– Ваше величество, – с улыбкой произнес германский министр иностранных дел, – японцы желают договориться с нами о совместных действиях против англичан и французов, поскольку те сейчас находятся не в том состоянии, чтобы оказать им достойный отпор. – Вот именно! – воскликнул Вильгельм. – Я всегда говорил, что эти азиаты – шакалы, нападающие на слабого и обходящие стороной сильного. – Совсем недавно, – пояснил фон Фалькенхайн, – они попытались влезть к русским в Сибирь, но получили жестокий отпор. А потом пришел известный вам генерал Бережной со своим особым корпусом Красной гвардии, и разбил в пух и прах все их части. Говорят, что командовавшие японскими войсками генералы, те, которые уцелели, были вынуждены приносить своему императору особые извинения. – И чего же особого было в тех извинениях? – скептически хмыкнул кайзер. – Или вы имеете в виду харакири? – Японцы называют это обрядом сэппуку, – пояснил фон Фалькенхайн. – Они разрезают себе животы особыми ножиками, а в это время их адъютанты саблями отрубают им головы, наверное, для того чтобы эти провинившиеся генералы долго не мучились. Поэтому эти извинения и называются особыми. – Хорошо придумано, – усмехнулся кайзер, – неплохо бы и нам позаимствовать такой обычай. Обделался генерал, провалил операцию, а я ему: «Извинись, мерзавец!» Он извиняется, и мы обходимся без военно-полевого суда и расстрельной команды. Но если серьезно, господа, идея побить чужими руками британцев и французов мне начинает нравиться. Только никакого доверия к азиатам у меня нет. Прежде чем затевать с нами какие-то общие дела, они должны сперва вернуть все, что отобрали у нас, да еще и хорошенько извиниться. Только после этого мы сможем с ними о чем-то договариваться. Пусть граф Мирбах передаст этим таинственным визитерам, что сперва мы урегулируем наши старые недоразумения и лишь потом станем планировать какие-то совместные действия. Вы поняли меня, Вальтер? Вот и отлично! Нашей любимой Германии нужна передышка и, несмотря ни на что, мы ей ее предоставим. Ну, а если японцы и нападут на англичан, то это для нас будет весьма кстати. 20 октября 1918 года. Петроград. Таврический дворец. Кабинет главы ИТАР. Тамбовцев Александр Васильевич Я испытываю то, что чувствует, наверное, крестьянин, обозревая засеянное им поле, полное тугих золотистых колосьев – удовольствие от того, что моя работа была не зря. Впрочем, это же чувство испытывает сидящий рядом со мной за рабочий столом генерал Потапов. На столе лежит несколько газет, в основном американских. На их главной полосе напечатана «информационная бомба» мощностью в несколько мегатонн – наш вариант «Меморандума Танаки». Генерал Яхонтов поработал на славу. Он сумел пристроить изготовленный нами документ газетчикам, в которых кто-нибудь вряд ли мог заподозрить друзей Советской России. В меморандуме был изложен план экономической, политической и военной экспансии Японии в Азии. Все изложенное выглядело достаточно правдоподобно. К тому же, кроме самого меморандума, в манильской газете, первой опубликовавшей этот сенсационный документ, была подборка высказываний ряда высокопоставленных японских политиков и генералов. Собранное все вместе создавало нужный нам эффект – читатель всерьез считал, что Страна восходящего солнца готовится к завоеванию всей Азии, до Индии включительно. Как я уже сказал, первой опубликовала меморандум одна из городских газет Манилы. Филиппины – именно то место, где экспансионистские мечты Токио должны были восприниматься вполне серьезно. К вечеру по телеграфу содержание меморандума было передано в США, где на следующее утро практически все более-менее серьезные газеты перепечатали нашу информационную бомбу, снабдив текст аршинными заголовками, от которых волосы вставали дыбом. «Японцы готовы напасть на Гавайи и истребить всех живущих там американцев!», «Самураи обнажили свои мечи – тайное стало явным!» – эти и подобные им заголовки взбудоражили всю Америку. Японское правительство попыталось было дезавуировать изложенное в меморандуме, заявляя, что ничего похожего из недр