— В ночь убийства? Я ходил по клубам в Лос- Анджелесе. — Вы ездили в Лос-Анджелес и обратно? — Я все время это делаю. Ничего особенного. Девяносто минут в каждую сторону. В тот вечер часть времени я был в дороге. — У вас было свидание? — Это был чистый бизнес. Я пытаюсь разобраться, что работает, что нет, изучаю меню. Слушаю некоторые местные группы. — Я полагаю, что у вас есть чеки за оплату кредитной картой, чтобы подтвердить ваши слова. Изменение выражения его лица говорило о том, что здесь я его поймала. — Наверное, есть парочка. Надо поискать. В основном, я расплачивался наличными. Так проще. — Когда вы вернулись? — Около трех. Не хотите пройти назад? У меня есть пиво в кулере. Мы могли бы выпить. — Спасибо. Это немного рано. — Куда вы собираетесь? — Назад в офис. У меня там встреча. На пути обратно я заехала в магазин и купила напитки и сэндвичи. Диц обещал присоединиться ко мне, как только закончит свои исследования. Я засунула напитки в маленький холодильник в своем офисе и бросила сумку на пол возле кресла. Положила сэндвичи в шкаф и взяла папку с вырезками, которую положила на стол. Я уселась в вертящееся кресло и разложила на столе свои каталожные карточки, напечатанные письма и образцы, которые я только что взяла с машинки Беннета. Когда нет определенных ответов, хорошо, хотя бы, создать впечатление организованности. Я включила лампу и достала лупу. Шрифт не подходил. Я была разочарована, но не удивлена. Вытащила из сумки письмо Гая и перечитала. До меня вдруг дошло, что кроме приглашения в Диснейлэнд, которое я приняла бы, не задумываясь, передо мной, по сути, было собственноручно написанное завещание. Все письмо было написано от руки, и в постскриптуме он написал, что бы он хотел, чтобы было сделано с его долей отцовского наследства. Я не знала всех тонкостей, связанных с собственноручными завещаниями, но думала, что это подходит. Подлинность почерка должна быть подтверждена, но Питер Энтл сможет это сделать, когда я увижу его в следующий раз. Я знала, что Гай получил неприятное письмо во второй половине дня в понедельник, и, что бы оно ни содержало, был достаточно встревожен, чтобы ясно изложить свои пожелания. Я встала и вышла из офиса, захватив его письмо, чтобы сделать копию. Оригинал заперла в ящике стола, вместе с остальными. Копию положила во внутренний карман сумки. Я попыталась представить себе Гая, но его лицо уже потеряло четкость перед моим внутренним взором. Что осталось, это его мягкость, звук его «Эй», щекотание его волос, когда он коснулся моей щеки губами. Если бы он остался жив, я не была уверена, что у нас возникли бы серьезные отношения. Кинси Миллоун и «рожденный заново», это, наверное, не та комбинация, которая привела бы к чему-нибудь. Но мы могли бы стать друзьями. Мы могли бы раз в год ездить в Диснейлэнд, чтобы повалять дурака. Я вернулась к своим карточкам и стала делать записи. Каждое расследование имеет свою природу, но есть нечто общее, а именно, кропотливый сбор информации и безграничное терпение. Вот на что вы надеетесь: случайная ремарка бывшего соседа, карандашная запись в углу документа, затаивший зло бывший супруг, деньги на счете, предмет, не замеченный на месте преступления. А вот чего надо ожидать: тупики, бюрократическая тупость, тропинки, которые никуда не ведут, или просто растворяются в воздухе, отказы, увиливания, пустые глаза враждебных свидетелей. Но вот что вы знаете: вы делали это раньше, и у вас хватит сил и упорства сделать это снова. Вот чего вы хотите: правосудия. Вот на что вы настроены: справедливость, мера за меру. Я взглянула на стол, заметив этикетку на папке с вырезками. На ней было аккуратно напечатано: Гай Малек, вырезки из «Диспэтч». Два письма от Аутвейта лежали рядом, что заставило меня впервые обратить внимание, что буквы а и i имели дефекты во всех трех документах. Было ли это правдой? Я вгляделась ближе, снова взяла лупу и изучила все характеристики. Для доказательства требовался эксперт, но, по мне, выглядело так, что все было напечатано на одной и той же машинке. Я потянулась к телефону и набрала номер Малеков. В крошечный промежуток времени между набором номера и ожиданием ответа я ломала голову, пытаясь придумать причину звонка. Черт, черт, черт. Кристи сняла трубку, холодно поприветствовав меня, после того, как я представилась. Я предположила, что она побеседовала с Полом Трасатти, но не отважилась спросить. Я сказала: — Я ищу Беннета. Его случайно нет дома? Я заезжала в ресторан, но его там не было. — Он должен скоро приехать. По-моему, он говорил, что заедет домой пообедать. Хотите, чтобы он вам позвонил? — Не уверена, что он сможет со мной связаться. Я сейчас в офисе, но у меня есть дела. Я перезвоню попозже. — Я ему передам. Она собиралась попрощаться. Мне надо было придумать что-то, чтобы поддержать разговор на плаву. — Я сегодня встречалась с Полом. Какой странный малый. Он до сих пор на лекарствах? — Пол на лекарствах? Кто вам это сказал? Никогда такого не слышала. Я чуть-чуть помолчала. — Ой, извините. Я