— Так и должно быть, — кивнул я. — К святилищу позволено приближаться только членам семьи, посторонний может и умереть. если подойдёт слишком близко. Так что лучше и не подходите. Усевшись в плетёное кресло, я прикрыл глаза и попробовал почувствовать святилище. Оно откликнулось сразу, послав мне волну тепла и уюта. Создавалось даже впечатление, что оно живое и оно мне радо, хотя в это сложно было поверить. Я сосредоточился и постарался ощутить всё поместье целиком. Если дети на территории поместья, то они явно находятся где-то в лесной части — будь они в луговой области, они легко вышли бы к какому-нибудь из наших зданий в тот же день. Ингвар, однако, был на месте — как обычно, в виде тончайшей дымки. Я не касался его, но он почувствовал отголосок моего внимания и слегка забеспокоился. Мой взгляд охватил весь лес, и я сразу же почувствовал в самой чаще два сознания. Взгляд посредством Силы не давал возможности понять, кто из них мальчик, а кто девочка, но догадаться было несложно. Дети были измучены и уже впали в отчаяние — девочка потеряла всякую надежду и просто тихо плакала; мальчик храбрился и пытался её утешать, но чувствовал себя не лучше. — Дети в лесу, — сказал я, открыв глаза. — Дайте мне карту поместья, я отмечу место. Когда их найдёте, родителям об этом сообщите, но детей сначала отвезите в клинику матери, пусть их посмотрит лекарка. Идите, Эрик, дальше вам будет неинтересно. Ну что же, Ингвар, пришла пора нам побеседовать всерьёз. Мне уже не раз говорили, что я зря на него полагаюсь, и ничего хорошего из этого не выйдет. Не то чтобы я этому не верил, но меня связывали наши первоначальные договорённости, которые тянулись ещё с тех пор, когда Ингвар помог нам с людьми Лесиных. Конечно, помог он не задаром, но всё же какие-то мои обещания там присутствовали. Я прекрасно понимаю, что для духов договор мало что значит, но всё равно считаю, что договоры и обещания нужно соблюдать всегда. Даже с ними. Сегодня ты нарушил договор, потому что партнёр нехорош, завтра — потому что тебе показалось, что он нехорош, а послезавтра ты над этим уже и не задумываешься. Любая попытка обойти свои обязательства ради каких-то выгод разлагает характер, и в конечном счёте дороже обходится самому тебе. Плата будет взыскана всегда, и со смертью долг не списывается. Чтобы там ни думали по этому поводу христиане, раскаяться и исповедаться для этого недостаточно. Но сейчас руки у меня были полностью свободны. Договор нарушил именно Ингвар, и нарушил серьёзно. Это уже не мелкие шалости с топографами. По всей видимости, он считал, что я всё ещё в поездке, поскольку из-за накопившихся дел у меня до сих пор не было возможности заехать в поместье. Снова слившись с источником, я без труда вытащил Ингвара к себе в беседку и молча рассматривал висящий передо мной бурлящий клок тумана. Через некоторое время Ингвар понял, что сбежать не удастся, и неохотно принял привычную форму. — Я предупреждал тебя, — напомнил я ему, — но похоже, ты решил, что я где-то далеко, и у тебя всё получится. Вот так оно всегда и бывает — те, кто считает себя умнее и хитрее других, рано или поздно обязательно ошибаются. Ингвар мрачно смотрел на меня и молчал. — Я даю тебе возможность объяснить своё поведение, — продолжал я. — Не думаю, что меня удовлетворят твои объяснения, но я всё же считаю, что должен дать тебе возможность оправдаться. — Я их не кружил, — наконец сказал он. — Они сами заблудились. А может, и кружил — дух соврёт не задумываясь. Духи вообще не особо различают правду и ложь — и то и другое для них просто слова, никакого морального контекста они в них не вкладывают. В любом случае, он сразу понял о чём речь — стало быть, про детей он знал, ситуацию с ними отслеживал и понимал, что к нему из-за этого могут возникнуть претензии. — Ты обязан был сообщить о посторонних на территории поместья, — заметил я. — Они не были опасны, — ответил Ингвар. — Это не оправдание. Не тебе судить, кто опасен, а кто нет. Ты должен был сообщать о любых посторонних, и ты это знаешь. Это всё, что ты можешь сказать? Дух молча смотрел на меня. Собственно, я и не ожидал от него каких-то оправданий. Ситуация была предельно понятной — у него появилась возможность убить и отговориться тем, что он ни при чём, а дети умерли сами. Достаточно было совсем незаметно покружить тех, кто их будет искать, и