Корс Кант закашлялся, его вырвало соленой водой. В изнеможении он перевернулся на спину и принялся грести, равнодушный к тому, какие морские чудища могут схватить его снизу. Постепенно движения Корса Канта стали ритмичными, его даже как бы укачало, и он чуть было не сломал руку в запястье, когда она ударилась о песчаное дно. Он окончательно опомнился, когда лицо его залило завихрившейся у берега волной. Он перевернулся, встал на колени и на четвереньках добрался по дну до каменистого берега. Ярдах в ста к берегу подплыла длинная лодка. Оттуда выпрыгнули совершенно сухие, полные сил юты и накинулись на вымокших измученных бриттов. Корс Кант, шатаясь, встал на ноги, выхватил меч и растерянно, сам не понимая, что делает, взмахнул им. Тут же дико закашлялся, снова его стошнило морской водой. Над ним нависла чья-то зловещая тень. «Ют. Но почему он движется так медленно? Забавно. Я, кажется, сейчас погибну…» Корс Кант ничего не чувствовал, Время замедлило ход. Он так сосредоточенно смотрел на громадный боевой топор юта, что даже удивительно — как это оружие не расплавилось. Корс Кант замер на месте, и ему казалось, что все на берегу замерло, остановилось. Физиономию юта скривила ухмылка берсекера. Короткую рыжую бороденку забрызгала слюна. Он промычал что-то нечленораздельное, чары спали. Ют размахнулся. Ярость ослепила его. Удар вышел чересчур сильным. Корс Кант попятился, и удар пришелся мимо. Какая-то таинственная сила подняла руку барда, заставила его выставить перед собой меч. Потом он клялся, что меч сам взмыл вверх и потянул за собой руку. А юта потащило вперед следом за топором, он споткнулся и налетел на острие меча. Вот так Корс Кант открыл счет своим боевым победам. Мертвое тело юта навалилось на юношу, его швырнуло наземь. Ют упал сверху и придавил Корса Канта к песку. Мимо пронеслись смешавшиеся в кучу юты, бритты и сикамбрийцы. Мечи и топоры звенели. Бой шел не на жизнь, а на смерть. Корс Кант вертел головой, и взгляд его ловил то красноватые, то золотистые вспышки, то белые всполохи, похожие на блики на волнах. Толпа дерущихся промчалась мимо Корса Канта. Никто не заметил живого юношу под телом убитого им юта. Как только шум битвы стих вдали, бард с трудом выбрался из-под поверженного врага и поднялся на ноги. Колени у него весьма выразительно дрожали. «Остров одиночества в океане битвы». Он дико озирался, пытаясь понять, что происходит. Кто выстоял? Кто погиб? Повсюду валялись трупы — может, десяток, а может, и сотня, он не смог бы сосчитать. Неужели и Анлодда здесь, среди убитых? Наконец, впервые после того, как юноша выбрался на берег, он дал волю чувствам. Страх захлестнул его с головой. «О боги, жива ли она? Где она выбралась на берег?» Корс Кант перевел взгляд в сторону моря. Третья галера так и не успела доплыть до «Бладевведд». Она торчала на мели, накренившись на один борт. Более легкая трирема сумела перескочить через песчаную косу. Матросы с галеры пересаживались в лодки и плыли к берегу. Чуть южнее волны качали горящий остов «Бладевведд». Судно стонало, словно роженица, и все сильнее погружалось в воду — жертва богу пучины, Ллиру. Тут кто-то за спиной у Корса Канта выкрикнул: — Артеге! Артеге и Меровий! Бард тупо обернулся. Запели сразу две волынки. Отряд созывали волынщики Dux Bellorum. На узкой полосе песка между морем и лесом нестройными рядами выстраивались воины. «Господи, я больше не хочу!» Корс Кант, хромая, побрел на звук волынки, одной рукой прижимая к себе арфу, в другой сжимая меч. И тут рядом с ним возникла маленькая стройная фигурка. В ужасе от мысли, что кто-то сейчас отрежет ему путь к своим, Корс Кант отпрянул в сторону и нацелился мечом в живот незнакомцу. Анлодда завопила, размахнулась мечом, их клинки ударились друг о дружку. — Корс Кант Эвин, когда я тебе говорила: «Завоюй меня!», я не имела в виду «свинобоем»! — Анлодда! — выдохнул Корс Кант и окаменел от счастья. Уставился на свой окровавленный меч. Уронил его на песок — так, словно тот вдруг превратился в грозившую ему смертельным укусом ядовитую змею. — Ладно, я