Я крепко сжимаю и затем… Резко сворачиваю ему шею. Мгновение, за которое можно лишь сделать вдох, меняет все безвозвратно. Резким скручиванием я сворачиваю ему шею. Его тело становится обмякшим. Его жизнь закончена. Так просто отобрать жизнь — необходимо всего лишь резкое движение рук. Его тело заваливается на бок, и голова утыкается мне в колени. Как только я лишаю его жизни, пульсация в голове прекращается, и красный туман рассеивается. Все возвращается на свои места. Затем я слышу крик. Кричит Джеймс. Он кричит мне, чтобы я остановилась. Я смотрю на свои руки, они крепко сжимают шлем. — Прекрати! — кричит он. — Не смей снимать этот шлем! Глава 13 Джеймс — Остановись! — Бл*дь! Я хватаю руку Харпер и оттаскиваю ее от тела, прежде чем она успевает снять шлем. — Я здесь, Харпер! Я здесь! — Ее глаза совершенно дикие, наполненные стремлением к борьбе, и в этот момент я кое-что понимаю. Эта девушка включает в себя все то, что про нее говорили. Она смертельно опасна. Она свернула байкеру шею, словно за обедом оторвала куриную ножку от куска жареного мяса. Ее дыхание затруднено, но оно не быстрое. Что значит, что действовала не на адреналине. Она действовала соответственно своему опыту. Только те люди, которые натренированы сначала реагировать, затем думать, могут избежать выброса адреналина. Черт, мое сердце готово выпрыгнуть из груди в этот момент, хотя я ничего не делал. Но я уверен, что видел нечто большее… Я видел милую девушку, которая только что отняла чужую жизнь… Я быстро провожу ладонью по лицу, чтобы спрятать свою реакцию на ее действия, чтобы не напугать ее. — Саша? — произношу я, когда замечаю, что Харпер ползет в сторону Смурфетты, которая находится без сознания. Я быстро стряхиваю свой шок и бегу в ту сторону, чтобы помочь ей выбраться из-под тяжелого мотоцикла. — Она все еще жива, Джеймс! — Харпер говорит с толикой надежды, когда прощупывает ее пульс. — Но он… совсем слабый. Ее приподнятое настроение немного падает, я склоняюсь и поднимаю ребенка на руки. — Саша? — Я несу ее по направлению к «Хаммеру», и Харпер следует за мной, открывая дверь так, чтобы я мог посадить ребенка на заднее сиденье. — Саша? — спрашиваю я на этот раз немного громче. Я приподнимаю ее веко и смотрю на зрачок, который совершенно не реагирует на свет и уменьшился до размера острия булавки. — Ее накачали наркотиком, а, возможно, и чем-то другим. Но я склоняюсь к мнению, что ей ввели средство содержащее опиаты. — Я прижимаюсь ухом к ее груди на уровне сердца и слушаю пару секунд. — Сердце бьется медленно. Скорее всего, ей дали слишком много, определенно, превысили дозу. — Что мы будем делать? — Харп, детка, слушай меня, у меня есть аптечка в багажнике. Ты должна посмотреть за ней всего пару секунд, пока я достану ее, хорошо? Вы начинаете понимать, что у вас неправильный выбор профессии, когда в вашей аптечке постоянно присутствует «Налоксон»[2]. Я открываю аптечку и ищу шприц, в котором находится доза «Налоксона», которой хватит для взрослого человека, поэтому введение этой дозы ребенку — большой эксперимент. Но основываясь на том, что она может умереть от передозировки опиатами, мне просто приходится сделать это. Я снимаю колпачок с иголки и быстро делаю укол, вводя содержимое в предплечье, затем вытаскиваю шприц и выбрасываю. Есть только два возможных объяснения суженных зрачков: передозировка опиатами или же повреждение варолиева моста[3] — причудливое название для сильнейшей черепно-мозговой травмы. Если это наркотики, то «Налоксон» выведет их из организма, и она придет в себя после песчаной погони и ужасных глубоких царапин от шипов. Если это вторая