детей не нашли бы. Если бы я и в самом деле ещё не вернулся из поездки, то у него это вполне могло бы получиться. Видимо, прошлое в нём до сих пор живёт, и привычка к крови никуда не делась. Точно так же, казалось бы, полностью излеченный алкоголик при малейшей возможности снова начинает пить. — Прощай, Ингвар, — вздохнул я. Дальше разговаривать не имело смысла — всё было ясно, и слова уже ничего не могли изменить. Сила начала корёжить духа, выдавливая из него накопленную за долгие годы энергию. К нам тут же начали стягиваться крохотные полевые духи, до которых у меня всё как-то не доходили руки. — Стой! — закричал он. — Подожди! Дай мне сказать! — Поздно, Ингвар, — покачал головой я. — Время слов закончилось. Ещё через минуту он уже не мог говорить. Вокруг возбуждённо метались мелкие духи, пытаясь поглотить как можно больше энергии, которая потоком лилась из Ингвара. Ещё несколько минут, и высший дух, которому не так уж много оставалось до бога, превратился в ничтожный клочок энергии, тихо вернувшийся обратно на духовный план и растерявший всё, что сумел собрать за столетия. У него больше не осталось ни индивидуальности, ни сознания, и теперь ему предстояло снова пройти весь путь с самого начала — если, конечно, он сумеет выжить. Первоначально я собирался просто изгнать его из поместья, но в конце концов решил, что будет ошибкой дать ему возможность продолжать существование. Именно из таких и получаются тёмные боги, которые требуют человеческих жертвоприношений и прочих мерзостей. Этот мир удивительно многообразен, и такой божок вполне мог бы найти себе глухой уголок, где ему бы поклонялись. — Прощай, Ингвар, — повторил я. — Пусть на новом пути тебя ждёт удача, и пусть из тебя на этот раз получится что-то более достойное. Глава 7 Вот и пришли экзамены — внезапно и неожиданно, как зима у коммунальщиков. Или, вспоминая тех же коммунальщиков, как снег на голову с нечищеной крыши. Нас с Ленкой преподаватели встречали добрыми улыбками голодных крокодилов, так что сессия была для нас совсем не лёгкой. Самым большим испытанием ожидаемо оказалась теория конструктов, которую вела Ясенева. Магда мучила меня три часа, заявив в конце: — Лично я считаю, что студент, пропустивший так много занятий, не может получить высшую оценку. Это несправедливо по отношению к более дисциплинированным студентам. Но к моему глубочайшему сожалению, правила Академиума не позволяют снижать оценку на этом основании, поэтому я вынуждена поставить вам «превосходно». — Вы же знаете, мáгистер, — возразил я, — что мне пришлось пропустить занятия по личной просьбе князя. И у меня не было возможности ему отказать. — Это несущественная деталь, — отмела мои доводы Магда. — В любом случае, свою незаслуженную оценку «превосходно» вы получили. Вы свободны, Арди. Затем она взялась за Ленку, выпустив её полностью измотанной ещё через три часа. Правда, тоже с оценкой «превосходно» и тоже с глубочайшим сожалением. Поистине железная женщина. Я начал всерьёз подозревать, что наша Ясенева — это случайно провалившийся к нам из какого-то технического мира андроид с набором правил, аппаратно прошитым в позитронных мозгах. Естественно, без всяких дурацких законов роботехники — с чего бы андроиду беспокоиться о людях? Глупости какие… К счастью, другие преподаватели до такого не дошли, хотя даже душка Горазд Сагал не успокоился, пока я не ответил ему два билета. Немного поразмыслив, он всё-таки не стал заставлять меня брать третий — поистине добрая душа. Но всё в конце концов кончается, закончились и экзамены по теории. Во всю ширь горизонта замаячил экзамен по боевой практике, которого наш второй курс ждал со всё возрастающим ужасом. — Я попробовала что-то узнать у старшекурсников, — докладывала Смела, — но они не хотят ничего рассказывать, только ухмыляются. Сказали только, что экзамен и в самом деле тяжёлый, и что на экзамене всегда дежурят два целителя на тот случай, если один не сможет студента вытянуть. — Кеннер, у вас же много боевиков служит, — осенила Дару замечательная идея. — Ты ведь можешь у них спросить, что на экзамене будет. — Могу, — согласился я, — но не буду. — Почему? — девчонки уставились на меня с недоумением. — Потому что так суетиться недостойно дворянина, — пояснил я. — Мы не первые, кто этот экзамен сдаёт. И вполне сможем его сдать без этой мелкой суеты. — А