О-о-о вьётся пламень серый, стройный На-а-ад углём в жаровне знойной. Ты огонь прыжков, дыханья и тепла. О-о-ой не жгись ты, будь спокойный. Чудак затянул очередной заунывный куплет, где ноты дрожали на манер мавританских напевов, которые Ансельмо слышал пару раз от заезжих караванщиков из Кордовского Халифата. Намотав край лёгкой сети вокруг запястья, мужичок достал из жилета простую тростниковую дудку. На протяжную трель легли новые строки. Пламень нежный, щедрый, жгучий, О-о-ох не трожь корней живучих! Ты моей малютке семечко поджарь, Я-я-языком не жги колючим. Проводник резко умолк, когда со спины на него налетел заснувший на ходу попутчик. Йемо испуганно разлепил глаза, стряхивая минутное помрачение. — Эй, малец, тебя я тащить на горбу не подписывался! — огрызнулся коротышка. — Для щуплых чернецов в моём садке маловато места. Ещё проткнёшь своими косточками. — Прости. От твоих песен меня в сон клонит, а мы к замку даже близко не подошли! — Выходит, торчащий вон там елдан — это вовсе не смотровая башня? Подувший ветер разогнал клочья тумана, и на горизонте слабо замрели очертания узкой серой башни и внушительного замкового комплекса позади неё. Сердце Йемо так заколотилось, что к закоченевшим членам вмиг прилило живительное тепло. — Пойдём, неумёха, — очередной порыв ветра толкнул карлика вперёд, едва не поднимая с земли. — Нам недалеко! Теперь пареньку пришлось крепко держать капюшон, не отводя взгляда от своей цели. Они несколько отклонились от маршрута, но вскоре вдали обозначилось приметное каменное сооружение, а провожатый ускорил шаг. — И куда же мы вышли? — прокричал Ансельмо. — К старому кромлеху. Шагай, не чеши языком! На последнем издыхании путники продрались сквозь сугробы и шквал к ещё одному памятнику седой старины, куда больше и сложней каирна. Круглый подиум до пояса вышиной сложен из множества обтёсанных с двух сторон гранитных плит, подогнанных стык в стык. Венчает их дольмен или накрытый сверху круг одинаковых монолитов. От вида этого грубого доисторического монумента у монаха побежали мурашки. Рыбак поспешил к тому краю кромлеха, где под землю проваливается длинный тесный коридор с каменной лестницей. Так, дольмен оказался надстройкой над спуском в подземелье. Подойдя ближе, Йемо разглядел на граните наскальную живопись. Глыбы испещрены примитивными рисунками людей и животных, символами и замысловатыми сюжетами. В глаза бросилась особенно крупная фигура большеголового одноглазого существа в венце из дубовых ветвей. — Это, что, какое-то место для жертвоприношений? — спутник с опаской указал проводнику на роспись. — Вроде того, — мужичок остановился у спуска, коварно посмеиваясь. — Здесь чествовался Кромм Круах, старый языческий идол. Безбожники-кельты собирались к таким местам силы, гнали скот и привозили урожай за сотни лиг, дабы отметить Йоль и другие празднества бесовскими плясками и оргиями. Одним словом, культурно провести время. Тут ветер переменился. Мощный порыв так ударил монаху в лицо, что тот попятился назад, закрываясь руками. Но стоило отнять их от глаз, сердце всколыхнула зловещая картина. От башни поднимался столп чёрного дыма, который стелился далеко над долиной, стремясь накрыть и кельтский кромлех. Ансельмо разглядел отблески огня, живо припомнив слова Диан Кехта. За первым шквалом последовал второй, в разы сильнее. Волна смога, перемешанного со снегом, накрыла бы Йемо с головой, если бы не цепкая рука, утащившая его в единственное укрытие. Слетев по ступеням вниз, несчастный грохнулся