министерства иностранных дел империи не выходило. Но в это опровержение мало кто поверил, потому что цитаты из выступлений воинственно настроенных политиков и генералов были подлинными, и открещиваться от них было бы просто глупо. Разговоры о том, что Страна восходящего солнца вот-вот нападет на территории, являющиеся сферой жизненных интересов Соединенных Штатов, вскоре переместились из кабинетов политиков в Конгресс и Сенат. Там уже готовились проекты законов о введении санкций против Японии. Американские генералы, которым так и не удалось повоевать в Европе, требовали нанести превентивный удар по Японии. Или как минимум отобрать у нее бывшие германские колонии, захваченные японцами. Европа, уставшая от многолетней кровопролитной войны, на опубликование меморандума реагировала вяло. Даже те страны, интересы которых в Азии и на Тихом океане могла задеть возможная японская экспансия, не готовы были продолжить боевые действия, на этот раз на Востоке. Да и европейские политики реагировали на появление взбудораживших всех документов весьма осторожно. Да, японцы собирались установить свою «Великую восточноазиатскую сферу взаимного процветания» не завтра, и даже не послезавтра. В конце концов, мало ли кто о чем мечтает… Сами же японцы вслух утверждали, что никакого меморандума не существует. Но в политических и армейских кругах мысли, изложенные в этом документе, встретили поддержку и понимание. Страна восходящего солнца прекрасно понимала, что настал момент, когда можно без особого труда выхватить из ослабевших рук европейцев территории, которые были бы весьма кстати Японской империи. Ведь ни Англия, ни Франция воевать за них не будут. Взять тех же французов – смогли бы они удержать то, что осталось от Парижа, без помощи колониальных войск? И будут ли жители французских колоний за тридевять земель от своего дома класть головы за то, чтобы белые хозяева продолжали выжимать все соки из подвластных им туземцев? Даже перспектива войны с США не особо пугала японцев. В конце концов, американцы вояки еще те. И были ли у них серьезные войны за всю их не такую уж долгую историю? Ну, не считая, конечно, Гражданской войны. Взять не столь давнюю войну с Испанией. Много ли сил понадобилось янки, чтобы разбить вконец одряхлевшую колониальную империю и отобрать у нее Филиппины и Кубу? Против же японской армии, имеющей опыт победоносной войны с одной из великих европейских держав, американская армия не устоит. Информация о настроениях, царящих в высших эшелонах власти Японии и США, была получена, проанализирована и в качестве аналитической справки лежала сейчас на моем рабочем столе. И мы с генералом Потаповым сейчас обсуждаем открывающиеся перед нами перспективы. – Александр Васильевич, – сказал генерал, – как вы полагаете, чем все это может закончиться? Я посчитал бы большой удачей ухудшение взаимоотношений между Америкой и Японией. Они начнут с подозрением наблюдать друг за другом, и чтобы создать противовес своему противнику, начнут обхаживать нас, словно жених невесту. Это дает нам простор для дипломатической игры и, в определенной степени, развязывает нам руки на Дальнем Востоке. – Вы правы, Николай Михайлович, но все же мы ожидаем большего. Я уверен, что японцы рискнут, тем более что они начали тур дипломатического вальса с немцами. Как вы знаете, сейчас на Западном фронте наступила тишина, и между странами Антанты и их противниками ведутся предварительные переговоры о подписании мирного договора. Но поскольку война, можно сказать, закончилась вничью, эти переговоры могут продолжаться до морковкина заговенья. По моим данным, японцы уже попытались установить неофициальные контакты с германскими дипломатами в Петрограде на предмет возможного союза, направленного против британцев и французов. – Гм, – генерал Потапов с сомнением покачал головой, – но ведь отношения между Германией и Японией окончательно испорчены захватом японцами Циндао и германских колоний в Микронезии. Кстати, уже во время оккупации Маршалловых, Каролинских и Марианских островов возникли серьезные недоразумения