не хотела никого выдавать. Забудьте, что я сказала. Я просто думала, вы знаете. — Зачем вообще об этом говорить? Какие-то проблемы? — Ну, ничего особенного. У него просто паранойя из-за Джека. Он обвинил меня в подрыве репутации Джека, что совершенно не соответствует истине. Мы с Лонни работаем, как лошади, чтобы его оправдать. — Правда? — Потом он повернулся и позвонил Лонни. Думаю, он и сейчас названивает всем подряд, донимая своими сумасшедшими историями. Ну, ладно. Это неважно. Я уверена, что он хочет добра, но не делает никому ничего хорошего. — Так вы об этом хотели поговорить с Беннетом? — Нет, о другом. Лонни хочет, чтобы я выяснила, где был Беннет во вторник вечером. — Уверена, что он будет рад с вами поговорить. Я знаю, что он рассказывал об этом полициии и они, кажется, были удовлетворены. Я могу оставить ему записку. — Прекрасно. Спасибо. Можно спросить у вас кое о чем? Вы помните папку, которую я у вас одолжила? — Со всеми вырезками? — Именно. Меня интересует этикетка. Вы сами ее напечатали? — Не я. Я никогда не печатала. Мама предостерегала меня от этого. Бадер, возможно, напечатал сам, или попросил секретаршу. Он считал, что печатание успокаивает. — Это, должно быть, было давно. Не помню, чтобы я видела пишущую машинку в его офисе, когда туда заходила. — Пару лет назад он обзавелся персональным компьютером. — А что случилось с машинкой? — По-моему, он отдал ее Беннету. Я закрыла глаза и успокоила дыхание. Тон Кристи изменился и снова стала дружелюбным. Я не хотела, чтобы она поняла, как важны эти сведения, и насторожилась. — Что Беннет с ней делает? Это не та, которой он пользуется в ресторане? — Не-а. Сомневаюсь. Она, наверное, в его комнате. А что? — Ничего особенного. Просто проверяю одну теорию, но я бы очень хотела увидеть ее. Ничего, если я заеду, чтобы просто взглянуть? — Ну, для меня это ничего. Но Беннет может протестовать, если только его здесь не будет. Его комната для него святыня. Никто туда не заходит, кроме него. Мы сейчас собираемся уходить. У нас встреча в одиннадцать. Почему бы вам не спросить Беннета, когда будете с ним разговаривать? — Я так и сделаю. Нет проблем. Это хорошая идея. И последний маленький вопрос. В ночь убийства, могли ли вы действительно видеть Донована? Или вы просто решили, что он смотрит телевизор, потому что телевизор был включен в соседней комнате? Кристи положила трубку без единого слова. Я быстро нацарапала записку Дицу, положила пару чистых листов бумаги в папку, а папку засунула в сумку. Вышла через боковую дверь и спустилась на улицу по лестнице, шагая через ступеньку. Не уверена, у каких «нас» была встреча в одиннадцать, но надеялась, что это были Кристи и Донован. Если я попаду к Малекам до прихода Беннета, возможно, мне удастся пробраться наверх и взглянуть на машинку. Мне не раз приходило в голову, что это Джек или Беннет написали письма и проинформировали прессу. Я не могла определить мотив, но пишущая мащинка могла стать важным доказательством. Еще я мысленно хихикала над Дицем, потому что говорила же ему, что, кто бы ни написал письма, не станет выбрасывать машинку. С оружием то же самое. Кто-нибудь использует пистолет, чтобы совершить преступление. И, вместо того, чтобы его выкинуть, хранит в шкафу у себя дома, или засовывает под кровать. Лучше зашвырнуть его в океан. Я доехала до Малеков за рекордное время. Подъезжая, я увидела, как ворота открылись, и нос машины показался из-за поворота. Я ударила по тормозам и юркнула в ближайший поворот, не сводя взгляда с зеркала заднего вида, пока БМВ не проехал мимо. За рулем был Донован, его взгляд не отрывался от дороги. Кажется, я заметила Кристи, но не была уверена. Я услышала гудок и посмотрела через лобовое стекло. Сосед Малеков, в своей темно-синей машине, терпеливо ждал, когда я освобожу ему проезд. Я сделала много застенчивых и извиняющихся жестов и дала задний ход. Выехала с подъездной дорожки и остановилаь, чтобы дать ему проехать. Произнесла губами слово «извините», когда он повернулся и посмотрел на меня. Он улыбнулся и помахал рукой, и я помахала в ответ. Когда он исчез из вида, я подъехала к воротам в резиденцию Малеков. Охранника у ворот не было. Я набрала код, который дала мне Таша. Раздалось счастливое пиканье. Ворота слегка покачались и распахнулись, чтобы принять меня. Я проехала по дорожке и свернула за угол. Смутно мне приходило в голову, что Кристи могла остаться дома. Надо было придумать, чем оправдать свое появление. Ну, ладно. Часто, лучшая ложь — это экспромт. Во дворе не было машин, хороший знак. Два из трех гаражей стояли открытыми и были пусты. Мне приходилось оставлять машину на виду, не было никакой возможности избежать этого. Но если я здесь по уважительной причине, зачем прятать машину? Если Малеки вернутся, я что-нибудь придумаю. Я прошла мимо главного входа, завернула за угол и дошла до кухни, вытащив из сумки папку. Через окно было видно Энид, которая стояла возле раковины. Она заметила меня, помахала, и пошла к задней двери, чтобы впустить меня.