Кертис уклонился от прямого ответа. – Нельзя противостоять естественному ходу событий, – пробормотал он. – Нельзя ничего сделать со смертью и предотвратить ее. Итан вздохнул, даже не пытаясь возражать. И глянул на зеркало заднего вида – свисавшие с него четки из серебра и перламутра тяжело покачивались в такт движению машины. – Делать вид, что борешься с судьбой, – это просто иллюзия, – продолжал чернокожий. Итан покачал головой. Не первый раз ему приходилось выслушивать излияния просветленного. Главное – не дать втянуть себя в эту игру. – Мне кажется, что судьба этой девочки была умереть, – опять заговорил шофер. – Я думаю, вы все равно не могли бы ее спасти, даже если бы и уделили ей больше внимания. – То есть мы ни за что не отвечаем, так, что ли? – не удержался Итан, таким наивным показалось ему это рассуждение. На этот раз Кертис немного подумал, прежде чем уверенно ответить: – Я думаю, существует определенный порядок вещей. И этот порядок нельзя ни нарушить, ни отменить. – Вы действительно верите, что все предначертано заранее? – не скрывая презрения, спросил Итан. – Да. Время похоже на страницы в книге: вы читаете 51-ю, но 52-я и 53-я уже написаны. – А как насчет случайностей? Кертис покачал головой. – А я считаю, случайностей не бывает. Или, вернее, случайность – это Бог. Да-да, именно случай – это Бог, который действует инкогнито… – А свобода воли? – То, что вы называете свободой воли, – всего лишь притворство, иллюзия, в которую мы хотим верить, притворяясь, что решаем что-то в том, что от нас совершенно не зависит. Вам это никогда не приходило в голову? Есть те, кому жизнь всегда улыбается, и те, на кого постоянно сыплются удары судьбы. Итан знал эту речь наизусть. Некоторые из его пациентов – в особенности те, кто был не способен признать своей вины в каком-нибудь трагическом происшествии, – рассуждали примерно так. Но какая тайная вина угнетает Кертиса Нэвилла? Итан внимательно огляделся. Салон был полон всяких странных безделушек – статуэтка Девы Марии, фигурка ангела-хранителя, засушенные цветы, прикрепленные к сиденьям, карты «Марсельского таро»[12], там и сям затейливо прикрепленные скотчем и, казалось, связывающие между собой многочисленные детские рисунки, которые даже слегка закрывали окна. Все это напоминало убранство… мавзолея. В голове Итана все разом встало на свои места. – Это ваш сын? – спросил он, указывая на снимок маленького мальчика в серебряной рамке, укрепленной на приборной доске. – Да, это Джонни. – Сколько ему лет? – Шесть. Итан не сразу задал следующий вопрос. А если он ошибается? А если… – Он погиб, не правда ли? Слова сами сорвались с языка. – Да, – едва слышно признался шофер. – Два года назад во время летних каникул. – И как это произошло? Кертис ответил не сразу, в салоне воцарилась тишина, а он пристально смотрел на дорогу, словно не слышал вопроса. Потом неожиданно стал рассказывать о своей трагедии, с трудом, словно через силу, вытаскивая на свет обрывки горьких, глубоко похороненных в сердце воспоминаний. – Был прекрасный день, – начал он, полузакрыв глаза. – Я делал в саду барбекю… Джонни плескался рядом в надувном бассейне, а его мать сидела на веранде и напевала песенку… На лужайке Зефир, наша собака, ирландская борзая, забавлялась со старым «Фрисби»… Она жила у нас уже три года… Это был большой пес, очень сильный, но добрый и преданный… Мы его выдрессировали как надо: несмотря на рост, он был совершенно безопасен, очень спокоен и даже лаял редко. Итан сидел молча, внимательно слушая рассказ Кертиса, и следил за малейшим изменением его го лоса. – …и вдруг без всякой причины… собака резко бросилась