между британцами и японцами. Их удалось урегулировать, но, как мне кажется, лишь на некоторое время. – Не забывайте, что захват Японией островов Германской Микронезии вызвал большое неудовольствие у американцев. Но, как невоюющая страна, США тогда не получили права на дележку «германского наследства». – Значит, вы говорите, что японцы пытаются установить контакт с германцами? – задумчиво произнес генерал Потапов. – Это дает нам простор для маневра. Не думаю, что переговоры будут легкими – все же германцы весьма обижены на японцев за захват колоний на Тихом океане. Возможно, что они в конце концов договорятся, решив удовлетворить свои аппетиты за счет третьих стран. В общем, поживем – увидим. – Именно так, Николай Михайлович, – кивнул я. – А наша задача – заставить наших недоброжелателей надолго забыть о нас. Пусть они разбираются между собой, а мы будем со стороны наблюдать за всем происходящим. Надо будет доложить о результатах операции «Меморандум Танаки» товарищу Сталину, чтобы он был в курсе всего происходящего. Это я беру на себя. А вы, Николай Михайлович, активизируйте вашу агентуру, чтобы мы были полностью в курсе переговоров Германии и Японии. Ну, и о намерениях наших «заклятых друзей». Как только появится новая информация, сообщите мне об этом в любое время дня и ночи. Это очень важно. Я же, в свою очередь, обещаю информировать вас обо всех полученных мною сведениях. У ИТАР тоже есть свои источники, из которых мы черпаем сведения, интересные вашему ведомству. Генерал Потапов поблагодарил меня и откланялся. А я позвонил Сталину и попросил его принять меня по весьма важному делу. 24 октября 1918 года. Великобритания. Лондон. Даунинг-стрит, 10. Резиденция премьер-министра Великобритании Пронизывающий и холодный осенний ветер гнал по хмурому лондонскому небу клочья рваных серых туч, взбивая на буро-рыжей глади Темзы белые барашки. Будто спасаясь от гуляющих повсюду сквозняков, члены малого кабинета Черчилля придвинулись поближе к камину и, подобно своим предкам, тянули к живительному огню озябшие руки и ноги. Настроение у господ министров было такое же серое и промозглое, как погода за толстыми стенами дома. Все трое отчетливо сознавали то, что солнце Британской империи, надорвавшей в мировой войне свои силы и растерявшей авторитет, стремительно катится к закату. И сырая промозглая осень наступает не только в природе, но и в британской политической истории. А ведь всего год назад все вокруг казалось таким радостным и безоблачным. Война была почти выиграна, Западный фронт держался, вступившие в войну Североамериканские Соединенные Штаты тренировали на своей территории огромные контингенты войск, которые разом должны были переломить ход сражений. Российская империя, этот извечный конкурент, стремительно погружалась в хаос. И только захватившие в ней власть большевики, о которых большинство присутствующих тогда толком ничего не знали, вызывали легкое беспокойство. Но и они казались всего лишь досадной помехой на пути к всеобщему британскому счастью. В Лондоне считали, что правительство Сталина, имевшее непонятное название Sovnarkom, способно продержаться всего лишь месяц или два, до первого сокрушительного немецкого наступления, или до первых холодов. Потом раздираемая на части Россия окончательно исчезнет с лица земли, а остатки ее добьют обезумевшие толпы черни, пьяной от крови. Но не срослось. У правительства Сталина оказалась стальная хватка и крепкие нервы. Враги русского вождя и просто злопыхатели один за другим уходили в политическое небытие, а он не просто держался, но еще и завоевывал авторитет, как у народа, так у тех, от кого зависело управление огромным государством. С каждым днем и даже часом становилось понятно, что Россия, только уже Советская, поднимается как птица феникс из руин былого величия, по сути являясь все той же, лишь сменившей имидж, Российской империей. Попытки вмешаться в этот процесс оканчивались для Британии одним поражением за другим. К тому моменту, когда к власти пришел Черчилль, смотрящий на вещи более или менее