— Привет, Кинси. Как дела? Он держал свой рюкзак на коленях, как ребенок по дороге в лагерь. Я улыбнулась ему. — Вы принарядились. — Я не хотел, чтобы мои братья думали, что я забыл, как одеваться. Что вы скажете о костюме? — Цвет вам идет. — Спасибо, — сказал он, улыбаясь от удовольствия. — О, кстати, Винни передавала привет. — Ей тоже привет. Как вы договорились на обратный путь? Когда вы планируете вернуться в Марселлу? Гай отвернулся к окну, небрежность его тона не соответствовала смыслу слов. — Зависит от того, что произойдет в доме. Донован пригласил меня на пару дней, и я не возражаю, если все пойдет хорошо. Я думаю, что, если ничего не получится, не будет никакой разницы. У меня есть деньги. Когда соберусь уезжать, кто-нибудь подвезет меня до автобуса. Я собралась предложить свои услуги, но передумала. Взглянула на него, изучая его лицо в профиль. При одном освещении он выглядел на каждый из своих сорока трех лет. В другие моменты казалось, что мальчишество — постоянная часть его характера. Как будто его развитие задержалось на возрасте шестнадцати, может быть, двадцати лет. Он рассматривал улицы за окном, как будто был в другой стране. — Я так понимаю, что вы нечасто здесь бываете. Он помотал головой. — У меня не так много возможностей. Когда ты живешь в Марселле, Санта-Тереза кажется слишком большой и слишком далекой. Мы ездим в Санта-Марию или в Сан Луис, если нам что-нибудь нужно. Он посмотрел на меня. — Можем мы проехать по городу? Я хочу посмотреть, что происходит. — Можем, почему нет? У нас есть время. Я объехала квартал, вернувшись на Стэйт стрит, и повернула налево, направляясь к центру города. Деловой район был не больше двадцати кварталов в длину и трех-четырех кварталов в ширину и заканчивался бульваром Кабана, который шел параллельно пляжу. В течение многих лет магазины на Верхнем конце привлекали массу покупателей в центре. Нижний конец считался менее популярной частью города, где улицы заполняли дешевые магазинчики и третьеразрядные забегаловки, кинотеатр, где пахло мочой, полдюжины шумных баров и подозрительные отели. Позже, район испытал возрождение, и модные заведения мигрировали на юг, вместе с оживленными улицами. Теперь уже Верхний конец демонстрировал заброшенные магазины, в то время, как Нижний захватил весь туристский бизнес. В хорошую погоду пешеходы поднимались с пляжа, парад туристов в шортах, лижущих мороженое. — Он вырос, — отметил Гай. С населением в восемьдесят пять тысяч Санта-Тереза не была большой, но город процветал. Я постаралась увидеть его, как видел Гай, мысленно отмечая все изменения, которые произошли за последние двадцать лет. Замедленная съемка показала бы, как выросли стволы деревьев и вытянулись ветви, одни здания воздвиглись, другие исчезли, как дым. Линия магазинов мелькала бы сотнями вариантов: тенты, вывески, витрины, финальные распродажи некогда успешных заведений, перед тем, как следующее предприятие займет их место. Новые строения появлялись бы как призраки, заполняя пустые места, пока не осталось промежутков. Я помнила, когда тротуары в центре сделали шире, Стэйт стрит сузили, чтобы посадить деревья, привезенные из Боливии. Добавили скамейки в испанском стиле и телефонные будки. Появились декоративные фонтаны, которые выглядели, как будто были здесь годами. Пожар уничтожил два коммерческих предприятия, а землетрясение сделало остальные негодными к использованию. Санта-Тереза была одним из немногих городов, который со временем стал выглядеть более элегантно. Строгие ограничения Архитектурной комиссии создали атмосферу утонченности, которая в других городах была уничтожена кричащим неоном, огромными вывесками и рагу из строительных материалов и стилей. Хотя местные жители жаловались на длинный и сложный процесс разрешений, результатом стало сочетание простоты и изящества. На Кабана я проехала вдоль берега, развернулась в конце и направилась снова в город. Проехала к северу по Стэйт, наблюдая те же виды в обратном порядке. На Олив Гроув повернула направо, проехала мимо Миссии Санта-Терезы, а оттуда — к предгорьям, где находилась резиденция Малеков. Я почувствовала, как интерес Гая возрос, когда дорога пошла вверх. Большая часть земли в этом районе была незастроена и покрыта огромными валунами песчаника и колючими кактусами с большими листьями, размером с хорошую ракетку для пинг-понга. Резиденция Малеков располагалась близко к границе отдаленного района, оазис темной зелени среди бледного чапарраля. Через неравные промежутки времени огонь проносился через предгорья, захватывающие пожары, пламя, растущее от вершины к