если не сможем сдать? — уныло спросила Смела. — Тогда умрём достойно, — равнодушно пожал я плечами. — Просто напишите завещания и письма родственникам на тот случай, если умрёте, и идите спокойно на экзамен. Девчонки были настолько потрясены моим советом, что не могли найти слов. — Если уж вы всерьёз задумались о дворянстве, — добавил я, — то начинайте думать как дворяне. Это вам очень поможет в будущем, поверьте. Для дворянина честь на первом месте, а жизнь на втором. Будете вести себя как мещане — вас вызовут в Дворянский Совет, и морща нос, спросят, не поторопились ли вы с дворянством. Это только Иван по наивности своей считает, что дворяне делают что хотят. А на самом деле Дворянский Совет очень внимательно за нами приглядывает, и ограничений у нас полно. Княжество старается поддерживать число дворян на одном и том же уровне, поэтому лишиться дворянства можно очень легко. Лучше сразу привыкайте к мысли, что дворянская честь — это не пустой звук. Девчонки покивали с кислым видом, но непохоже, чтобы они особо задумались над моими словами. Как это обычно и бывает, важные, но не очень срочные проблемы полностью заслоняются мелкими повседневными заботами. Им сейчас кажется, что экзамен как раз и есть главная проблема, и они не понимают, что сменить поведение и образ мыслей на дворянские — задача гораздо более сложная, которой лучше начинать заниматься уже сейчас. Ну, я сделал всё, что мог, а дальше пускай думают за себя сами. Когда мы с Ленкой подошли в день экзамена к факультетскому зданию, там уже нервно перетаптывались все три группы. Мы помахали своим и остановились возле Анеты, которая стояла чуть в стороне со скучающим видом. — Привет, красавица, — поздоровался я. — Волнуешься? — Насчёт чего? — не поняла Анета. — А, ты про экзамен. Да не особенно. И так ведь ясно, что никаких новых пакостей мы не увидим. — Я тоже так думаю, — поддержала её Ленка. — Если бы преподы что-то новое придумали, то не старались бы так нас запугивать. Интересная мысль, и что-то в ней есть. Как-то слишком уж усердно Генрих нас комшарил предстоящим экзаменом. Хотя есть ли разница? Что бы там ни было, лёгким этот экзамен точно не будет. Тем временем подружки углубились в обсуждение последних модных тенденций, которые они единодушно не одобряли. Вот уж действительно железные нервы у обеих — я хоть и не показываю вида, но всё же волнуюсь, а их, похоже, и в самом деле больше занимает фасон рукавов, про которые «Алина сказала, что ещё сто лет назад такие носила». Наконец, прибыл и Генрих в сопровождении двух преподавательниц боевой практики. В нашей первой группе все занятия вёл сам Менски, так что прочих преподавателей я знал только в лицо. — Вижу, вижу радостные лица, — с энтузиазмом начал Генрих, обводя взглядом кислые физиономии студентов. Студенты смотрели на него с тоской. — Понимаю, что вам не терпится начать, но надо немного подождать — преподавателям тоже нужно время, чтобы подготовиться. Кстати, представляю моих заместителей для тех, кто с ними ещё не сталкивался, прежде всего я имею в виду вас, первая группа. Госпожа Эмма Папне и госпожа Лея Цветова. Вот мы с ними сегодня и проверим, чему вы научились, и стоит ли вам дальше жить, хе-хе, я хотел сказать, учиться, — (преподавательницы заухмылялись). — Мы ещё ждём наших целителей, которые будут вас вытаскивать, хмм… с экзамена. Впрочем, пойдёмте в подвал — пока мы там готовимся, они как раз и подойдут. — Студенты, за мной, — грубым голосом скомандовала Цветова и решительным шагом направилась внутрь. Помнится, в фильме про звёздные войны тоже была Лея. Сходства, однако, было мало — преподавательница с резковатыми чертами лица и ледяными глазами убийцы совершенно не походила на карамельную принцесску из фильма. Студенты робкой стайкой потянулись за ней. В подвале мы никогда не были, и даже не знали, что он здесь есть. Оказалось, что есть, да ещё какой. Мрачноватое помещение с базальтовыми стенами, сводчатым потолком и несколькими массивными дверями ощутимо давило на психику. — Ну что же, студенты, пора вам объяснить, как проходит экзамен на втором курсе боевой практики, — усмехаясь, начал Менски. — А проходит он просто — вы заходите вон в ту дверь, которая окована железом. Дальше будет длинный коридор с тремя дверями, который вам нужно пройти как можно дальше. Если вы не дойдёте до первой двери, то вы