были правы. Были на сто процентов правы. Тебе нравится мое тело? Он снова не ответил. Я видела боль в его глазах, видела ярость и желание найти того, кто уже был мертв, а я… Наверное, я просто хотела выговориться: – Все операции он проводил без наркоза… И я вдруг поняла, что не могу говорить об этом дальше. Попыталась, впервые в жизни ведь попыталась, но… не могу. Адзауро тактично не стал спрашивать, лишь сгреб в объятия и прижал к себе, так крепко, словно не хотел отпускать, хотел держать так всегда, просто всю жизнь. Я многое читала о любви, готовясь к соревнованиям по спортивному обольщению. Масса литературы, информации о глубинных инстинктах, исследований, монографий, допуск к результатам самых жестких экспериментов… И вот он, итог – я могу влюбить в себя любого, практически любого мужчину, но что такое любовь, начинаю понимать только сейчас. Любовь – это желание быть рядом, ощущать прикосновения любимого, все и разом, смотреть в его глаза и тонуть в них, раствориться в том, кто вдруг стал важнее жизни. – Что стало с тем хирургом, Кей? – тихо спросил Акихиро. – Он жив? Скажи, что он жив, пожалуйста… Я подавила улыбку, прижимаясь к его груди. Мой мужчина, мой монстр, мое чудовище – вот первая его мысль сразу о том, чтобы наказать гада. – Ты опоздал, – «утешила» я Чи и вернулась к рассказу: – Он продал меня работорговцам Астероидного братства из группировки Полутени. И если первый акт купли-продажи я лежала на носилках, связанная по рукам и ногам, практически до беспамятства одурманенная наркотиками, то… второй раз это действительно было унизительно. Я прижалась к нему сильнее, вдруг остро ощутив то мерзкое чувство беспомощности, ужаса и отвращения, что испытала тогда. – «Это не мое тело»… «Это не мое тело»… «Это не мое тело»… Я шептала себе эту фразу как заклинание, как мантру, как молитву. А они осматривали, ощупывали, трогали без стыда и стеснения. Я не была для них человеком, я была куклой, и они хотели узнать, остались ли где-то на теле этой куклы шрамы от швов и разрывов. Не осталось… Только в душе их было так много, что хотелось орать от боли, но… мне повезло, я была девственницей, а потому цена взлетела в три раза мгновенно, и вместо борделя на Танарге, где так ценят подвергшихся операциям, меня купил торговец с Баяндеша. Я помолчала, успокаиваясь и прислушиваясь к биению сердца Чи, которое стучало все быстрее и быстрее. – Знаешь, у них там очень своеобразная культура, – прошептала я, касаясь пальцами пуговиц на рубашке Акихиро, – считается, что если мужчина проведет ночь с девственницей, красивой юной девственницей, то этим обретет милость богов, молодость, ну и прочий бред, в который они верят самым идиотским образом. – В культуре Ятори есть нечто подобное. – Адзауро нежно погладил меня по спине. – Считается, что, взяв невинность, мужчина продлевает свою молодость и мужскую силу. Поэтому все гейши начинают карьеру с продажи девственности. И чем выше ее стоимость, тем более высокое место в иерархии занимает гейша. М-да… – На Баяндеше иначе, – усмехнулась я. – После лишения невинности девушка – отработанный материал, ее выбрасывают на улицу. Буквально. Чаще всего абсолютно нагую, одежду швыряют следом. Но могут и не вышвырнуть… Я ощутила, как напрягся Чи, как вдруг обозначились его стальные мышцы, как иначе забилось сердце, как… – И он тоже уже мертв, расслабься. – Запрокинула голову и посмотрела в глаза своего монстра. – И… кто? – стараясь казаться спокойным, спросил Чи. Я улыбнулась. Не смогла удержаться. Было бы с чего улыбаться, конечно, но все же почему-то правда стало смешно. – Слепой, – сообщила Акихиро, и улыбка невольно померкла. Наверное, это был максимум, на котором я бы предпочла остановиться, но Чи тихо спросил: – Как? Как?.. Хороший вопрос. Отвечать не очень хотелось, если честно, но раз уж начала… И я быстро, сжато и коротко