Через несколько минут в открытые ворота завода начали въезжать грузовики. – Какие приказы будут, госпожа? – к Лене подошёл Светан Здорич, сотник дружины. – Одно копьё в заводоуправление, по копью в этот и вон тот цех. Вон те два цеха и склад во вторую очередь. – приказала Лена. – Светан, чтобы кроме бумаг у них ни одной скрепки не пропало! – Обижаете, госпожа! – уязвлённо отозвался сотник. – Парни ничего не возьмут, хоть там алмазы будут лежать, готов головой ответить. – Ладно, не обижайся. – смутилась Лена. – Просто на всякий случай предупредила. Давайте, работайте. Ратники разбежались по зданию заводоуправления и цехам. Вся документация вплоть до последнего листочка изымалась, упаковывалась в мешки, и грузилась в машины; изъятые документы заменялись примерно таким же количеством мусорной офисной документации, по дешёвке приобретённой в пункте скупки макулатуры. К четырём утра погрузка была окончена, и незваные посетители растаяли в предутренних сумерках, аккуратно прикрыв за собой ворота завода и оставив на проходной вместо порнографического журнала прошлогоднюю подшивку «Вестника коневодства». Добран Лесин мрачно рассматривал сидящих за столом. Люди опускали глаза, не желая встречаться с ним взглядом. – Расскажи нам, Розмир, что случилось, и поподробнее. – наконец сказал Добран, усилием воли сохраняя спокойствие. – Пока мало что известно. – не поднимая глаз, ответил Розмир Лесин, племянник Добрана, и начальник службы безопасности семейства Лесиных. – Группа неизвестных проникла ночью на завод. Охрану усыпили газом и перепутали всю документацию. – Просто шутники, стало быть? – спросил Добран с ясно выраженным скепсисом. – И вот так прямо ничего не взяли? – Если позволите, господин. – сказал помощник управляющего по финансам. – У нас счетоводша сняла серёжки, да так их и забыла на стопке табелей. Табели забрали, а золотые серьги просто переложили в сторону. – Какие бескорыстные люди побывали у нас в гостях. – с отвращением сказал Добран. – Ладно, оставим это пока. Пётр, докладывай. Управляющий встрепенулся и открыл свою папку. – Мы только начали разбирать документацию, там многие тысячи листов. Но уже точно можно сказать, что как минимум часть документации не наша. Так что мы на всякий случай начали восстанавливать документацию сами. На складе начали инвентаризацию, все службы составляют списки своих сотрудников. Мы запросили у банка копии наших платёжек, чтобы по ним восстановить списки контрагентов, но банк нам отказал. Здесь нужна ваша помощь, господин. – А что с производством? – Пока неясно, господин. – ответил заместитель управляющего по производству. – Среди документации много чертежей, но нужно время, чтобы понять, что к чему. Пока мы не разберёмся с документацией, работать мы не сможем. – Когда завод сможет опять нормально работать? – Если вся документация на месте, просто перепутана, то скоро, господин. – ответил заместитель. – Если придётся всё восстанавливать, то будем запускать линии постепенно. Возможно, сумеем начать выпускать что-то из простого через шесть–восемь недель. Но если нам придётся восстанавливать все чертежи и технологические карты, то это месяцы. Лучше бы они просто взорвали что-нибудь. – У вас, что – чертежи были в единственном экземпляре? – не понял Лесин. – Должны же быть копии. – Копии хранились в заводском архиве, господин. Там сейчас то же, что и везде. Лесин прикрыл глаза, успокаивая дыхание и пытаясь совладать с бешенством. Посмотрел на начальника СБ. – А что говорит начальник охраны, Розмир? – Его уже не спросить. – мрачно ответил Розмир. – Розмир, ты понимаешь, что если бы ты не был моим племянником, то тебя тоже уже было бы не спросить? – Я виноват, дядя, и готов ответить. – отозвался Розмир, не поднимая глаз. «Дядя» – отметил про себя Лесин. Мальчик взывает к родственным чувствам. Так и так придётся его прощать, с сестрой ссориться нельзя, да заменить его некем. – О твоей вине мы поговорим потом. Кто это сделал? – Арди, конечно. – Почему ты так думаешь? – Больше некому. – ответил Розмир, посмотрев на дядю. – Багерова в жизни бы до такого не додумалась. И людей у неё подходящих нет для такого. – А у Арди есть? – Мы не знаем кто у них есть. Мы пару раз попробовали внедрить своих людей, но с ними как-то очень уж быстро происходили несчастные случаи. Может и в самом деле случайности, конечно, но не очень верится. – Но ты всё равно считаешь, что это Арди? – Да, считаю. – кивнул Розмир. – Это точно не Эмилия, а больше некому. Может нам попробовать с Арди то же самое проделать? – Нельзя. – покачал головой Добран. – Оба его завода работают на князя. Если какой-то из них остановится, князь спросит с виноватого, меня люди князя уже предупредили. Мы можем попробовать захватить один из них, сил у нас хватит. – С этим могут быть проблемы, дядя. Арди патрулируют окрестности заводов, но мои люди сумели заметить, как на «Мегафон» заезжала пара транспортёров. Можно предположить, что на «Артефакту» они также завезли бронеходы. – И у нас есть бронеходы. – раздражённо отозвался Лесин. – Мы что, с ними не справимся? – Ты предлагаешь применять тяжёлую технику прямо в городе? – удивился Розмир. – Они-то скажут, что просто завезли туда бронеходы для какого-нибудь обслуживания. А мы что скажем? Добран осёкся. – Действительно, такое только этому гадёнышу позволено. – мрачно отозвался он. – Хотел бы я знать почему. – Я слышал сплетню, – осторожно сказал Розмир, – что якобы отец Кеннера на самом деле сам князь. – Полная чушь! – воскликнул Добран и задумался. – Хотя это и объясняет, каким образом ему всё сходит с рук. Да нет, всё же чушь. Нет, это что получается? – он со злостью ударил кулаком по столу. – Мы его вообще никак зацепить не можем, так что ли? – Мы сейчас наблюдаем за ними и ищем варианты, дядя. – сказал Розмир. – Если что-нибудь нащупаем, я сразу дам знать. Лесин ещё раз оглядел присутствующих и приказал: – Идите работайте. Все новые сведения докладывать мне немедленно. Боевая практика продолжала оставаться адом, но постепенно она становилась адом привычным. Два дня в неделю мы занимались физической подготовкой, фехтованием и рукопашным боем. В любой момент нужно было ждать удар, от которого мы обязаны были защититься, причём наставник мог и не находиться рядом, а например, запустить камень из-за спины. Мы постоянно щеголяли с синяками и ссадинами – наша целительница лечила только серьёзные ранения. Если не было кровотечения или перелома, то считалось, что лечить нечего. Нас с Ленкой здорово спасала регенерация, а наши крестьяне так и ходили избитыми. К их чести надо заметить, что никто из них не жаловался, и чем больше они получали синяков, тем упорнее учились. Я довольно быстро понял, что группы комплектовали с умом, и наши крестьяне оказались в первой группе не случайно. Посоветовавшись с Ленкой, я отправил их к Зайке заключать контракты. Долг у них по-прежнему оставался, но мы не брали процентов, и платили своим работникам довольно щедро, так что у них появилась реальная возможность расплатиться с долгом лет за пятнадцать вместо тридцати, причём не сидя на хлебе и воде. Поскольку наши одногруппники никак не могли сравниться с нами по боевой подготовке, спарринги со мной и Ленкой проводил сам Менски, который знал просто потрясающее количество подлых трюков. Впрочем, наша коллекция стараниями Данислава была не меньше, и мы охотно перенимали друг у друга интересные подлости. В целом мы с Ленкой были, пожалуй, посильнее, вот только Менски активно использовал Силу во время спаррингов. Совершенно типичной ситуацией был камень, прилетающий в затылок или нога, внезапно проваливающаяся в землю. На боевой практике мы вели себя как на минном поле, и это постепенно приносило плоды. У нас стала развиваться чувствительность к малейшим изменениям поля Силы, и мы начали защищаться почти на интуитивном уровне. Утешало это, однако, слабо. ... – вполголоса выругался Иван, массируя бок, куда только что с глухим звуком впечатался увесистый камень. – Что-то не так, Сельков? – ласково спросил его Генрих. Иван заколебался. Во взгляде Менски светилась нежность, и Иван понимал, что любая жалоба чревата большой болью. Возмущаться он всё же не решился, но и смолчать не мог. – А когда мы, наконец, начнём изучать боевые конструкты? – спросил он. – Ты, Сельков, дурак. – с удовольствием сказал ему Генрих. – Я тебя терплю только потому, что у тебя есть потенциал, и я всё же надеюсь, что ты поумнеешь. Ты что, до сих пор не понял, чем боевики отличаются от прочих Владеющих? Иван насупился. Всего за один месяц его макнули в грязь больше раз, чем за всю предыдущую жизнь. Он привык быть звездой, и переоценка себя давалась ему нелегко. – Говорю для всех, чтобы у вас больше не возникало таких идиотских вопросов: для боевика конструкты – это дело второстепенное. Любой ремесленник знает больше конструктов, чем боевик, и умеет применять их лучше боевика. Просто потому, что он каждый день строит их тысячами. Вы даже близко не сможете с ним сравниться по скорости и точности построения конструктов. Но в бою он проиграет боевику в ста случаях из ста. Почему так, Арди? – Боевой опыт, очевидно. – пожал я плечами. – Разумеется, боевой опыт, это главное. – кивнул Генрих. – То, что можно получить только через боль, кровь и смертельный риск. Пусть он хорошо строит конструкты, сидя в уютном кресле за своим столом – это не имеет никакого значения в бою. Надо уметь построить конструкт в то время, когда тебя убивают. Боевик использует хоть и ограниченный набор конструктов, но строит их на инстинктивном уровне. Не сказать, чтобы это было каким-то открытием. Это, в общем-то, очевидно для любого, кто дал себе труд немного подумать. Вот только часто люди понимают всё это только после того, как приобрели боевой опыт – а многие умирают в процессе. – Учиться на боевом факультете трудно, – продолжал Менски, – много боли и крови, а закончив, вы станете рисковать жизнью за небольшие, в сущности, деньги. И естественно, у вас возникнет вопрос, если ещё не возник: а что взамен? Что вы получаете за то, что не пошли в ремесленники, и променяли деньги и уютное кресло на жизнь в палатке за гроши? И я вам отвечу: вы можете стать Высшими. Ни один ремесленник не поднялся до Высшего за всю историю. Не существует Высших ремесленников или алхимиков. Только боевик может стать Высшим. – Не только, наставник. – подал голос я. – Я так полагаю, ты имеешь в виду сиятельную Милославу Арди. – повернулся ко мне Генрих. – Скажи, а ты слышал про поле Милославы? – Я его даже видел. – ответил я. – И видел, как оно создавалось. – И после этого ты утверждаешь, что твоя мать не боевик? – с усмешкой спросил Менски. – Сиятельная Милослава является одним из сильнейших боевиков известного нам мира, и это факт, который никто даже не думает оспаривать. Кстати, я на днях возил туда выпускной курс и посмотрел своими глазами. Впечатляет, и это ещё очень мягко сказано. Мы сейчас решаем вопрос об обязательном посещении поля Милославы всеми студентами-боевиками. Я задумался. А ведь действительно, чем она не боевик? – Кстати, – заметил я, – моя мать ещё и дипломированный алхимик. – Вот как? – удивился Генрих. – В таком случае она первый Высший алхимик в истории. Даже не представляю, что она может сварить. Думаю, никто этого ещё не знает. – Так вот, запомните, студенты, – продолжал Менски, – Владеющий быстрее всего развивается в бою. Только напряжением всех сил Владеющий может полнее принять и ощутить Силу. Каждое упражнение, которое вы сейчас делаете, помогает вам овладевать Силой неосознанно, инстинктивным усилием. И когда-нибудь наступит день, когда в момент смертельной опасности Сила станет частью вас. Это единственный путь, которым можно подняться до Высшего.