тебя прощаю, — заявила Анлодда и подобрала меч юноши. — Поторопись, мы идем в атаку! — Анлодда.., но откуда у тебя меч? У тебя же топор был! — Бросила, когда прыгала в море. Знаешь, с тяжеленным топором плавать не очень-то удобно. Сам подумай, ты же бард все-таки. Анлодду с ног до головы облепил песок. Похоже, она была, цела и невредима. — Да, пока ты не спросил — я в полном порядке. Уворачивалась, неранена. Как еще драться, когда при тебе только твоя кожа да меч? Пошли же, слышишь волынки? Идем в атаку! Анлодда схватила Корса Канта за руку, предварительно подав ему меч — наверное, все же опасалась, как бы он сдуру снова не полез в драку — и подняла над головой свой, у кого-то позаимствованный гладиус. — За Меровия! За Меровия! — вскричала она. — За… Артуса! — выдавил не без труда Корс Кант. Взошло солнце и позолотило мокрые волосы Анлодды. Ее веснушки побледнели в утренних лучах. Один рукав туники оторвало, и было видно, как под белой кожей напряглись мышцы. У Корса Канта дыхание перехватило, а девушка схватила его за руку и потащила за собой по берегу. — Афина! — вырвалось у барда. От избытка чувств он перепутал богинь. В ушах у Корса Канта звенело так, словно его окружил пчелиный рой. Руки ужасно дрожали. Он тряхнул головой. Он что, подрос? Он смотрел на Анлодду как бы с высоты, и видел и ее, и юношу-барда рядом с ней. Две крошечные фигурки на берегу, и одна из них — он сам, а вокруг сновали муравьи и вели какую-то бессмысленную драку за стоящие слишком близко друг к другу муравейники. Он взлетал все выше и выше. Голос принцессы откуда-то снизу — ненужный, бессмысленный. С высоты барду были видны Харлек, крепость и лес, тянувшийся от побережья до заснеженных пиков северных гор. Кто-то сурово окликнул его, испортил невыразимое наслаждение. Голос звал, настойчиво и торопливо: — Корс Кант Эвин, а ну вернись сию же минуту! Корс Кант утратил сосредоточение и рухнул с небес на землю — совсем как тот дракон, про которого он пел на пиру в день прибытия короля Меровия в Камланн. Юноша ошарашено моргнул раз, потом еще. Принцесса держала его за уши и ожесточенно дергала. — Вернись, говорю тебе! — произнесла она голосом редкостно спокойным для разгара сражения. — Вернись в свое тело! Ты стоишь на берегу. Рядом кипит бой! Вернись и успокойся. Тебе нельзя уходить, ты нам нужен! Ты не умрешь. Вернись в свое тело! — Где я? Я все еще на берегу? — изумленно проговорил Корс Кант. В ушах у него продолжало звенеть, еще более громко, чем раньше. Голова болела так, словно по ней с обеих сторон заехал суповой ложкой Бедивир. Анлодда облегченно вздохнула. — Я чуть не потеряла тебя, Корс Кант. Лири мне часто говорил, что есть множество способов, как проникнуть в потусторонний мир, включая и ложную смерть. — Лири? То есть.., ты о чем? — Ну да, Лири, он ведь навещал нас в Харлеке. Ну, то есть он навещал моего отца, но всегда ухитрялся улизнуть из пиршественного зала и преподать мне тот или иной урок. Знаешь что, Корс Кант, мне кажется, ты уже готов к посвящению в следующую степень, а это означает умение совершать полеты души и управление ими. — Битвы с душой? Что это такое — я не знаю? — Полеты души! Ты же только что это пережил, дурачок! Анлодда шагала, волоча растерянного юношу за собой. Наконец он разглядел кучку воинов, в которых бард признал солдат Ланселота. Юты на некоторое время отступили — вероятно, их удивила ярость, с какой защищались бритты. — Но я думал, что я и так уже Строитель, — выдохнул Корс Кант, отдуваясь после быстрой ходьбы. А Анлодде — хоть бы что. — Пока ты всего только ученик, — пояснила она. — Это первая ступень. А впереди у тебя еще множество ступеней, Корс Кант! Они пошли медленнее, юноша задышал ровнее. — Ну.., а ты.., кто? Анлодда загадочно улыбнулась. — Дочь своей матери, — ответила она. — И ученица змея. Завидев неподалеку — всего в каких-нибудь нескольких сотнях ярдов — беспорядочную толпу ютов, которые орали и потрясали окровавленным оружием, бард задрожал от ужаса. «Эти подонки и вправду готовы прикончить нас! Меня, Анлодду, Ланселота — всех нас