на Джонни, стала кусать его за грудь и за шею, потом схватила зубами за голову… – Кертис опять надолго замолчал, шмыгая носом и протирая невидящий глаз, а потом заговорил снова: – Я бросился оттаскивать его от сына голыми руками, но сразу понял, что уже слишком поздно: пес разорвал его на куски, как какой-то кусок говядины. Джонни умер, держа меня за руку, в вертолете по пути в больницу. * * * Тишина. Казалось, облака перепрыгивают с одного здания на другое, отражаясь в зеркальных стеклах. * * * – После смерти сына я пережил такое горе, что и словами не выразишь, никак мог справиться, и жена меня бросила – так и не смогла простить мне того, что случилось с Джонни, – и я не раз думал о том, чтобы тоже умереть, пока не понял. – Пока вы не поняли чего? – То, что я был не виноват. Автомобиль продолжал ехать, они миновали Медисон-сквер, Гранд-Сентрал и направлялись к Мидтауну. – Никто не виноват, – продолжал Кертис. – Как ни ужасно это звучит, но я думаю, что час нашей смерти уже где-то отмечен, и мы не в силах ничего изменить. Итан слушал таксиста со смешанным чувством жалости и скепсиса. Безусловно, Кертис создал систему верований, которая позволила ему выстроить защиту. Вся эта галиматья насчет предначертанного хода событий давала ему силы жить дальше, отстранившись от чувства вины и горя, связанных со смертью сына. – Есть вещи, которые мы не можем предотвратить, – продолжал Кертис. – То, что должно произойти, произойдет, несмотря на все наши усилия не дать этому случиться. – По вашей логике получается, что никто ни за что не несет ответственности: ни за агрессию, ни за изнасилование, ни за убийства… Кертис раздумывал над его словами, проезжая отел ь «Плаза» и направляясь к Центральному парку. – Можете вы объяснить мне одну вещь? – наконец спросил он. – Все, что хотите. – Почему вы не сказали, куда ехать, когда сели ко мне? – Я и сам не знал, – признался Итан. – Мне, наверное, было все равно, куда ехать. Они миновали музей «Фрик Коллекшн»[13], машина въехала в Центральный парк, а потом стала медленно подниматься по Ист-драйв. – Я же мог вас ограбить, – заключил Кертис, ухмыльнувшись, – тем более вы еще спорите… Итан покачал головой. – Нет, у вас ясная голова, – шутливым тоном ответил он, – и вы внушаете доверие. В этот момент оба почувствовали странное единение, словно были сообщниками. Итан посмотрел в окно: была середина осени, и Центральный парк переливался огненными красками. Вдоль Парк-драйв-Норт дети расставили в ряд тыквы разных размеров, скоро Хэллоуин… За деревьями угадывались обрывистые берега озера… Итан вдруг скривился: Центральный парк, озеро… Это случайность или нет? Ответ на этот вопрос он получил несколько секунд спустя, когда такси остановилось на пересечении Ист 72-й улицы и Парк-драйв-Норт. Прямо напротив «Боатхауса», ресторана, где Селин устраивала прием по случаю свадьбы! Перепуганный Итан наклонился к Кертису. – А на самом-то деле вы кто? – Обыкновенный водитель такси, который пытается вам помочь. – Почему вы привезли меня именно сюда? – с угрозой в голосе спросил терапевт. – Как вы узнали, что… Кертис вышел из такси первым и открыл пассажиру дверь. Взбешенный тем, что оказался жертвой манипуляции, Итан выскочил из машины и встал рядом с громадным чернокожим, который оказался на голову выше. Теперь он уже не выглядел таким симпа тичным. Не меняя благодушного выражения лица, Кертис снова занял место водителя и завел мотор. – Почему вы привезли меня именно сюда? – повторил Итан, постучав в окно машины. Кертис опустил стекло и, прежде чем уехать, ответил, словно это было нечто само собой разумеющееся: – Потому что это ваша судьба.