трезво, отношения между Советской Россией и Британией стали хуже некуда. Война не была объявлена только потому, что Британия так и не признала новую власть, а Советская Россия тоже не стремилась к ненужному ей конфликту. При этом любой британский военный корабль, приблизившийся к русским берегам или к русским кораблям на дистанцию выстрела, рисковал разделить печальную судьбу «Дредноута» и сопровождавших его крейсеров, одиннадцать месяцев назад без спроса забравшихся в Кольскую губу. Но усугубившиеся за год проблемы с Советской Россией были только частью того груза, который тянул на дно обессиленную Британскую империю. Чего стоило отчаянное положение, сложившееся на Западном фронте! Когда Черчилль узнал, что подлые лягушатники втихаря сговорились с немцами о негласном перемирии, то от возмущения чуть не подавился сигарой. С такими союзниками, мол, не надо никаких врагов. Он забыл, как перед этим сами англичане дважды кинули (другое слово трудно найти) русского царя Николая, один раз устроив революцию в его стране, а потом – отказавшись принять его с семьей на своей территории. Мол, он – кровавый тиран и Британия этого не перенесет. Кого только ни переносила старая добрая Англия, каких только иуд, казнокрадов и убийц ни приютила на своих островах! А ближайших родственников правящей королевской семьи она, получается, не перенесет. Кстати, внешне того же английского короля Георга от русского царя Николая можно было отличить, только хорошенько к ним присмотревшись. Одним словом, как аукнулось, так и откликнулось, причем в лучших традициях британского Сити – с процентами. Пришлось военным Его Величества тоже договариваться с проклятыми гуннами о прекращении огня. Иначе никак. Но даже не это было самым наихудшим в отношениях союзников по Антанте. Французское правительство в ультимативной форме потребовало либо удалить со своей территории британские колониальные части, либо разоружить их и интернировать. Дескать, от этих негров, египтян, индусов и сикхов мирным гражданским французам нет никакого житья. Режут, грабят и насилуют их британские колониальные солдатики почем зря. И даже возрожденная Национальная гвардия не в силах ничем помочь, потому что ее вмешательство может вылиться в вооруженные стычки между частями союзников. Черчилль вздохнул. Ну ладно, выведет Британия свои колониальные части из Франции, а что потом? Если отдохнувшие и набравшиеся сил немцы начнут новое наступление на английском участке фронта, то отразить их натиск будет уже некем и нечем, ибо «белые» британские части понесли в боях невосполнимые потери. Впрочем, и у французов положение тоже не намного лучше. Их колониальные части почти полностью разложились, и в случае начала боевых действий вся эта орда, не желая сражаться с гуннами, просто разбежится. Как это бывает, можно вспомнить на примере развалившейся год назад старой русской армии. Кстати, беда не ходит одна – три дня назад в Скапа-Флоу прямо у причальной стенки по непонятной причине взорвался новейший британский суперлинкор «Куин Элизабет». Первые же результаты расследования показали, что эта трагедия вполне могла быть не только следствием халатности и разгильдяйства, но и результатом злого умысла, в котором, конечно, же подозревались ирландцы. Немецкая (на самом деле объединенная австро-венгро-немецкая) армия, целиком и полностью сосредоточенная на Западном фронте, на фоне этого бардака, царящего в тылах Антанты, выглядит вполне боеспособно. Восточного русского фронта нет, идеальной блокады тоже нет. Германский солдат одной ногой стоит в Париже, и немецкое население согласно еще немного подождать, но чтобы уж потом наступила окончательная победа. Пройдет еще примерно месяц, и после того, как в свои части из госпиталей вернется основная масса раненых, а с продолжающих работать военных заводов поступит новая техника, воинство Центральных держав снова наберет пик своей боевой формы. И вот тогда гунны обязательно перейдут в генеральное наступление, которое для Антанты закончится плачевно. Избежать подобного развития событий можно только одним