экзамен не сдали. Если вы выйдете в первую дверь, то получаете оценку «приемлемо». Если у вас получится добраться до второй двери, то вы заработали оценку «достойно». И наконец, тот, кто сумеет выйти в последнюю дверь, получает «превосходно». Как видите, это очень простой экзамен. Вам, конечно, будут немного мешать, но вы же не зря столько времени отрабатывали щиты. Уверен, что сдать для вас будет парой пустяков. Однако учитывая сложность экзамена, для тех, кто пожелает улучшить оценку, мы устроим две пересдачи. Первая пересдача состоится через неделю. Если вы не сможете сдать и на пересдаче, у вас будет последняя возможность сдать осенью, но с пониженной оценкой, то есть первая дверь засчитываться не будет, вторая — «приемлемо», последняя — «достойно», ну а оценка «превосходно» на осенней пересдаче не ставится. Как видите, даже для таких тупых бездельников — не буду показывать пальцами, их у меня для этого недостаточно, — так вот, даже для вас экзамен не должен представлять трудности. А вот и прибыли наши целители, стало быть, пора начинать. Госпожа Эмма, запускайте студентов по одному. Госпожа Лея, вы следите за прохождением. Ну а я с целителями буду встречать наших, так сказать, триумфаторов в соседнем зале. — Кончайте трястись, студенты, смотреть противно, — скомандовала Эмма. — Все выживут, с двумя — то целителями. Первая группа, кто там у вас самый смелый — дверь в раздевалку справа, быстро переодевайтесь в комбинезон и проходите на экзамен. Когда очередной студент заходит в тестовый коридор, следующий сразу идёт переодеваться. Всё, пошли, пошли! Ну я самый смелый, кто же ещё. Хочешь не хочешь, а приходится соответствовать — было бы странно топтаться сзади после того, как я так красиво рассказывал нашим о дворянской чести. Я вздохнул и двинулся в раздевалку. За обитой железом дверью находился крохотный предбанник, за которым тянулся вдаль не очень широкий коридор. В конце виднелись две двери — одна слева, на которой висела какая-то табличка — скорее всего «Выход» или что-нибудь в этом роде, и ещё одна дверь прямо — по всей видимости, переход в следующую секцию. Я сделал шаг, другой, третий, услышал резкий щелчок и почувствовал, что в меня что-то летит. Я мгновенно построил щит и даже сам не понял, был ли это конструкт, или волевое усилие. Отражённый щитом каменный шарик запрыгал по полу, но одновременно спереди в меня прилетел другой шарик, от которого я едва успел прикрыться рукой. Рука мгновенно онемела, а прямо под поднятую руку влетел третий, ударив меня по рёбрам так сильно, что я непроизвольно охнул. Я стоял, болезненно морщась, массируя по очереди руку и рёбра, и наблюдая, как шарики неторопливо катятся в угол и исчезают в почти незаметном отверстии. Странный экзамен… никто из нас не может отбить три шара одновременно, да и с двумя у нас сложности. Мы, конечно, уверенно строим простые щиты, но здесь простых щитов явно недостаточно. Ладно, надо идти — стоять мне не позволят, и лучше не ждать того момента, когда меня начнут стимулировать двигаться дальше. Можно даже не сомневаться, что стимуляция будет максимально болезненной. Я сделал осторожный шаг, затем другой. С тихим щелчком откуда-то из незаметной щели в зеленовато-чёрной базальтовой стене по мне хлестнула раскалённая докрасна стальная проволока. Я успел закрыться щитом, и повинуясь неясному толчку интуиции, немедленно присел. Над моей головой пролетел очередной шарик, растрепав мне волосы ветерком. К несчастью, интуиция не дала полной картины — другой камень сильно ударил меня в спину, заставив меня упасть вперёд. Следующая группа ловушек оказалась сложнее, но я ухитрился ничего не поймать. Пластина пола под ногой внезапно ушла вниз — ненамного, но достаточно, чтобы потерять равновесие. Я был готов к неожиданностям, и немедленно перекатился вперёд и вправо, прикрывшись щитом сверху. Над головой просвистели навстречу друг другу два раскалённых кнута, а по полу запрыгали сразу два шара. Я сделал ещё несколько шагов, отразил щитами два шарика, и еле-еле увернулся от третьего, но в этот момент меня ударила выскочившая сзади из щели в стене, и незамеченная мной палка, которая, по всей видимости, имитировала лезвие. Рёбра у меня уже были здорово отбиты, а ведь я прошёл всего лишь полпути до второй двери. Мне стало понятней фраза Менски «если вы не дойдёте» — удары были