вершине, пожирающее дома и деревья, поглощающее каждый росток. На пожарищах вырастали виды растений, известные как «пожарники», утонченные красавцы, появляющиеся из пепла обуглившихся и мертвых. Я до сих пор видела местами черные скрученные ветки, хотя с последнего большого пожара прошло пять или шесть лет. Снова открытые железные ворота на въезде, длинная подъездная дорожка исчезает в тени за поворотом. Каким-то образом вечнозеленые растения и пальмы усадьбы выглядели чужими после дикой природы гор. Въезжая в поместье, я почувствовала, как годы осторожной культивации и адаптации экзотических растений изменили саму атмосферу, которая пронизывала окружающее. — Вы нервничаете? — спросила я. — Боюсь до смерти. — Вы еще можете вернуться. — Уже слишком поздно. Чувствуешь себя, как перед свадьбой, когда приглашения уже разосланы, знаете, еще возможно все отменить, но легче уж пройти через это, чем создавать неудобства для всех остальных. — Не надо показывать свое благородство. — Это не «благородство». По-моему, мне просто интересно. Я въехала во двор и повернула налево. Все гаражи в конце дорожки были закрыты. Сам дом выглядел пустым. Все окна были темными, и большинство штор задернуто. Вид был не очень гостеприимным. Тишина нарушалась только шумом моего мотора. — Ладно. Думаю, это все. Звоните, если я понадоблюсь. Желаю удачи. Гай посмотрел на меня с тревогой. — Вам уже нужно уезжать? — Да, нужно, — ответила я, хотя сегодня мне было совершенно нечего делать. — Вы не хотите посмотреть это место? Почему бы вам не остаться на несколько минут, и я вам все покажу? — Я только что была здесь на коктейле. Ничего не изменилось с пятницы. — Я не хочу заходить в дом. Мне нужно успокоить нервы. Мы можем походить снаружи. Здесь очень красиво. Он импульсивно протянул руку и дотронулся до моей руки. — Пожалуйста. Его пальцы были холодными, а его состояние — заразным. У меня не хватило совести бросить его. — Ладно, — сказала я неохотно. — Но я не могу остаться надолго. — Замечательно. Это здорово. Огромное спасибо. Я выключила мотор. Гай оставил свой рюкзак на переднем сидении, и мы вышли из машины. Мы захлопнули дверцы слишком быстро, как будто прозвучали выстрелы. В последний момент я открыла дверцу снова и положила сумку на заднее сиденье, перед тем, как запереть машину. Когда мы пересекали двор, Мирна открыла дверь и вышла на крыльцо. На ней было что-то вроде униформы, бесформенная белая юбка из полиэстера и такая же блузка навыпуск, что-то среднее между медсестрой и домработницей. Я сказала: — Здравствуйте, Мирна. Как дела? Я не думала, что кто-то дома. Это Гай. Извините, я не помню, чтобы кто-нибудь упоминал вашу фамилию. — Свитцер, — ответила она. Гай протянул руку, что расшевелило ее в какой-то степени. Она позволила ему одно из этих рукопожатий, без костей и хрящиков. Его приятная внешность, наверное, оказала на нее такой же эффект, как и на меня. — Приятно познакомиться, — сказал он. — Приятно познакомиться тоже, — ответила она автоматически. — Семья вернется около пяти. Заходите в дом. Я думаю, вы помните, где ваша комната, если захотите внести ваши вещи. — Спасибо. Я сделаю это вскоре. Я подумал, что сначала покажу ей все вокруг, если не возражаете. — Делайте, как вам удобно. Передняя дверь будет открыта, если захотите войти отсюда. Обед в семь. Она повернулась ко мне. — Вы тоже остаетесь? — Спасибо за приглашение, но не думаю. Семье нужно время без посторонних. Может быть, в другой раз. Но у меня есть вопрос. Гай спрашивал о своем отце, и до меня только сейчас дошло, что вы можете знать не меньше других. Вы были его сиделкой? — Одной из них. Я предоставляла основные услуги по уходу последние восемь месяцев. Я осталась в качестве домработницы по просьбе ваших братьев, — сказала она, глядя на Гая. Ее ответ был основательным, как будто мы сомневались в ее праве находиться в доме. Насколько я могла видеть, у Мирны отсутствовало чувство юмора, но при Гае она добавила нотку возмущения и обиды, отражая общий настрой семьи. Гай мило улыбнулся. — Я бы хотел когда-нибудь поговорить с вами о моем отце. — Да, сэр. Он был хороший человек, и я его любила. Последовал неудобный момент, когда никто из нас не знал, как закончить разговор. Мирна наконец сделала это, сказав: — Ну ладно. Занимайтесь своими делами. Я буду на кухне, если вам что-нибудь понадобится. Повариху зовут Энид, если вы не сможете найти меня. — Я запомнил, Энид, — сказал Гай. — Спасибо. Как только за ней закрылась дверь, Гай коснулся моего локтя и повел меня направо. Мы пересекли двор, тепло поднималось от нагретых солнцем булыжников.