– Понятно, взрывчатки не хватит гадать и сносить половину площади… – Максим поскреб затылок, соображая, что мужик задумал херню, но выполнимую. Только не понял, почему это до сих пор не проделано каким-нибудь героем, недостатка в которых Красная линия вроде не испытывала. И Леонид Петрович объяснил, что пришлось надежно отгородить станцию, раньше связанную с торговым комплексом, потому что стало появляться странное радужное сияние, будто вытекающее откуда-то из древних подвалов. Сколько ни блюли секретность особисты с Лубянки, все равно люди как-то догадались, а скорее, услышали от заезжих сталкеров. И теперь или не решаются сунуться с разведкой в те места, или не возвращаются, чтобы рассказать, что видели. Максим подумал, что, наверное, местные герои-разведчики не всегда погибают, просто не спешат назад, пропадая без следа не от одной только опасной аномалии, а скорее из-за близкого Полиса. Но как бы ни было на самом деле, руководители станции, к числу коих принадлежал Леонид Петрович, крышующий зятя-фарцовщика, так ничего и не узнали о желанном подземном ходе. Максиму предложили отправиться туда и еще раз попробовать поискать замурованный туннель, пообещали даже выдать какое-то секретное оборудование, которым можно обнаружить пустоту за стеной. И такую ценность не доверят кому попало, потому сопровождать Белявского будут «сталкеры в штатском», заодно охраняя его жизнь. – А для дополнительной гарантии девочка пока останется здесь, – добавил всемогущий тесть. Так вот почему Рамзес взялся решать проблемы с блокпостом… У него и собственный интерес был: давно облизывался на товары под Манежной площадью, до которых нельзя добраться кратчайшим путем из-за перекрытой и опечатанной гермы. – А чего я-то? – попытался возразить Максим, недовольный, что его посылают, куда Макар телят не гонял, и уж тем более – условием насчет Симки. – Очень просто, вы местный житель, а их тут крайне мало, центр города был «населен» офисами, если помните, и никто толком не знает, куда идти. А у вас получится не заблудиться и быстро сбежать, когда увидите настоящую опасность. Лучше повторить попытку еще раз, чем рисковать всем, у вас должна преобладать разумная осторожность. Вряд ли человек вашего статуса начнет сражаться с тем, что толком и не видно и победить нельзя! Максим мысленно перевел запутанный «статус» на более человеческое: бывалый браток в кипеш зря не полезет, но и не забздит. Не стал быка врубать, еще и делая вид, что не понял. Только дело все равно выходило мутное. – Девочка здесь не останется. Все равно никаких гарантий, что не сдохну. Что тогда с ней делать будете? И сестра мне там пригодится, она… это… аномалии видит! Симка переглянулась с братом, понимая, что он решил больше не бросать ее одну. Лучше уж погибнуть вместе, чем остаться без единой родной души и защитника. Потому она открыла глаза пошире и пострашнее, заслонившись от света ладошками, сияя зелеными отраженными огоньками. Рамзес дернулся даже перекреститься, тесть с каменным лицом остановил, напомнив, что партийному веровать как-то и не положено. Сам внимательно присматривался к девочке, потом протянул руку Максиму. – Договорились. Пока готовится группа для вашего сопровождения, отдыхайте и вспоминайте как следует подземелье… Думаю, вы давно там не были, а со временем много изменилось. Даже страшно представить, что теперь творилось в переходах под Манежной площадью. Залитые водой и грязью коридоры и магазины должны быть похожи на ад, а многое наверняка обрушилось от взрывов. Хотя по рассказам сталкеров, Кремль стоял нерушимым до сих пор, а до его стен там рукой подать. Радужного тумана Максим тоже боялся, но надеялся, что сможет вовремя сбежать вместе с сестрой. Та не видела аномалий, конечно, но вот любую опасность уроженец Китай-города чует жопой и за три версты, потому шансы выжить были неплохими. А со «сталкерами в штатском» он что-нибудь на месте придумает. Серафима начисто выскребла миску с супом и устроилась подремать, положив голову на руки. Только стук чашек и графина заставил встрепенуться. Леонид Петрович сам налил по стаканам самогон, а девочке достался в полное распоряжение весь заварной чайник. Она быстро опустошила его, чай оказался очень вкусным, спецобслуживание и тут не подвело. Максим поднял стакан, куда деловитый партиец плеснул лишь на донышко, и тоже опробовал социалистический продукт, ни с кем не чокаясь, без церемоний. Понравилось. Леонид Петрович ожидал чего-то иного, но Рамзес с усмешкой пожал плечами: это вам не ЦК и протокольные мероприятия! Чтобы немного замять дело, Максим принялся объяснять устройство торгового комплекса, но его остановили. – Наденька, бумагу и карандаш… – Сию минуточку! – тетка шустро