до единого!» Корс Кант расплакался — страх и стыд взяли свое. Никакой он не солдат, никакой не воин. Его защищала женщина, и притом женщина намного выше его по положению, особа высокого рода. Невыносимо! — Просто.., не знаю.., госпожа моя. А что если я.., еще не готов? — он отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза. — Принцесса, знаешь, ведь мне почти что не хотелось возвращаться. Оттуда.., ну, ты понимаешь, откуда — сюда. Даже.., ради тебя. — Но ведь ты вернулся. — Ты вернула меня, — уточнил бард. — Я позвала тебя, Корс Кант, и ты ответил на мой зов, — возразила девушка. — Ну и потом, не хочешь же ты всю жизнь оставаться учеником? Это же все равно что читать первую строфу стиха снова и снова. Она остановилась, взяла юношу за плечи и повернула к себе. — Корс Кант, нет ничего особенного в том, чтобы тебя застигли врасплох, когда ты находишь одно из древних сокровищ сородичей короля Пвилла! Когда это впервые произошло со мной, я «улетела» на целых три дня! Дядя Лири думал, что я вообще не вернусь. Отцу моему он сказал, что у меня лихорадка, но лихорадило не мое тело, а мой дух. Корс Кант промолчал, а его возлюбленная продолжала: — Не произойди этого с тобой, ты бы и не знал, что такое бывает, и не горевал бы. Но теперь, когда ты уже пережил это состояние, лучше бы тебе научиться владеть им, иначе это будет происходить снова и снова, и всякий раз ты будешь пугаться до смерти, а это стыдно. Корс Кант. Он смотрел себе под ноги, все еще не в силах встретиться с ней взглядом. — Ну, что еще сказать? — сочувственно проговорила Анлодда. — Наверное, ты ощущаешь себя лошадью, впряженной позади телеги. И не тянешь, и не толкаешь, а только пытаешься держаться на ногах. Наконец Корс Кант поднял глаза. Он изумился — ведь именно такой образ пришел ему на ум. Что-то странное чудилось ему в серо-зеленых глазах возлюбленной. Там крылась какая-то нечеловеческая сила — та сила, что воздела клинок, готовый угодить в грудь врага. Слова просились на язык барду, но он сглотнул подступивший к горлу ком, а вместе с ним — и слова. — Корс Кант, я — не Меровий. У меня нет королевской крови, и уж точно я не умею заглядывать в завтрашний день. Но я вижу: в одной твоей руке — одна жизнь, а в другой — иная. Корс Кант ошарашено уставился на свои руки. В одной он сжимал меч, другой прижимал к себе арфу. А Анлодда все говорила… — Я не могу сделать выбор за тебя. Свой выбор я уже сделала, а того, что я выбрала, хватило бы для любой девушки, верно? Меровий говорит, что час грядет, а уж что он имеет в виду — не знаю. Только то, о чем он говорит, должно случиться очень скоро. А потом, как он говорит никому не удастся жить так, как жил прежде. Она нежно взяла Корс Канта за подбородок, немного приподняла его голову, заглянула в глаза, не дала отвернуться. Ее нижняя губа слегка дрожала, и она прикусила ее. А потом Анлодда часто заморгала — ей будто бы что-то попало в глаза. — Надеюсь, ты попытаешься. Корс Кант, потому что; я.., ну.., много почему. А Корсу Канту казалось, будто он совершенно опустошен. — Не знаю, — выдавил он наконец. — Просто не знаю. Не лучше ли мне поучиться у кого-нибудь где-нибудь в тихом укромном месте, не один год? У какого-нибудь великого учителя, у верховного друида? Я все время спотыкаюсь, перескакиваю с одного на другое, и все время что-то упускаю. Вершины гор озарились первыми лучами солнца. Небо стало бледным вместо алого. Анлодда подняла взор к небесам, и глаза ее стали подобны стеклу — чистые, ясные. Она снова взяла Корса Канта за руку и повела к Ланселоту. — Ты прав, Корс Кант. Так быть не должно. Но уж лучше петь те песни, что нам даны, чем распекать автора на городской площади. Пустая трата времени, особенно — когда речь идет об этой песне! Если можешь сочинить ту, что будет лучше, — сделай это. Но песнь Меровия не ругай — по крайней мере до тех пор, пока не услышишь последнего куплета. Они добрались до Меровия, Ланселота, Кея и Бедивира как раз к тому мгновению, когда военачальники принялись пересчитывать уцелевших в первой схватке с врагами воинов.