причина, то… в этом случае, ее мозг умер. Харпер забирает на заднее сиденье к Саше и располагает ее на плоской поверхности, которая разделяет одноместные сиденья. Харпер приподнимает ее голову, а я беру ее за ноги, и мы располагаем ее тело в удобной позе, чтобы она могла прийти в себя. Я вижу, как Харпер что-то нежно шепчет ребенку на ухо, и на долю секунды задумываюсь, какой она была бы матерью? Как бы это ощущалось иметь от нее ребенка? Меня вырывает из мыслей Сашино движение. Я направляюсь к байкеру, пытаясь не замечать, что его шея вывернута под странным углом. Почему меня это так тревожит? После всех тех убийств, что я совершил? Как может один труп вносить такую сумятицу в мои чувства? Возможно, потому что его убила девушка, которую я люблю и любил на протяжении всей своей сознательной жизни, которую я рассматривал пару секунд назад в качестве матери нашего будущего ребенка? Я не могу отвечать себе на такие вопросы, потому что начинаю чувствовать головокружение. Я просто-напросто не могу думать об этом сейчас. Просто хочу убраться отсюда как можно быстрее, пока Харпер не начала задавать гребаные вопросы. На которые, между прочим, у меня нет ответа, потому что я погряз в своей лжи. Я сказал ей правду насчет одного, но тут же соврал еще насчет тысячи вещей. Она даже не представляет, что мне придется сделать с ней дальше. Она. Даже. Не. Представляет. Я тянусь в карман кожаной куртки байкера и достаю пистолет и сотовый телефон. — Джеймс, ей становится лучше! — воодушевленно кричит Харпер из «Хаммера». — Это отлично, Харп, — отвечаю я ей на автомате. Но почти все мое внимание сосредоточено на телефоне, который сейчас в моей руке. Потому что он издает вибрирующий звук. Я нажимаю кнопку разблокировки экрана, и на экране высвечивается оповещение о доставке сообщения. Секунду спустя я слышу еще один звук вибрации. И не от телефона в моей руке. Я поднимаюсь и направляюсь к «Хаммеру», находя Харпер уставившуюся на телефон, но этот телефон не принадлежит ей, потому что я прекрасно знаю, как выглядит ее телефон. — Пришло сообщение, — говорит она и смотрит на телефон. Я сглатываю тревогу и сверлю ее взглядом. — Ну и что в нем говорится, детка? — Если мое сердце начнет стучать сильнее, то оно, скорее всего, взорвется в моей груди. — Скажи мне, что говорится в этом сообщении, Харпер. — В нем говорится… — Затем она сомневается и, мне кажется, даже меняет свое мнение, потому что, судя по всему, не хочет делиться со мной информацией, она хочет что-то скрыть от меня. — Просто вчера, Джеймс, я получила сообщение… и мне показалось… что оно было от Ника. — Бл*дь, скажи мне просто, что говорится в новом сообщении? Она пристально смотрит на телефон в течение пары секунд и не говорит ничего. Я такой нетерпеливый, что просто готов вырвать его у нее из рук, но я не делаю этого. Затем она поднимает на меня свой растерянный и испуганный взгляд, и мое сердце будто пронзают ножом. Она бледная и напуганная. — «Тук. Тук»… Что это значит, Джеймс? — Я… я не знаю, — откровенно лгу ей. Я подозреваю, что это может значить… и это конец всему. — Там гриб… — Она смотрит на сообщение и произносит сдавленным голосом. — Что? — Мое сердце начинает биться быстрее, когда я оглядываюсь, пытаясь понять, где она увидела гриб. — Что за гриб, детка? Где? — Но затем я внимательно смотрю на ее лицо и вижу, что она смотрит на сообщение на сотовом, что зажат в моей руке. Телефон выглядит точно так же, как тот, что находится в ее руке. Я быстро качаю головой. — Чей это теле… Но она срывается с места быстрее, чем успевает закончить предложение. И затем смертельно опасная девушка мчится на