на землю. Снаружи поднялся неистовый свист, небо заволокло мраком. В темноте послышалось, как пару раз ударило кресало, а затем пространство озарило яркое пламя. — Жив хоть? На вот, подержи, — карлик передал спутнику занявшийся факел, а сам прошествовал вглубь камеры, где на земле лежала ещё одна гранитная плита, прикрытая берестой. — Здесь есть подземный ход к замку. Парень отвлёкся на изучение стен овальной комнаты, подсвечивая их огнём. Под кромлехом выстроен второй каменный круг. Те же дикарские рисунки и странные лабиринты из концентрических колец. Замечтавшийся Йемо вздрогнул от грохота свалившейся глыбы. Проводник как нив чём не бывало болезненно потирал поясницу, а у его ног разверзся очередной спуск в глубины. — Сдаётся мне, сегодня я переработал обещанную плату, — прокряхтел карлик. Ансельмо выудил мешочек с руной из-под рясы, и шнурок решительно сорвался с шеи. — Твоей награде цены нет! — помеченный кровью камушек легко упал в ладонь, и хозяин задержал на нём тоскливый взгляд. — Но я готов с ней расстаться, лишь бы снова увидеть Лало. То, что ты или твой двойник говорил о нас с ней… вздор. Коротыш любовно принял дар из чужих рук, короткие пухлые пальцы по-всякому повертели безделицу, подкинули вверх и вновь поймали в хлопке: — Лети мой окатыш, бел камешек-гладыш. Пришиби из рогатки ворона за оградкой. Без лишних слов монах направился к тайному ходу, но не спустился и на пару шагов, как его одёрнули за рукав. Мельком проводник вложил ему в руку нечто увесистое, шершавое и холодное. Йемо всмотрелся в освещённую факелом ладонь. — В садке всё-таки завалялся один камень, — пожал плечами хитрец. — Я не обманщик и согласен на честный обмен. — Но ведь это… — за слоем ила открылся резной символ в виде литеры W, насаженной на длинную линию. — Это тоже волшебная руна? Моя зовётся Лагуз… — А её камень — водосвет, я в курсе. Этот шероховик украшен руной Эар, означающей прах, ибо из праха сотворён человек и в прах вернётся. Небытие предопределяет жизнь, предшествуя ей и её же завершая. Заклинание для Эар — Айлилл Эар Алатор. — Спасибо… Балор. Путник крепче сжал пока ещё настораживающий подарок, продолжив свой спуск в черноту затхлого подземелья. Корона ард-риага Манстера тяжело опустилась на огненно-рыжую шевелюру сына Кеннетига. Как по велению свыше, костёр за спиной Махуна вспыхнул ярким высоким пламенем. Его дьявольский отблеск отразился в обсидиановых очах вальравна, но лишь на короткое мгновенье. В следующий миг когтистая лапа в прыжке оторвалась от земли, и Бреса вихрем отбросило в скамьи прихожан. С чудовищной силой его спина расколола ряды толстых досок, и тело завалило обломками где-то посреди длинного ряда лав. Не успевший опомнится ард-риаг взвыл от вонзившихся в плечо стальных когтей. Другая рука вальравна веером вспорола воздух, птичий череп густо обагрился струёй крови. Захлёбывающийся гэл хотел схватиться за вскрытое горло, но другую руку так же намертво прижали к туловищу, ноги оторвались от пола. Подняв бьющуюся жертву над собой, чудовище разверзло огромный клюв во всю ширь, и кровь полилась в чёрную пасть так обильно, как льётся вино из опрокинутого кубка. Завалы над Бресом помалу зашевелились. Отбросивший длинные брусья прочь, он, будто спросонья, уставился на развернувшуюся в часовне сцену. Какое-то наваждение затянуло его в кошмарный сон. Болезненный бред вот-вот развеется, и всё снова станет прежним. Так думал Брес несколько долгих секунд, пока не пришло осознание: сон более чем реален. Заливающего глотку