способом. Надо сделать так, чтобы временное и хрупкое перемирие было закреплено полноценным мирным договором. В данном случае мир больше нужен Антанте, а не Германии. А значит, как бы это ни было неприятно – придется идти на уступки немцам, и первое, что потребует Вильгельм, это возвращение колоний и выплату компенсации за спровоцированную мировую бойню. Ну, ничего, он, Черчилль, знает, что делать. Если французы сепаратно заключили с немцами соглашение о временном перемирии, то британские дипломаты ценой минимальных уступок заключат с гуннами самый настоящий сепаратный мир. Британии нужно как можно скорее вылезать из этого кровавого болота, потому что, как оказалось, ее вчерашний лучший друг (Японская империя) вот-вот готов превратиться в злейшего врага, угрожающего дальневосточным и азиатским владениям Британии вплоть до Индии. Получив в руки так называемый «секретный меморандум», аналитики Форин-офиса внимательно его изучили и сделали вывод, что этот документ является подлинным, причем его достоверность они оценили в девяносто процентов. А это означало, что угроза британским колониям, исходящая от Японии, вполне реальна, и королевский флот должен немедленно сняться с якоря в Скапа-Флоу и перебазироваться как минимум в Гонконг. Быть может, лишь в этом случае горячие японские головы немного остынут, и войны на Дальнем Востоке не будет. Именно для того, чтобы как можно быстрее перебросить британский флот, нацелив его против новой угрозы, и требовался срочный мир с Германией. И не важно, что потом будет с Францией, потому что у Британии, как известно, нет постоянных друзей, а есть постоянные интересы. 28 октября 1918 года. Япония. Токио. Дворец императора «Кодзё» Император Ёсихито пригласил к себе для приватной беседы двух человек, которые во многом определяли внешнюю политику Страны восходящего солнца. Этими двумя были премьер-министр маршал Тэраути Масатакэ и адмирал Томосабуро Като – морской министр Японии. Министра иностранных дел Симпэй Гото он решил не приглашать – тот совсем недавно занял свой пост и еще недостаточно разобрался с делами внешней политики. Надо было принять решение, от которого зависела дальнейшая судьба Империи. Божественный Тэнно в детстве переболел менингитом, а потому постоянно страдал от приступов жестокой головной боли. Но он знал, что кроме него никто не выберет правильное направление, по которому Япония отправится к успеху и процветанию. Вздохнув, император протянул маршалу Тэраути газету, в которой на первой полосе был напечатал скандальный меморандум: – Скажите, Тэраути-сан, что ЭТО? Здесь нет фамилии того, кто написал о возможном пути экспансии Империи, но, судя по всему, он занимает достаточно высокие посты, чтобы знать то, что не знают простые смертные. – Ваше императорское величество, – маршал почтительно склонился перед своим монархом, – мы сделали все, чтобы установить имя автора этого меморандума. Но, к нашему глубокому сожалению, он так и остался неизвестным. Хотя мысли, которые изложены здесь, – маршал взял левой рукой (правую он потерял еще в 1877 году, во время подавления восстания Сайго Такамори) газету и посмотрел на нее, словно видел в первый раз, – разделяют многие офицеры вашей армии. Империя должна выбрать себе друзей и врагов. Если ее развитие остановится – она погибнет. Император задумался. Он и сам прекрасно понимал, что страна, которая будет уклоняться от решительных действий, рискует в конце концов оказаться без союзников в окружении многочисленных врагов. Но кто эти союзники? Он спросил об этом у маршала, который дважды был министром иностранных дел и у которого остались свои источники информации в Гаймусё[15]. Маршал немного подумал, а потом с солдатской прямотой заявил, что Японии лучше дружить с сильными, а врагов иметь слабых. – Ваше императорское величество, – сказал он, – наша экспансия может развиваться в двух направлениях. Первое – северное направление, приведет нас к прямому столкновению с Россией. Эта огромная страна непобедима – у нее неограниченные ресурсы, храбрый народ и опытные военачальники. Имея