достаточно сильными, и удачное попадание запросто могло нокаутировать. Дальше ловушки пошли плотнее. Когда я более-менее привык к каменным шарам и раскалённым кнутам, коридор преподнёс новый сюрприз: на очередном шаге из стены ударил длинный язык пламени. Я не был готов к такой неожиданности и построил тепловой блокиратор с задержкой. Теперь меня преследовал отвратительный запах сгоревших волос — причёску мне придётся сделать новую, и сильно короче старой. Когда я добрался наконец до конца коридора, я прислонился к стене и закрыл глаза. Болело всё. К счастью, серьёзных травм не было, но у меня был огромный соблазн открыть дверь слева, на которой висела табличка «Приемлемо». Останавливало меня только то, что после такого я вряд ли смогу рассчитывать на какое-то уважение. Вариантов для меня было только два — или я выхожу сам в последнюю дверь, или меня выносят отсюда без сознания. Высказав шёпотом всё, что я думал о Менски и об этой недопринцессе Лее, которая, по всей видимости, и управляла ловушками, я выпрямился и решительно открыл дверь в торце коридора. Небольшой проход за ней изгибался под прямым углом, и ещё одна дверь вела в следующую секцию. Я плохо помнил, как прошёл второй коридор. Я ставил щиты, прыгал, перекатывался, и всё равно постоянно получал удары. Вспоминая свой путь позже, я заподозрил, что однажды поставил волевым усилием одновременно три щита, но возможно, мне это просто показалось. К концу секции я был здорово вымотан. Рёбра невыносимо болели, я прихрамывал, а рот был полон кровью от двух выбитых зубов. В этой секции я понял, что проходить коридор нужно ровно, не замедляясь и не ускоряясь. Когда я попытался было пробежать часть коридора, плиты поля начали проваливаться у меня под ногами, а ловушки начали срабатывать массово. Именно тогда я и потерял два зуба. Тем не менее я дошёл и сейчас, привалившись к стене, тупо смотрел на дверь с табличкой «Достойно». Я со злостью сплюнул кровь и открыл дверь в следующую секцию. В последнем коридоре ловушки начали срабатывать практически непрерывно, не давая мне ни секунды отдыха. Что хуже, они стали подлыми. Когда я сделал шаг и ещё стоял на одной ноге, перенося вторую вперёд, пол неожиданно провалился. Я тут же построил конструкт, замедляющий падение, и очень вовремя — прямо у меня под ногами просвистели две палки. Если бы я не замедлил падение, они, вполне возможно, сломали бы мне ноги. Яма оказалась совсем неглубокой, примерно по колено. Я не стал выяснять, что будет, когда я достигну дна, и бросившись вбок, перекатом выбрался из ямы. Повторный свист палок показал, что я поступил правильно. Не медля ни мгновения, я откатился в сторону, и в то место, где я только что находился, ударили два шара. Последнее препятствие в конце коридора заставило меня приостановиться на мгновение и тихо выругаться. Практически всю ширину коридора занимала яма, примерно по пояс глубиной. На дне её торчало несколько рядов вращающихся штырей, к которым были прикреплены палки. Палки, конечно, не лезвия, но даже так они переломают мне все кости, если я упаду в яму. И я испытывал серьёзные сомнения, что смогу сам оттуда выбраться. Правда, проход мимо ямы существовал — к левой стене яма подходила не вплотную, и там оставался узкий карниз, на который можно было поставить ногу. Я увернулся от шара, которым меня, очевидно, поторопили, и тихо выругавшись, двинулся по карнизу, прижимаясь спиной к стене. Разумеется, в меня немедленно полетели шары, слева и справа начали выскакивать палки. Хуже всего были языки пламени — если прилетавшие ко мне с противоположной стены, больших проблем не составляли, то те, которые били мне прямо в спину из стены, к которой я прижимался, доставляли массу неудобств. Мне приходилось постоянно держать щит со стороны спины, иначе первый же шар оттуда сбросил бы меня в яму. Добавлять в нужный момент температурный блокиратор было непросто, и к концу пути у меня было множество ожогов. К концу пути я перестал что-либо соображать и шёл скорее на инстинктах. Просто в один прекрасный момент я вдруг осознал, что ловушки не работают, а я стою в конце коридора и бессмысленно пялюсь на дверь с табличкой «Превосходно». Пусть не сразу, но я вспомнил, что здесь делаю. Я собрался, толкнул дверь, и хромая, вышел наружу. — Поздравляю, Арди, — снисходительно заявил Менски, лениво аплодируя.