рванула куда-то к выходу, видно, бумага в обычное меню столовой все же не входила. А Максим начал пока объяснять на словах: – Под площадью, на самом деле, не три этажа, а пять, вниз попасть можно было на служебном лифте. Тот, который для публики, прозрачный такой, ниже не спускался. Вадим оживился, наконец, услышав что-то новое и дельное. И с интересом уставился на бумажку, где парень уверенно расчертил прямоугольник, пересеченный пунктиром множества торговых галерей. – Я внизу не был… Но знаю, что там именно так устроено. Может, и лестницы где есть. Ближе к Кремлю ходить не придется – туда строителей спецслужбы не пускали, свои дела, свои секреты охраняли. И все техническое хозяйство по Моховой идет, – к прямоугольнику добавилась полоса улицы сбоку. С другой стороны Максим нарисовал пару звездочек для обозначения Кремля. – Вот тут кондишены жужжали, вентиляция, значит… И остальное где-то рядом расположено. Надо будет сюда пройти и поискать лифт, если шахту не завалило. Метро-то, хоть и неглубокое, но явно пониже будет. Леонид Петрович одобрительно кивнул, забрал рисунок и, пообещав скоро решить вопросы с вооруженным сопровождением, ушел. Максим смотрел на Рамзеса, все еще остающегося за столом, бизнесмен без контроля тестя хитро поглядывал и явно собирался поговорить о чем-то кроме подземных ходов, Полиса и прочей скучной политики. – А мне бы «котлы»… Ну и вообще, погляди, что там и как, сам поймешь, что подороже окажется. Надоело таскаться за тридевять земель! Под боком богатство лежит, станция напрямую с ним контачит… и герму даже на минуту опустить боятся. Как будто к ним сразу и залезет этот туман, может, его и вовсе нет. – Разберусь, когда сам увижу. – вздохнул Максим. – Вот-вот, я обычно только своим глазам верю, а не тому, что сто лет назад первые сталкеры понарассказывали. Они там и безголовых мутантов видели, и библиотекари вроде как монстрами стали и книжки берегут. В общем, поищи часы, хороший товар даже сейчас. Я тебе дозиметр дам, чтобы дерьма не притащил. Помнишь, какие надо-то? – Помню, – буркнул Максим. Магазины часов оказались единственными, где тогдашнему мальчишке было на что поглядеть, – это не тряпки с бирюльками, вещь серьезная. Хотелось когда-нибудь носить такие же, даже и примерить, но выложенные в витрине блестящие кругляши превосходили шириной тонкое запястье. – Сеструху зря с собой тащишь… Оставил бы, я бы позаботился. Взгляд заботливого Вадима очень не понравился, если и были сомнения, стоило ли рисковать, теперь и они исчезли. – Она многое видит… Судя по всему, Симка сейчас видела какой-то сон, беспокойный и малоприятный. Но ее необыкновенные глаза, которым и тьма туннеля не препятствие, действительно помогут обоим уцелеть в опасной вылазке. – Вот откуда ты все знаешь? – полюбопытствовал Рамзес, вытряхивая в свой стакан последние капли из графина. – Люди рассказывали, – уклонился от прямого ответа Максим. Рассказывал отец, давно, еще задолго до войны, когда маленький сын интересовался подземельями просто так, не думая, что когда-то придется поселиться в них навечно. Обнаружив в шкафу у жены новую вещь, подполковник Белявский-старший хмурился, Максиму хотелось отвлечь отца, вот и расспрашивал. Смутно ощущал, что папа недоволен вовсе не лишними тратами денег, а чем-то другим. И понял через много лет, что мама ни разу не надела этих нарядных платьев дома, хоть и говорила, что это для отца хочет выглядеть красивой и модной. А гулять там приходилось часто. Еще совсем мелкому Максиму нравилось кататься на лифте, это не надоедало, и он просто оставался в стеклянной кабине, то поднимаясь, то опускаясь, разглядывая покупателей и наблюдая, как проплывают мимо мраморные перила галерей. Отец знал многое и умел об этом рассказать так, что простой магазин вдруг становился чем-то большим, за его стенами вдруг обнаруживались скрытые ото всех переходы, а пространство под Кремлем представало воображению таинственными катакомбами, построенными еще при Иване Грозном и приспособленными новыми президентскими опричниками под свои нужды… Теперь предстояло на самом деле увидеть это все, Максим надеялся, что отцовские рассказы окажутся правдой. Снова будто невидимая ладонь откуда-то из далекого далека легла на плечо, теплая и ободряющая. И он сам тронул рукой разоспавшуюся сестренку. – Вставай, Симка, уходить скоро. – Куда? – она по-детски потерла глаза кулачками. – Отсюда. Так что смотри, что не успела, кто знает, вернемся ли? – А куда вы денетесь? – расплылся в улыбке уже немного пьяный Рамзес. – Сдохнем, например. Рамзес в ответ лишь испуганно икнул. Глава 4 Подземелья и поверхность После беседы в столовой навязываться опять в гости к Вадиму не хотелось, и без его Галины