рассказала: – Он был на соседней койке. Его привезли одним из последних, Майкони выкупил его у кого-то из пиратов, когда Слепому уже вживили фасеточные глаза, и в какой-то момент, перестав орать от боли, я услышала его хриплый шепот: «Все будет хорошо, Кей». Меня тогда это удивило, то, что он придумал мне имя. Но Слепой сказал – это на счастье, сказал, что перевод моего имени – Ключ, ключ к свободе. Подумав, тихо добавила: – Это заставило думать не только о себе. Знаешь, когда думаешь лишь о себе, пропадает желание жить, и я уже хотела сдаться, но Слепой и его слова… я решила, что стану его ключом к свободе, чего бы мне это ни стоило, и… уже после того, как меня купили, уговорила торговца приобрести и Слепого, и… мой каприз исполнили. Красота… я быстро и успешно научилась пользоваться ее преимуществами, у меня не было иного выхода, потому что я стала единственным шансом на спасение для Слепого. Так что торговец с Баяндеша покупал меня не как товар, он купил меня для собственного… пользования и был очарован мной, в смысле, результатом пластической хирургии Майкони, настолько, что я попросила, он исполнил просьбу. Было ли мне жаль этого рабовладельца в тот момент, когда Слепой его убивал? Нет. Ни капли. Я сыграла свою роль, это была просто роль, у которой имелась цель – спасти человека. Я замолчала, несколько секунд пытаясь просто забыть весь этот ужас, а после… – Слепой оказался одним из людей Исинхая. Вместе нам удалось добраться до центра связи, и он послал своим код. Нас перехватили практически в атмосфере Баяндеша, и я никогда не забуду глаза Исинхая, когда он понял, что я единственная дееспособная девушка на корабле. Единственная. Остальных сломали… Чи молчал. А я: – Ненавижу ублюдков. Ненавижу всем сердцем. Быть приманкой? Я буду наживкой для уродов столько, сколько нужно, столько, сколько могу… Знаешь, я видела родителей, тех родителей, которым возвращали их сломанных дочерей… Это настолько страшно, что тогда я испытала даже некоторое облегчение от того, что моей семьи уже нет и они никогда не увидят меня такой… Не особое утешение, я знаю. – Горькая усмешка, но еще больше горечи в груди. – Но это все, что мне осталось – паршивое утешение и умение пользоваться своей вылепленной безумным профессором внешностью. Вот я и пользуюсь, сколько могу и как могу. Выговорилась и замерла, осознав, что тяжело дышу, а слезы… Я стараюсь не плакать, никогда не плакать, прекратила это и сейчас. Адзауро все так же нежно обнимал меня, не говоря ни слова. И я была очень благодарна ему за эту возможность высказаться, хотя, наверное, ему просто стоило заткнуть меня, едва я начала говорить. Но он молчал, согревая теплом объятий, согревая своей поддержкой, согревая собой… И вдруг, скользнув губами к моему уху, едва слышно, почти беззвучно, спросил: – Ты будешь помнить обо мне? Чи… Чи?! Что?! И я вдруг с содроганием поняла, что тот, кто без труда перехватывал даже нашу связь со Слепым, если только мы не использовали возможности подсознания, вполне… более чем вполне мог прослушать и мою беседу с Адзауро-старшим. И если так подумать, то что он услышал?! Слова главы рода: «Сегодня, на празднование дня рождения моего правнука Юмичи, съедется вся родня, а также император. Ты должна будешь убить Акихиро в момент, когда он вручит свой дар имениннику». И мой ответ: «Задача ясна». А после снова слова Адзауро-старшего: «Сблизься с Акихиро». И вот вопрос, если… а тут слово «если» уже едва ли уместно, но все же, если Акихиро все слышал, как он отнесся к моему сообщению: «Придешь ко мне?» И ведь он сказал очень странно: «Я ведь только твоя работа, Кей». И мой не менее странный, если рассматривать ситуацию объективно, ответ: «Ну… я люблю свою работу, Чи». Я отстранилась от его груди, пристально посмотрела в его черные, почти неживые глаза и тихо-тихо ответила: – Идиотом не будь.