вальравна распирала изнутри неведомая сила. Тело под изумрудными перьями бугрилось, мускулы раздувались и вновь опадали, меняя форму. Махун больше не сопротивлялся: его шея с перерезанными связками запрокинулась на плечо, члены свисали, как у тряпичной куклы. Зелёные очи распахнулись в смертельном испуге. Тело с громовым рыком само устремилось вперёд, отчего доски взрывом разлетелись в стороны. На миг исчезнувший Брес появился уже на границе с чёрно-белой кладкой, где путь ему преградил столь же стремительный Йорм. Когти вальравна, оторвавшиеся от плеча, вцепились ард-риагу в грудки. Мах свободным крылом поднял обоих в воздух, и сверху в раскрытую пасть упали последние крупные капли. Капканом захлопнув клюв, существо отбросило обмякшее тело жертвы на пол с такой лёгкостью, как бросают к ногам осушенную чашу. — О нет. Молю, нет, нет, нет… — задыхаясь, пролепетали побелевшие губы. — Пусти меня к нему!!! Кулак, налившийся тяжестью, вмиг сорвал шлем с головы нормандца. Самого его швырнуло через зал в боковую стену, отчего камень пошёл трещинами и осыпался. Йормундур еле пришёл в себя от ушиба головой. Взор закрыли седые волосы, отросшие ниже плеч. Раньше он мог потягаться с этим щёголем в скорости, если не превзойти его, но теперь тот стал почти неуловим. Вслед за первой атакой последовала вторая. Пролетев вдоль стены с отчаянным воплем, Брес высек врагом длинную борозду. Викинг подловил момент и оттолкнул соперника увесистым пинком, но последний вцепился в ногу, и Йорм кубарем улетел к целым пока скамьям, жалобно проскрипевшим о плиты. Тяжело дышащий воин упёрся локтями в соседние лавы. Изрезанная глубокими морщинами кожа покрылась свежими ушибами и кровью. Сплюнув на пол алой слюной, северянин нашёл в ней собственный зуб. Лишь теперь дерущиеся заметили, что двери донжона вовсю сотрясал таран. Стража подняла на уши весь замок, и снаружи доносились крики и топот десятков человек. Единственным, кого ничуть не волновало происходящее, был вальравн. Он плавно опустился на землю возле тела Махуна, руки взялись за клюв и неторопливо, будто шлем, сняли с головы вороний череп. По плечам рассыпалась копна угольно-чёрных непослушных волос. Пунцовые губы, оттеняющие мраморную кожу, озарила улыбка неподдельной радости. — Милая, — смеющийся Йормундур, не веря, повертел головой. — Я знал, что мы ещё встретимся. — Ну я же обещала, чемпион, — в свете дня незнакомка предстала ещё прекрасней прежнего. — Ты сполна доказал свою преданность. Жаль, что такой ценой. — Всё в порядке. Я видел исход. — норманн поморщился от боли в старческом теле. Отслужившая своё личина вальравна с треском упала. В золотистых лучах солнца, что бьют сквозь арочное окно, женское лицо поднялось к сводам, не пряча счастливой улыбки. Казалось, она только-только родилась и, как младенец, ловила каждый лучик света, каждое дуновение воздуха. Теперь, когда за спиной тысячи лет ожидания, пленница не могла нарадоваться захлестнувшей её свободе. — Морригу. — Бреса в избытке чувств била крупная дрожь, зрачки расширились, словно от поганок берсерков. — Как? Как ты могла выжить? Сыновья Миля… они всех перебили. — Покончим с этим, — Йорм с трудом встал на ноги, опираясь о спинки лав, сморщенный кулак в раковых пятнах утёр с губ остатки кровавой слюны. — Нападай, парень. Тебе и мне уже нечего терять. И вновь крик нестерпимой боли вырвался из уст Бреса. Ноги оттолкнулись о пол, а миг спустя викинг уклонился от рассёкшего воздух кулака. Со стороны битва походила на мечущиеся по часовне вспышки: противники появлялись и исчезали, сталкиваясь друг с другом то тут, то там, поднимая в воздух, пыль, щепки, камни и брызги крови. Брес вихрем носился вокруг врага, нож в его ладони исполосовал Йорма с ног до головы. Тот вырвал из лавы сломанное сиденье, и дерево, разбившись о молодца, разлетелось повсюду острыми обломками. Следующий выпад ногой впечатал нормандца в дальнюю колонну. Вместе с головой статуи он рухнул на пол с большой высоты, ослабшие руки попытались разогнуться, но тело бессильно распласталось. Могло показаться, что Йормундура накрыли сверху белоснежным плащом. На самом же деле его белые как лунь волосы отросли ниже пояса, а плоть усохла, став в разы меньше. Лишь теперь умноженный эхом смех Морригу затих. Когтистые пальцы с пропущенными сквозь них волосами расслабились, руки утёрли слёзы радости с щёк и спокойно опустились вдоль бёдер. — Брес. До чего же ты дремучий для своих лет, — женщина поймала взгляд задыхающегося от усталости и переживаний неприятеля. — Вспомни, кто я, тупица! Я старше сидов, фоморов и всех прочих вместе взятых! Я принадлежу к тем богам, что застали рождение этого острова из пучины морской: Мананнану, Кернунну, Кромм Круаху… Я не просто выжила, а писала историю Эйре все эти годы, возводя на престол новых героев: Кухулина, Крунху, Немеда… Йормундур, душа моя. Встань и исполни своё предназначение. На тщедушных трясущихся руках северянин сперва поднялся на колени, а там распрямилась одеревеневшая спина и шатающиеся ноги. Не медля ни минуты, Брес возник перед противником, на того со всех сторон посыпались нещадные удары. Он в ярости дробил рёбра, другой кулак выбивал челюсть, высоко подскакивающие ноги пинали в живот и обрушивались на сутулые плечи. Когда норманн согнулся пополам и вот-вот был готов упасть, костлявые руки вдруг вцепились в грудки, позвоночник выгнулся, и бровь Бреса рассеклась о чугунный лоб. На миг он обмяк в чужих руках. Йорму хватило сил переместиться в середину зала, где он взрыл каменную кладку спиной соперника. Прижав того своим весом, воитель занёс кулак и стирал его о некогда прекрасное лицо до тех пор, пока не раскрасил синюшным и красным. Затем избиение прекратилось. Молодец под Йормом лежал почти без чувств: одни залитые кровью глаза глядели с укором. Дрожащие сморщенные пальцы с длинными обломанными ногтями нашарили поблизости большой и острый обломок скамьи. Другая рука плотно вжала чужое плечо в пол. Взор сосредоточился на том месте, где распахнутая рубаха открыла впадинку меж ключиц — как раз, чтоб вогнать кол. Йормундур рвано выдохнул. Обломок взмыл над головой, с рыком ринулся вниз, но тут его словно задержала невидимая преграда. Слабые мускулы напряглись, кол ещё раз устремился вниз — и вновь напрасно. Йорм ошарашенно глянул на собственную руку. Выращенная фоморами незадолго до этого, она точно обрела собственную волю. — Ах вы йутулы полосатые! Да шевелись ты! — другая ладонь с силой вцепилась в плечо, с хрустом потянула вниз. Трясясь и ругаясь, викинг напрасно боролся с собственной плотью. Рука с колом не только отказывалась бить Бреса, а отодвинулась в сторону, потом кулак вывернулся вверх, и остриё пронзило грудь. Йормундур кашлянул кровью. В недоумении взгляд опустился к плечу с торчащим из него куском дерева. Раненый привстал, не отпуская кол, отполз назад к алтарю. — Вот ничтожество! — цокнула языком Морригу, испепеляя взором поднимающегося Бреса. — Будь же ты проклят, фоморское отродье, вместе со своей троицей! — взмах могучих крыльев вознёс богиню едва