Несколько минут спустя двумя этажами ниже хлопает дверь. Еще через пару минут Саша появляется на террасе. — Харпер? Ты в порядке? — Ты ему веришь? — спрашиваю я ее, пока смотрю на Тихий океан. Боже правый, вид — неземной. Саша издает неловкий смешок. — Ну, большую часть времени он не очень милый. И по сравнению со мной, он убил многих людей. Поэтому я думаю, нет. Но… Я смотрю на нее, а потом указываю на стул рядом с моим шезлонгом. — Но что? — Но, я считаю, что под всем этим он хороший. Ну… — она отступает и садится. — Может, не хорошее. Но я думаю, он… очень сильно пытается, — она поднимает руки вверх. — Думаю, он хочет самого лучшего. — Лучшего для кого? — Для тебя, полагаю. Для него. Может, даже для меня, но в этом я не уверена. Но он лучше, чем Мерк. Не такой хороший, как Форд, но могло быть и хуже. — Хмм. Я не знаю, может ли это «могло быть и хуже» заставить меня доверить ему свою жизнь. — Почему ты вообще должна быть в опасности? Я не понимаю. Зачем ты всем понадобилась? Почему тебя просто не оставят в покое? — Потому что когда я сбежала прошлым летом, я взяла кое-что важное. — Типа… золото? — спрашивает она. Я начинаю смеяться, но не для того, чтобы поглумиться над ее наивностью, а чтобы оценить ее. Прошло много времени с тех пор, когда я чувствовала такую наивность. Хоть люди и думали, что я — маленькая слабая девочка, но я не была слепой, чтобы не видеть, что происходит вокруг. Я просто держала все внутри. Вот, где начинались мои панические атаки. Вот, почему мое сердце бешено стучало. Вот, почему мне были нужны те таблетки. Они позволяли мне жить в фантазии, которую все видят в окружающем мире. Но внутри… — Нет, не золото. Флешку с важной информацией. — Оу, — произносит она. Но ее лицо кривится от замешательства. — На ней есть что-то, связанное с деньгами? Потому что папа говорит, что деньги заставляют людей делать плохие вещи. Ну… — она запинается, чтобы обдумать сказанное, — говорил… Тот факт, что она смогла сказать это, не заплакав, заставляет плакать меня. Она — как и остальные дети Организации — обучена жить с плохим, обучена держать все внутри, или, по крайней мере, держать в себе, пока не отпустит. Она обучена заключать сделки. — Нет, не с деньгами. С именами. Именами семей Организации, и то, сколько они заплатили Организации, чтобы быть теми, кто они есть. Это определяет то, кем они являются во внешнем мире. — Оу, — снова произносит она. Но в этот раз она понимает. — Я знаю, что это неправильно. Вся эта чушь с детьми и обещаниями. Так делать — неправильно. — Это очень неправильно. Но они делают не это, Саша. Если бы дело касалось всего лишь условных браков, ну, можно было обойтись публичными протестами, но мало кому будет дело до парочки девочек, которых отдают обеспеченным мужьям, когда им исполняется восемнадцать. — Оу. В этот раз мне становится понятно, что она предпочла бы не говорить об этом, но мои губы так и чешутся рассказать это кому-нибудь. — Они контролируют все. Все самые большие правительства. Все ключевые инфраструктуры. Силовые компании. Воду. Фермеров. Армии, — я смотрю на нее. — Больницы и аэропорты. Медицину. Она пытается проглотить свой вопрос, но он все равно слетает с ее губ. — Имея этот контроль, они творят зло? — Иногда. Они убили твоего отца. Джеймс говорит, что они убили и наших матерей. Это — плохо. Но я думаю, что самое плохое еще впереди. — Впереди? — отдается эхом ее голос. Я пристально смотрю на нее. Она такая сильная для своего маленького возраста. Она, как я, только гораздо, гораздо лучше. — Есть вещи похуже контроля, Саша. Они могли бы… — я протяжно вздыхаю. — С ним они могли бы изменить мир. И не в лучшую сторону. Мы сидим молча несколько минут, а после я встаю и поворачиваюсь к ней. — Мне нужно прогуляться по аллее, чтобы прикупить кое-что в свою