меня. Нет не так. Она практически сносит меня, как ненужную преграду, что стоит у нее на пути. Она ударяет меня по грудной клетке и сбивает с ног, устремляясь вперед. Но я не могу отпустить ее к трупу, поэтому резко хватаю ее за лодыжку, она падает, выставляя вперед ладони, пинаясь и издавая дикие крики. Но я крепко ее держу. Нет никакого шанса, что она снимет этот шлем. Ни хрена подобного. Потому что если сообщение было от Ника, тогда мертвый парень на земле, вероятнее всего, ее брат! Глава 14 Харпер — Отпусти меня! Отцепись, — выкрикиваю я. Мое сердце сжимается в груди. О боже, как же мне больно. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажите мне, что я не убила своего брата! Ради всего святого! Пожалуйста, Господи! Я пинаю Джеймса ногами в грудь и это, наконец, дает результат; он отстраняется от силы моих ударов достаточно, чтобы я могла подняться на ноги и подбежать к бездыханному телу. — Ник, Ник, Ник, Ник… — Я продолжаю повторять его имя снова и снова, когда пытаюсь снять шлем с его головы. Но Джеймс вновь на мне, оттаскивает меня от тела, оборачивая свои руки вокруг меня, пока наваливается на меня всем своим весом и как можно спокойнее говорит мне на ухо: — Детка, мне нужно, чтобы ты успокоилась, — шепчет он. — Пожалуйста, Харпер, ты должна успокоиться, и тогда мы с тобой вместе посмотрим кто это, хорошо? — Нет, нет, нет, — произношу я сбивчиво, захлебываясь рыданиями. — Нет! Мне больше ничего не нужно, просто отпусти меня. — ХАРПЕР, — практически кричит Джеймс, когда опрокидывает меня на землю, прижимая своим телом, затем садится на мои бедра и обездвиживает меня своими ногами. Теперь я не могу просто так скинуть его с себя. Он продолжает говорить со мной спокойным голосом. — Мне нужно, чтобы ты успокоилась, детка! — Он давит на мою грудь всем своим весом. Это тяжело, он тяжелый. Тяжелый достаточно, чтобы заставить меня прекратить говорить, потому что у меня просто больше нет воздуха в легких. — Прекрати, — я умоляю его. — Я больше не могу! Джеймс! Я не могу дышать. Он немного привстает, не настолько, чтобы позволить мне свободно дышать, но облегчает давление на мою грудь. — А теперь слушай меня. Ты сейчас же успокоишься, мать твою, или же я тебя свяжу, пока ты не придешь в себя. — Он вновь вжимает мое тело в землю, затем прижимает свой лоб к моему, и говорит еще раз, в то время как я просто издаю всхлип в ответ. — Ты все поняла? — Джеймс, — я выдыхаю ему в губы, — мне необходимо знать прямо сейчас. Мне необходимо знать. — Харпер, проверю я, не ты. — Он приподнимается, чтобы оценить мои следующие действия, как мне кажется. И у меня в голове пульсирует мысль, какой смысл драться из-за того, чтобы пойти посмотреть, кто именно этот труп. Смысла нет. — Ты в порядке? Я киваю. Потом он поднимается на ноги. Я сажусь и смотрю в никуда, через мгновение чувствую его губы на своих. Кажется, теперь я знаю, какой вкус у поцелуя с привкусом отчаяния. Солнце начинает подниматься, поэтому сейчас уже достаточно светло, чтобы разглядеть некоторые детали: цвет мотоцикла оранжевый. Я вижу волосы, которые выглядывают из-под шлема, я даже могу разглядеть их цвет. Они светлые. Когда это понимаю, я закрываю ладонью рот и прекращаю плакать, потому что на меня обрушивается вся тяжесть произошедшего. Джеймс хватается за шлем и снимает его. Но шея парня сломана, поэтому голова болтается взад и вперед, отчего я наклоняюсь вперед, и меня тошнит. — Я не могу смотреть, Господи, я не могу смотреть. — Не смотри, детка, — говорит Джеймс, пока я кашляю и сплевываю. И затем слышу. — Ох, бл*дь. Я падаю вперед, прижимаю лицо к песку и начинаю истерически плакать.