– Можно, но… Я ненадолго, Вить, – Нина отключилась. Она отдаст икону и начнет новую жизнь. Ей не в чем больше себя винить. Пора расставаться с прошлым. Ее машина теперь постоянно ночевала на офисной стоянке. Нужно отогнать ее домой, привычно напомнила себе Нина, садясь за руль. Пробок почти не было. Она поднялась в Генину, то есть свою квартиру, не раздеваясь, подошла к полке, на которой лежала злосчастная икона, и сунула ту в сумку. Задерживаться здесь не хотелось, она быстро обошла квартиру, проверила, что везде выключен свет, зачем-то заглянула под мойку. Под мойкой валялись какие-то тряпки. Юля была плохой хозяйкой. Еще хуже, чем Нина. Она запирала квартиру, когда зашумел лифт, и из него вышла соседка. Встречаться с соседями Нине решительно не хотелось, но она не успела спрятаться за дверью. – Нина! Женщину Нина узнала сразу. Она жила наискосок от них с Геной. Рядом с ними жила молодая пара с маленьким ребенком. Иногда по ночам Нина слышала, как ребенок плачет. Нина улыбалась малышу, когда сталкивалась с соседями. – Здравствуйте, Берта Яковлевна, – обреченно поздоровалась Нина, чудом вспомнив имя соседки. Когда Нина здесь жила, Берта была старшей по подъезду и мучила жильцов, постоянно собирая какие-то подписи. – Ко мне из полиции приходили, – Берта с любопытством рассматривала Нину. – Убили новую жену Геннадия, – объяснила Нина. – Да, полицейские сказали. Полиция меня чудом застала. У меня тетка болеет, старая совсем, я у нее уже три месяца живу. Берте самой было хорошо за семьдесят, тетке должно быть под сто, не меньше. Нина мысленно посочувствовала и соседке, и ее столетней тетке. – Сюда редко приезжаю. Так что ничем им помочь не могла. Не нашли еще убийцу? – Вроде бы не нашли. – А я ведь Юлю прямо перед смертью видела. Сначала в подъезде, я из лифта выходила, а она входила, плакала. Сказала, что Гена умер… Юля вообще-то не очень общительная была, а тут разговорилась. – Соседка вздохнула. – А потом я во двор спустилась. Накануне ветрище был, ветку с тополя надломило. Она опасно висела. Снизу не видно, а с балкона я заметила. Упадет, ударит кого-нибудь по голове… И ведь никому дела нет! Я спустилась, сфотографировала, в «Жилищник» отправила. Когда фотографировала, Юля из подъезда вышла. Мне в кадр попала. Жутко даже. Нина покивала – жутко. – Юля не очень-то разговорчивая была, – осуждающе повторила соседка. – Молодая женщина, а не работала. Целыми днями дома сидела. Не поймешь, на что они с Геннадием жили. Нина промолчала, не стала удовлетворять Бертино любопытство. – Ты правильно сделала, что от Геннадия ушла! Ты убегала чуть свет, вечером возвращалась с сумками, а он целый день дома бездельничал. Гена не бездельничал, он болел, но Нина не стала этого объяснять. – Когда Юлька у него появилась, я за тебя порадовалась. Ты вон какая красавица, тебя настоящий мужик должен на руках носить, а не эксплуатировать! Соседка достала из кармана ключи, сжала их в кулачке. Лифт загудел, уехал с этажа. – Кому квартира-то достанется? – Никому. Мы ее продадим. – Поселятся какие-нибудь уроды… – посетовала соседка. Нина опять промолчала. Соседка вздохнула, шагнула к своей двери. Нина пешком спустилась по лестнице. Свекрови она позвонила, сев в машину. – Любовь Васильевна, не возражаете, если я сейчас заеду? – услышав свекровин голос, быстро спросила Нина. – Хочу вернуть вам Николая Чудотворца. – Но… я подарила икону вам, – растерялась свекровь. – Любовь Васильевна, я не верую, – напомнила Нина. – Ну… как хочешь, – спорить свекровь не стала, но явно не обрадовалась. – Я заеду минут через сорок. – Хорошо, – устало согласилась Любовь Васильевна. Нина доехала быстрее, меньше чем за полчаса. Позвонить в свекровину дверь не успела, из квартиры вышла девушка в распахнутой куртке и захлопнула дверь перед Нининым носом. – Вы к Любови Васильевне? – с веселым любопытством разглядывая Нину, спросила девушка. – Да, – кивнула Нина. – Я так и поняла, что к ней кто-то должен прийти, – девушка весело засмеялась. – Когда к ней кто-то приходит, она меня всегда выпроваживает. Нина вежливо улыбнулась. – А вы им кто? – девушка кивнула на дверь. – Ничего, что я спрашиваю? – Ничего, – успокоила Нина. Девушка чем-то напоминала Машу, не только круглым личиком, еще мягкой, незаметной, доброй улыбкой. Только при этом была черноволосой и черноглазой. – Я жена их сына. Надо было сказать не жена, вдова. – Ужасное горе! Но они хорошо держатся, правда? – Правда. – Меня Фаина зовут. Я у них убираюсь и обед готовлю. Давно уже, года три. Любовь Васильевна капризная немного, но я привыкла. Я им очень сочувствую. – Спасибо, – вежливо поблагодарила Нина. Девушка улыбнулась и убежала, Нина позвонила в дверь. – Проходи, – открыв дверь, посторонилась свекровь. Выглядела она плохо. Нина с жалостью смотрела на бледное постаревшее лицо. Не оглядываясь на Нину, Любовь Васильевна пошла по изогнутому коридору вглубь квартиры. Нина, повесив куртку на вешалку, заглянула сначала в одну комнату, потом в другую. Свекровь сидела на диване в бывшей комнате Гены. – Вот, – Нина достала из сумки икону и протянула хозяйке. Любовь Васильевна не пошевелилась, и Нина положила икону на стол. Прямо сейчас распрощаться и уйти было невозможно, Нина сказала первое, что пришло в голову: – Я только что встретила вашу домработницу. Любовь Васильевна устало смотрела в сторону. – По-моему, она хорошая девушка. – Гена страдал, когда ты ушла, – не посмотрев на Нину, тихо сказала Любовь Васильевна. – Но я тебя не осуждаю, с больным человеком тяжело. И сейчас не осуждаю, и тогда не осуждала. Не нам осуждать чужие грехи. Ты нам все равно родная, Ниночка. Помни об этом. – Все было не так, – хрипло выдавила Нина. Все было не так! Она никогда бы так не поступила, если бы была нужна Гене. Но ему была нужна Юля… Она тоже страдала. И все время думала о Гене, каждую минуту. – Это было так! Не надо оправдываться! Ты ускорила Генину смерть, но от этого я не перестану относиться к тебе как к дочери. Я тебя понимаю, быть с больным не каждому под силу. Ты ушла от Гены к другому мужчине? – Нет, – прошептала Нина. Свекровь поморщилась и устало закрыла глаза.