квартиру. Хочешь пойти со мной? — Мне стоит взять пистолет? — Да, Саша, — спокойно отвечаю я, — тебе лучше взять пистолет. Глава 34 Харпер С того дня, как я встретила Джеймса под пирсом, ничего не происходило так, как я планировала. Например, моя квартира не перевернута вверх дном. Она выглядит такой, какой я ее и оставила. Конечно, здесь особо нечего переворачивать. Но дверная ручка выглядит в порядке, поэтому могу предположить, что люди, которые приходили сюда в поисках того, что я могла оставить после себя, были или тактичными… или их никогда не было. Неохотно, но я признаю, что никого не было вообще. И от этого немного больно. Потому что, какого хера? Мой отец весь год знал, где я, и даже не потрудился показаться? Это заставляет меня злиться. Или, может, от этого становится больно. Я не уверена. Но уверена, что не очень приятно сбегать на год, а его не может тронуть даже пропажа самой ценной вещи в его жизни. Мне хочется кричать. Но Саша смотрит на меня странным взглядом, пока я стою посередине своей ничтожно маленькой комнатки. — Что? — спрашиваю я ее. — Почему мы здесь? — Просто проверь ванную и кладовые, чтобы убедиться, что никто там не прячется. Она вздергивает бровь, но идет делать то, что я попросила. Я хватаю нож для масла и мини-отвертку с плоской головкой из столешницы со столовым серебром. После иду к стулу и переворачиваю его. Пол под ним неровный, местами слишком, так что к двум ножкам стула приклеены монеты по пять центов, чтобы он не шатался. Я отковыриваю их ножом и несу на кухню. Поворачиваю к свету, чтобы можно было лучше рассмотреть. Одна монета настоящая. Вторая — нет. Ну, это неправда, потому что они обе настоящие. Но одна особенная. — Что ты делаешь? — спрашивает Саша, когда выходит из ванной. Я поднимаю особенную монету, а затем вставляю отвертку в желобок, который проходит по диаметру гладкой стороны монеты. Звучит едва слышный щелчок, когда две половинки монеты расходятся, и я поддеваю щель ногтем, чтобы расколоть ее. Я улыбаюсь, когда содержимое оказывается перед моими глазами. — Что это? — спрашивает Саша. — То нечто важное, что я взяла, когда сбежала в прошлом году. Джеймс лгал. Или он на самом деле говорил о других файлах. Потому что эти файлы прямо здесь. Это та самая карта microSD, которую Ник поместил на флешку и спрятал для меня в библиотеке Калифорнийского университета. Я знаю это, потому что он знал, что я не смогу считать карту, поэтому поместил маленькую красную точку в уголке этикетки, чтобы я могла ее найти. Маленькая красная точка прямо там, где и должна быть. Они так и не нашли ее. Я выдыхаю с огромным облегчением. — Эта вещица, Саша, — я поворачиваюсь, чтобы увидеть ее удивленное лицо, — содержит достаточно информации, что уничтожить всю Организацию. — Как ты ее достала? — Не я. Это Ник. — А он умен, не так ли? — Очень. Но он также на крючке. Ты знаешь, что это значит? Она кивает. Она знает, потому что выросла с киллерами. Я выросла лишь с одним киллером, но его у меня отняли. Даже если мы не были вместе на его заданиях, он рассказывал мне о каждом. Рассказывал мне о каждой мелкой детали. Рассказывал о каждой слабости, которую он увидел в каждом человеке, с которым встретился на задании. На крючке означает, что на него объявлена охота. Значит, что он уже может быть мертвым. Поэтому я и эта маленькая карточка могли быть последним шансом, который расставит все на свои места. Ник никогда не упоминал Джеймса. Я не уверена, хорошо это или плохо. Если все наемники, кроме Джеймса, Ника и этого Мерка, мертвы — учитывая, что Джеймс ответственен за эти смерти, — а мой отец заставил меня убить всех тех людей на своем дне рождения в прошлом году, значит, Джеймса подставляют. — Я могу спасти его, — говорю я Саше. — Я могу вытащить Джеймса из Организации, и, скорее всего, тебя тоже.