— Как это — не совсем? Это самое настоящее убийство! — Ты смотришь на это с не правильной точки зрения, — возразил Мирддин. — Ты убьешь тело Артуса, но ведь это тело принадлежит не тебе. Рука, которая прикончит Артуса, — не твоя рука, а рука Медраута. А он так или иначе собирается убить Артуса. Бланделл принялся обкусывать ноготь, стараясь не сбиваться с четкой масонской логики. «Где-то есть правый путь, а где-то не правый, но в последнее время я их все время путаю». Марк вспомнил о призрачном лесе, наложившемся на лабораторию Уиллкса, о тучном полковнике Купере, о брате Смите. «Я давал клятву всегда помогать брату-масону в беде», — вспомнил он. Однако Мирддин, равнодушный к смятению Марка, продолжал: — Между тем сама Селли не умрет. — Не умрет? — Конечно, нет. Как только ты убьешь Артуса, Селли вернется в свое собственное тело, лежащее на полу в лаборатории. — Но тогда она снова вернется сюда и предпримет новую попытку. Мирддин вытаращил глаза. — Тогда ты арестуешь ее, балда! Обратись к тому старому хрену из СВВ, который явился, как только я смылся сюда. — Полковнику Куперу? — Да-да, к старине Купу. Пусть Купер схватит ее и засунет в тюрьму, как только она очнется. — Но у нас нет против нее никаких улик! Ничего такого, что могло бы быть сказано в суде! — Кому нужны улики? Кому нужны какие-то там доказательства? Этот СВВшник может просто запереть ее в камере и проглотить ключ. Что, разве мало было таких дел? Пойми, сейчас мы связаны только законами военного времени, но обладаем правами англичан. — Но… — Ты просто скажешь Куперу, что она из ИРА. Этого хватит, чтобы ее упрятали за решетку до конца ее дней. — Гм-м-м. Питер, у меня для тебя очень плохие новости. — Какие? — Ну, может быть, не самые плохие, но… — Да? — Еще хуже. Хуже просто не бывает. «Господи, как же сказать ему? Мягко — не получится». — Ты повторяешься. — Это точно, но это все из-за тебя. — Ты, а-а-а… — Ну? — Умер. Мирддин вздернул кустистые седые брови. «Интересно, как Питеру нравятся борода, спутанные волосы и лысина? Что же, у него масса времени, чтобы привыкнуть к ним». — Кое-что произошло, когда Селли когнипортировалась. Сбой в микросхеме. — В какой подсистеме? — Микроутечка в блоке двадцать три. Это тебе о чем-нибудь говорит? Мирддин на миг задумался. — Нет-нет, пожалуй, ни о чем не говорит. Ты сказал, что я умер? Марк вздохнул поглубже, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Как-то раз ему пришлось рассказывать матери своего оксфордского однокашника о том, что ее сын погиб во время яхтенной регаты. Он отправился на регату пьяным вдребезги, и упав за борт, не смог доплыть до берега, а до него было всего-то футов сто. Вспоминать о том, как тяжело ему было говорить с матерью Нерила, Бланделл не любил и сделал все, чтобы забыть об этом. Однако воспоминания возвращались к нему не реже чем раз в месяц, во сне. Сейчас Марк чувствовал себя примерно так же, как тогда. Так же гадко сосало под ложечкой. «Теперь я понимаю, что чувствует врач, когда должен сказать пациенту, что у того СПИД». — Питер, — проговорил Марк негромко, но решительно. — Мы пытались вытащить тебя, но произошло короткое замыкание. Ты умер, Питер. Твое тело мертво. Ты.., ты никогда не сможешь вернуться обратно. Никогда. Мирддин принял новость на удивление спокойно. Старик-волшебник погладил бороду и медленно-медленно выдохнул. Только прикрыл глаза и зажмурился — одним этим и выдал владевшие им чувства. — Я мертв, вот как? — Увы. Немного помолчав, Мирддин подал голос. — Это ничего не меняет, Марк. Тебе все равно нужно сделать это. Артус все равно должен погибнуть от руки Медраута. Душу Селли все равно нужно отправить в ее тело, дабы она могла быть арестована. — И конечно же, — вздохнул Марк, — я сам должен вернуться домой в то же мгновение, иначе она вернется раньше меня и улизнет, и что хуже того, убьет мое тело. Мирддин улыбнулся. — Что ж, мой Ромео, ты знаешь, как тут поступить. Марк вздрогнул. Убить Артуса — Селли, одно это казалось ему чудовищным, но совершить самоубийство — это в тысячу раз труднее, хотя он знал, что всего-навсего очнется в собственном теле. Он понимал это разумом. «Это, безусловно, в том случае, если я тоже там не умер — как Питер», — подумал он. — Марк.., твой отец мечтает о том, чтобы в работе над этим проектом ты зарекомендовал себя с наилучшей стороны, чтобы ты сделал имя, верно? «Отец!» — С какой стати Питеру понадобилось упоминать об отце Марка? Каждые две недели Марк бывал в родительском доме, где получал все радости пребывания в ежовых рукавицах. О да, если бы Марку не удалось стать светилом науки, папочка бы чрезвычайно огорчился. «Мать — та меня только порола. А отец читал нотации о чести, достоинстве, уважении, послушании начальству». — Слабость, — пробормотал он, отведя глаза и стараясь не смотреть на Мирддина. — Мой отец презирает слабость, нерешительность, колебания». — Прими решение, Марк. Быстро прими. И не думай о том, верное оно или нет. Главное, что оно верно сейчас. Ты со мной или против меня, брат? — Брат? Мирддин воздел руки к потолку: — Господь мой, неужто Сыну Вдовы не от кого ждать помощи? Бланделл уставился в пол. Он то сжимал кулаки, то разжимал. «Отец. Брат. Королева. Отечество. Он знает, какие слова нужны, чтобы уговорить меня». Наконец он отважился посмотреть Мирддину в глаза. — Я сделаю это.., для всех вас.., но не для себя самого. Мирддин кивнул. — Лишь бы сделал. — К-когда? — «Боже, я не верю! Я — участник заговора с целью убийства!» — Жди моего приказа. Я сам скажу тебе, когда, Марк. А теперь тебе лучше уйти… Пусть я — Питер Смит, молодой и бодрый агент СВВ, но я живу в теле старика Мирддина, придворного волшебника. Мне надо выспаться как следует. — Мирддин положил руку на плечо Марка и развернул его к двери. — Спи крепко, — пожелал он физику на прощание. — Приятных сновидений. — Постараюсь, — прошептал Марк, когда за ним закрылась дверь. Глава 40 Корс Кант брел в темноте, впереди — все словно в густом тумане. Он слышал только звук собственных шагов. Луна скрылась за тучами, громада дворца мрачно чернела. Холодные камни тянулись к ногам юноши подобно костям скелетов из могил. Бард понуро шагал между гробниц. Неожиданно он поскользнулся, чуть не упал. Прямо перед ним встал уродливый острый высокий камень. Но в то же мгновение чья-то сильная рука обхватила его, остановила, не дав упасть и удариться о камень. Неожиданный спаситель помог Корсу Канту выпрямиться. Юноша стоял, покачиваясь, все еще не вполне придя в себя после жуткой сцены в покоях Ланселота.