тошно. Скамеек на платформе отчего-то не оказалось, даже в такой мелочи у «красных» было не как у людей. В ожидании вечера, усевшись прямо на пол, от нечего делать они вдвоем с сестрой не меньше часа играли в очко на щелбаны прямо под неодобрительным взглядом особиста с КПП. Симка отвлекалась на прохожих, то спускавшихся в переход на Театральную, то поднимавшихся по остановленным эскалаторам, отгороженным красивой дугой кованых перил. И потому проигрывала, не успевая мухлевать с колодой, как обычно. Гибкие девчоночьи пальцы с этим справлялись лучше, да и Катала научил. Старый чекист Михалыч недовольно морщился под очками, но поскольку жителей станции в игру не зазывали и не пытались обмануть, помалкивал. А может, и Рамзесов тесть успел распорядиться не трогать, кто ж знает? Отсидев всю задницу, Максим решил размять ноги, и, подхватив сестру, поволок за собой. – Макс, ну подожди! – крепко задумавшийся, он не отпускал ее руку, Симка уже намеревалась даже завизжать, как в детстве. – Чего тебе? – До параши… – тихонько призналась сестра. – А нечего было чаем надуваться! Иди уж. Только «параша» дома, на Китай-городе, осталась, тут туалетом называют. Будешь людей спрашивать – не перепутай! – Ладно, поняла. Девочка убежала, и Максим не боялся, что потеряется. Заблудиться тут попросту негде, дальше платформы чужаков не пускали ненавязчиво бдительные стражи порядка, а небольшую станцию они уже обошли не меньше пяти раз. Основательные широкие колонны и жилища, устроенные в арках, не оставили места для прогулок. Изучив по кругу все закоулки уже в десятый раз, Максим снова уселся на пол и, опершись спиной об стену, стал наблюдать за местной жизнью. По метровремени наступил вечер, народу заметно прибавилось, видно, рабочий день закончился, и публика валом повалила вниз по лестнице смотреть на танцующего стигмата или еще какую редкостную пакость. Время шло, Симка все где-то шлялась, как всегда суя свой любопытный конопатый нос в чужие дела. Максим от безделья стал считать плитки на стене, как вдруг жидкий ручеек неспешных прохожих, сгрудившись плотной колонной и чуть ли не чеканя шаг, заспешил к выходам. На КПП тоже засуетились. Михалыч несколько раз протер очки, стал убираться на столе, перекладывая с угла на угол пухлую тетрадь; шкафы-охранники, лениво подпиравшие стены, вытянулись в струнку, став выше как минимум на целую голову. По залу пронеся шепот: «САМ ИДЕТ!» Максим проследил, куда все уставились, и повернул голову к застывшим эскалаторам: по обшарпанным ступеням неспешно и как-то степенно спускался лысый, гладко выбритый и весь какой-то округлый мужичок. В воздухе повисла звенящая тишина, только было слышно потрескивание светильников да кем-то сдерживаемый кашель. Макс усмехнулся пришедшей мысли: «Купец с Ганзы, коммунист с Красной линии или браток с Китай-города, идеология или понятия – один хрен, перед «бугром» все метут хвостом одинаково». Начальник тем временем спустился на платформу, одернул отутюженный «с иголочки» оливковый мундир без погон, блеснув круглыми очками осмотрелся вокруг, задержал взгляд на сидящем Максиме, поморщил хрящеватый нос и, поскрипывая хромовыми сапогами, направился через застывший на вдохе по стойке «смирно» КПП. Следом, бухая говнодавами, потянулись бойцы в брониках, касках и с автоматами. Процессия скрылась из виду, вся платформа будто разом вдохнула-выдохнула, вахтер Михалыч плюхнулся на стул, вытирая трясущимися руками лицо, а охранники, расслабив пузья, оперлись об стены – станция снова загомонила, зажила прежней неспешной жизнью. Максим потер ноющее пустотой брюхо: жидкий грибной суп давно рассосался. Хотелось жрать, правда, никто особо и не предлагал, а купить что-то за патроны в этом социалистическом раю попросту негде. – Пройдемте, товарищ… – довольно вежливо попросил незаметно появившийся за спиной охранник КПП. – А чего надо-то? – насторожился Максим, незаметно сжав в кулаке скользнувший из рукава верный кастет, и приготовился, если что, аккуратно тюкнуть этого дохляка в висок. – Леонид Петрович просил найти и привести, в ваших же интересах, говорит. – Меня сестра тут искать будет, – Серафимы пока не было видно, и уходить куда-то без нее не хотелось. – Ее тоже приказано найти, не беспокойтесь, гражданин Белявский. Беспокоился Максим вовсе не об этом, а боялся одного: что ему не поверили и все же разделят с сестрой, оставив ее заложницей на станции. Сделать он все равно ничего не мог, потому последовал за охранником в конец платформы, через запретные до сих пор для чужих двери и коридоры, узкие – вдвоем не разойтись. И неожиданно оказался не в кабинете, а в каком-то холодном помещении с сырыми бетонными стенами, крошащимся давно не ремонтированным полом.