ли не к самому нефу. — Я угостилась твоим ненаглядным Махуном, а тебя сожру следом. Ну давай, сделай что-нибудь! Как твоя скорость поможет меня достать, букашка? Вот и вся твоя хвалёная сила! — Сдохни!!! Воздух вокруг Бреса заструился прозрачным маревом. Облако волос поплыло вверх, накрыв собой запрокинутую голову. Все предметы поблизости, а затем и во всей церкви сместились с мест. С множественным скрипом и шорохом к Бресу медленно поползла мебель, утварь, куски камней и щепки. Само пространство как будто затягивала в одну точку чудовищная сила. Перекрикивая нарастающий скрежет, Морригу почувствовала, как её саму толкает вниз. Сапоги Йормундура заскользили по плитам так, словно в спину дул ураганный ветер. Женщина завизжала громче, её крылья взмахнули снова и снова, но притяжение неуклонно нарастало. Северянин понял: тело Бреса сделалось настолько тяжёлым, что, подобно земле, обрушивало на себя всё живое и неживое. Воин упал на спину, цепляясь за вздыбленные камни. Он даже не заметил, как из его груди выдернуло кол. Жалкое сопротивление окончилось тем, что Йорм оказался в паре шагов от смерти. Над его головой мотала ногами и бешено билась богиня. И тут, на расстоянье вытянутой руки, Брес прогнулся вперёд. Неприятелей вместе с грудой летящего сора отбросило с немыслимой силой. Стены и потолок сотряслись от множества ударов. В поднявшейся пыли Йормундур нашёл себя приваленным к оконной нише. На пол сыпались откалывающиеся камни. Лишь их мерное постукивание нарушало глухую тишину. Ступни Бреса уже коснулись земли, взъерошенные волосы упали на плечи, невидящий взор устремился куда-то с горестью. Он бессильно пошатнулся и без чувств повалился навзничь. — Эй, урод, — норманн обильно прокашлялся кровью. Дыру в груди и всего его покрыл плотный слой белой пыли. Руки попробовали шевельнуться, но сломанные кости отозвались двумя мучительными прострелами. — Я ещё жив. Ну, давай, вставай. Я закончил тут все дела и хочу отойти в Вальхаллу! Между тем Морригу оторвала разбитую голову от пола. С молчаливым ужасом она наблюдала, как её чемпион чудом нашёл в себе силы встать на ноги. В белой дымке он неверными шагами поплёлся к месту, где лежит Брес. — Мне надоело… ждать смерти. Я смотрел ей в глаза и видел своё отражение. Свой конец. Только не говори, что оставишь меня в живых. Лучше сдохнуть, чем ожидать каждый час, каждую… Йорм замер, расслышав приближение шагов. За качающейся пеленой в другом конце часовни, соединённом с лестницей, показались две невысокие бегущие фигуры. Это Ансельмо, принявший женский крик за голос Олальи, ворвался вместе с шутом Дал Кайс в разрушенную часовню. Завидев викинга, он остолбенел с распахнутыми глазами. — Йемо, — Йормундур ощутил, как внутри него разливается щекочущее тепло. С сердца будто упал тяжёлый камень, а грудь сотрясло не от слёз, но от необъяснимого ликования. — Ты нашёл меня! Он увидел, как мальчик бежит к нему, как крепко прижимает к груди, шепча бессвязную, но такую важную ерунду. Но увидел лишь мысленным взором. На деле же Йемо не двинулся с места. Из его носа на губы упала капля тёмной крови, заставив плечи содрогнуться. Ансельмо смотрел перед собой и не мог поверить. Тот старик из видения, убийца мамы и папы стоит здесь перед ним. И он помнит его. Он ждал, что его найдут. Дрожащие руки сами собой потянулись к мешочку с руной. Стерев кровь большим пальцем, монах бездумно провёл им по высеченным на шероховике бороздам. Ладони до боли стиснулись на грубом камне, и губы почти беззвучно прошептали: