— В таком случае, я клянусь честью, что вы уйдёте отсюда живой и невредимой. — пообещал я. — Минут через двадцать-тридцать сюда прибудет госпожа Кира со своими людьми. Покажите ей всё, и ответьте на все её вопросы. После этого вас наградят и отвезут куда скажете, в целости и сохранности. * * * Вечером Ленка пришла ко мне. Она перестала спать со мной лет в десять, как подросла, но иногда, когда ей было плохо, она, как в детстве, ночевала со мной. Вот и сейчас она обняла меня и крепко прижалась, дрожа и шмыгая носом. Я погладил её по голове и сказал: — Мне нет прощения, милая. Я должен был тебя защитить и не смог. — Нет, Кени, я сама виновата. Я хотела помочь, а оказалась обузой. — Ты мне помогаешь уже тем, что ты рядом. Но давай не будем заниматься самоедством. Просто будь осторожнее, а я буду внимательнее. Мы лежали молча, пока она наконец не успокоилась и не засопела, а вскоре заснул и я. Глава 17 Зайка зашла ко мне в кабинет, держа в руках толстенную папку с бумагами. Глаза у неё были красными от недосыпа и весь вид говорил об усталости. — Зайка, ты меня опять вынуждаешь тебя ругать. — недовольно сказал я. — Я, пожалуй, найду тебе няню, чтобы она тебя вовремя укладывала спать. — Вы тоже выглядите невыспавшимся. — парировала она. — Хм, — смутился я, — действительно, как-то всё времени не хватает в последние дни. Но всё же выспись сегодня нормально, хорошо? Ну вот и договорились, а теперь докладывай. — По результатам конфликта с группировкой Тверского мы получили документы на целую группу коммерческих предприятий. Все они оформлены по Акту «О негласном владении»[36]. — Я правильно полагаю, что Тверской не был дворянином? — уточнил я. — Да, он был простолюдином. Но условие негласного владения при необходимости легко обходится фиктивным владельцем-дворянином. — Действительно, — согласился я, — никогда не понимал, зачем вставлять в закон условия, которые элементарно обходятся. Политика! Но продолжай, пожалуйста. — Особо доходных заведений в этом списке нет, исключая разве что ночной клуб и торговый комплекс, но в совокупности можно рассчитывать тысяч на двадцать в месяц. Я разделила все предприятия на три группы. В первую группу входят безусловно интересные нам предприятия — доходные и респектабельные. Например, туда входят ночной клуб «Серебряная мышь», торговый комплекс «Старый Волхов», ресторан «Ушкуйник» и ещё несколько заведений. Во вторую группу я отнесла сомнительные заведения — либо малодоходные, либо не вполне респектабельные. Примером «не вполне» может служить трактир «Пьяный кабан» в районе Волховского порта. Местечко с соответствующим контингентом, постоянные драки и всё в таком роде. И наконец, третья группа — это то, с чем я бы не рекомендовала связываться даже при негласном владении. Бордели, игорные притоны и прочее в том же духе. — Насчёт второй группы: от недостаточно респектабельных избавляемся, а с приличными, но малодоходными надо отдельно поразбираться. Возможно, их как-то получится оживить, или хотя бы отдать на откуп кому-нибудь, кто готов с ними возиться. Третья группа для нас однозначно исключается, я не собираюсь рисковать репутацией семьи. Есть предложения, что нам с этими притонами делать? — Можно эту публику выселить, помещения привести в порядок, и продать просто как помещения. — немного подумав, предложила Зайка. — Вопрос только в том, годятся ли эти помещения для чего-то кроме притонов, там же наверняка и окружение соответствующее. К тому же мне вообще не хочется, чтобы нас хоть как-то связывали с этими заведениями, а если мы начнём их выселять, то фактически объявим себя владельцами. Это может при случае всплыть, и кто там будет разбираться, когда и как мы ими завладели. Лучше давай попробуем немного с этим подождать. Есть у меня ощущение, что очень скоро другие группировки ненавязчиво поинтересуются, не хотим ли мы от такой радости избавиться. — И что мы ответим? — озадаченно спросила Зайка. — А мы им всё продадим, почему бы и нет? Но так, чтобы нас с этим никак не связали. Пусть приезжают с наличными и забирают сертификаты владения. Они только рады будут, всё меньше нелегальной налички отмывать. Наличных у нас на руках получится многовато, но со временем постепенно от них избавимся. — А если это потом всплывёт? — Будет неприятно, конечно, но ничего страшного. Законов мы никаких не нарушаем, от налогов мы, как дворянская семья, освобождены. Имеем полное право продать без объявления о сделке. — Понятно. Тогда ещё один вопрос: что мы будем делать с бывшей базой группировки? Оставим себе или продадим? Хочу предупредить, что здание сильно повреждено обстрелом, ремонт обойдётся недёшево. — Участок надо себе оставлять, очень уж район хороший. А здание давай снесём и построим своё, этажа в три-четыре. Участок вполне позволяет выстроить здание, где поместятся все наши службы. Сколько можно ютиться по съёмным углам? — Мы же будем строить поместье? — Там мы будем жить, учреждений там не будет. Будут только наши особняки, дома слуг и парк, а дальше посмотрим. В общем, ставь задачу архитекторам. — Хорошо, господин, сегодня же займусь. — Ещё имей в виду, что мы начинаем постепенно увеличивать дружину — до двух сотен ратников плюс бронеходы и прочее по штату. Станислав подаст тебе смету. Я отправляю заявку в Академиум ещё на восемь боевиков, хотя сразу нам столько, конечно, не дадут. Ну и охрану расширяем. Антона Кельмина я уже официально ставлю руководить всей службой охраны. Так что начинай прикидывать по деньгам. Зайка тяжело вздохнула и закатила глаза. Я усмехнулся. — А в целом Миша нам неплохо помог, пусть земля ему будет пухом! — с чувством сказал я. — Может, ещё кто захочет нас обидеть? — Сомневаюсь, господин. Вы газеты читали? — Вообще-то Мира каждый день подаёт мне сводку, но в последние дни мне было сильно не до газет. Я что-то пропустил? — Нас там уже какими-то кровавыми упырями рисуют. Если ещё не написали, что мы прохожих прямо на улицах расстреливаем, то до этого недолго осталось. Из нас такое пугало сделали, что вряд ли кто ещё рискнёт с нами связываться. — Вот как? Какая-то польза в такой репутации, конечно, есть, но всё хорошо в меру. — я нажал кнопку вызова секретарши, и она немедленно появилась. — Мира, ты газеты просматриваешь? Кто там нас особенно не любит? — Солидные газеты в основном пишут нейтрально с ноткой осуждения. Больше бульварная пресса усердствует. — Выбери три-пять газет из особо активных и вызови их редакторов ко мне завтра, скажем, на два пополудни. Мира и Зайка посмотрели на меня с одинаковым удивлением. — Господин, а если они откажутся? — осторожно спросила Мира. — Просто скажи им, что я усматриваю в их публикациях клевету и оскорбление семейства Арди и меня лично. И если они не приедут ко мне для обсуждения этого вопроса, то я приеду к ним сам, только им это, скорее всего, не понравится. * * * — Здравствуйте, почтенные! — дружелюбно приветствовал я четверых редакторов газет, входя в переговорную. Трое почтенных встали, приветствуя меня, а немного погодя к ним неохотно присоединился и четвёртый. — Прошу садиться. — гостеприимно махнул я рукой, усаживаясь сам. Сзади меня встала Мира, держа в руках папку с бумагами. У двери заняли позицию двое охранников, на которых редакторы опасливо косились. — Не буду отнимать у вас драгоценное время, почтенные, и перейду сразу к делу. Мне не нравятся ваши последние публикации, касающиеся меня и моей семьи. Они мало того, что оскорбительные, они ещё и клеветнические. Однако, как человек глубоко миролюбивый, я решил не рубить сплеча… Я усмехнулся, а редакторы явно почувствовали себя неуютно. — …а сначала постараться прийти к какому-то соглашению. Я понимаю, что вам было уплачено за эти статьи, и что вам необходимо отрабатывать плату… Трое редакторов смутились, но четвёртый всё так же мрачно глядел на меня. — …но всех денег не заработаешь, а вы на этой теме уже заработали всё, что могли. Смиритесь с этим. — Так что же вы хотите от нас, господин Кеннер? — спросил один из редакторов. — Я хочу, чтобы вы прекратили эту кампанию и напечатали опровержение. Мне не особенно важна форма опровержения, но из него должно быть совершенно ясно, что все опубликованные ранее инсинуации не соответствуют истине. И никаких фокусов вроде печатания его мелким шрифтом где-нибудь в дебрях предпоследней страницы. — И что же будет если мы откажемся? — неприязненно спросил четвёртый редактор, который с самого начала выглядел проблемным. — Будете нам угрожать? — Самуил Катцель, редактор «Голоса гражданина». Я не ошибся? — Не ошиблись. — без особой охоты подтвердил тот. — Мерзкая газетёнка, вы уж не обижайтесь на правду, почтенный. Газетёнка и впрямь была ещё той помойкой. Истеричная, лживая, и совершенно продажная — даже не жёлтая, а скорее ближе к коричневой. Позиционировала она себя как рупор либеральной общественности. Я протянул руку назад и Мира вложила мне в руку пачку вырезок. — Итак, что тут у нас? «Кровавый маньяк», «убийца мирных граждан», «окровавленные клыки», «дурная наследственность» хм, даже так? Надо будет послать это бабушке, сиятельная Ольга Ренская наверняка найдёт этот пассаж забавным. Так, что там дальше… «оголтелый фанатик»?? Ну, тут автора что-то уж совсем занесло. Дальше всё в том же духе. Кстати, кто конкретно это написал? Кто такой этот самый «Неравнодушный гражданин»? Что?? Вы что, сами эти перлы сочинили? Взгляд Катцеля предательски вильнул. — Какая вы, однако, разносторонняя личность, почтенный Самуил! Впрочем, не вижу смысла читать вам мораль. Итак, вы согласны воспользоваться моим великодушным предложением? Катцель молчал. Как же удачно получается, что он сам вызвался стать наглядным примером. В целях назидания, так сказать. — Ну что же, это ваша жизнь, вам и решать. Учитывая очевидность и тяжесть оскорблений, я мог бы убить вас прямо тут, но будучи человеком гуманным и справедливым, я даю вам равный со мною шанс. Мы с вами будем драться на дуэли. На шпагах, до смерти.