твердую и авторитетную власть, она может нанести ответный удар, смертельно опасный для Империи. Некоторые наши генералы уже попробовали остроту русского меча на своей шее. Из всего этого можно сделать вывод, что экспансия на север слишком опасна. – А экспансия на юг? – поинтересовался император. – Ведь при ее осуществлении мы рискуем начать войну с европейскими государствами, которые давно уже разделили между собой территории в Азии и на Тихом океане. – Да, ваше императорское величество, – ответил маршал Тэраути, – наше движение на юг может вызвать неудовольствие у многих в Европе. Но страны Европы сошлись в смертельной схватке друг с другом и безжалостно истребляют друг друга вот уже четыре года подряд. Убиты миллионы людей, разрушены большие города – как я слышал, от Парижа остались лишь жалкие руины, и еще одной войны, на этот раз с Японской империей, они просто не выдержат. Да и их народы устали от бесконечного кровопролития, и солдаты просто откажутся воевать из-за колоний, находящихся от метрополии на расстоянии многих тысяч миль. – Да, но есть одна страна, – задумчиво произнес император, – которая расположена довольно близко от нас и которая избежала ужасов войны. Речь идет о Соединенных Штатах Америки, которые и без того искоса наблюдают за нашим проникновением в Китай. Вы полагаете, что в случае нашего столкновения со странами Европы американцы останутся нейтральными? – Думаю, что нет, – ответил маршал. – Но чтобы их войска оказались в том же Китае, нужно их как-то туда доставить. А это можно сделать лишь при поддержке флота. Думаю, что Императорский флот не позволит это сделать. Император вопросительно взглянул на адмирала Като. Тот почтительно поклонился Тэнно и произнес: – Ваше императорское величество, я должен сознаться в том, что проявил инициативу и попытался установить неофициальный контакт с одним из самых влиятельных людей из числа руководства России – генералом Бережным. Я отправил во Владивосток капитана первого ранга Токита с заданием провести дипломатический зондаж и выяснить перспективы сотрудничества между Японией и Россией. Я попросил его показать генералу Бережному копию договора, подписанного между нашими странами летом 1916 года. И обратить внимание на те его положения, где говорилось, что оба правительства брали на себя обязательства не участвовать в каких-либо политических комбинациях, направленных против одной из сторон, а также совместно обсуждать меры, которые они сочтут необходимым предпринять в случае угрозы их территориальным правам или особым интересам на Дальнем Востоке. Генерал Бережной, похоже, был знаком с этим договором и с его секретной частью, где упоминалось, что обе стороны, признавая нежелательность установления в Китае политического господства какой-либо третьей державы, враждебной России или Японии, соглашались договориться об общих мерах, которые необходимо принять, когда этого потребуют обстоятельства. Если из-за этих мер одна из сторон оказалась бы вовлеченной в войну с третьей державой, другая сторона обязывалась по первому требованию прийти ей на помощь и не заключать мира с враждебной державой без взаимного согласия. – Да, такой договор с Россией действительно был подписан в бытность мою министром иностранных дел, – кивнул маршал Тэраути. – Но, как я слышал, новые власти России весьма вольно трактуют дипломатические документы, подписанные их предшественниками. Может быть, этот договор давно уже в их представлении является простой бумажкой. – На прямой вопрос капитана первого ранга Токита генерал Бережной ничего не сказал, – ответил адмирал Като. – Но дальнейшая беседа показала, что если правители новой России и не выступят на стороне Японии, то они, по крайней мере, останутся нейтральными по отношению к нам. – Адмирал, – строго сказал маршал Тэраути, – вы взяли на себя величайшую ответственность, самостоятельно начав, пусть и неофициальные, переговоры с генералом Бережным, но то, что вам удалось узнать, дает надежду нашей Империи на удачу, если из-за нашего движения на юг придется начать боевые действия.