– С процедурой знакомства покончили, давайте приступим к этому неприятному делу, – объявил фон Кеммен. – Вам известно, по какой причине мы вас пригласили, господин Кеннер? – Насколько я понял, у семейства Лахти появились к нашему семейству какие-то претензии, но ума не приложу, в чём конкретно они могут состоять. – Вы знаете о трудностях четвёртого механического завода? – Мне докладывали, что там возникла какая-то проблема с вредителями, но я плохо знаком с деталями. Вроде они там чрезмерно размножились или что-то в этом роде. – Господин Матиас утверждает, что вы можете быть в этом виновны. – В размножении вредителей? – я посмотрел на Лахти как на идиота, и тот покраснел от гнева. – Не отпирайтесь, Арди, – со злобой прошипел он. – Я знаю, что ваши люди приложили там руку. – Зачем вы пригласили меня сюда, господин Олег? – кротко спросил я. – Я ничем не могу вам помочь. Я не умею лечить психические расстройства. Присутствующие не очень успешно спрятали улыбки, а Лахти вскочил, роняя стул. Он уже плохо владел собой и судя по его виду, был готов на меня броситься. – Спокойно! – рявкнул фон Кеммен, и Лахти подняв стул, опять уселся, сверля меня взглядом. Я, пожав плечами, вопросительно посмотрел на комиссию. Фон Кеммен, вздохнув, объяснил: – Мы понимаем, что это обвинение звучит довольно необычно, но господин Матиас подал официальную жалобу, и мы обязаны разобраться в этом деле. – Я готов содействовать, – ответил я, – но я не вполне понимаю, что именно от меня требуется. – Достаточно будет объявить о своей непричастности перед эмпатом. Она ждёт приглашения в соседней комнате. Да-да, в соседней комнате. Я ещё в прошлые разы заподозрил, что один из членов комиссии является эмпатом, и каким-то образом сигнализирует остальным членам комиссии, какие заявления правдивы, а какие нет. То есть подозревал я это раньше, а вот сейчас я в этом убедился – один из членов комиссии был тем самым эмпатом, который присутствовал на заседании Суда Дворянской Чести, когда я судился с Лесиным. Он сидел там в сторонке за маленьким столиком, и лицо его было в тени, но я полностью уверен, что это был именно он. Так что даже если обвиняемый отказывается дать показания, в процессе обсуждения комиссия обычно узнаёт достаточно, чтобы составить полную и правдивую картину дела. Официальное объявление перед эмпатом – это скорее представление для публики, а для комиссии в этом обычно нет никакой необходимости. Вообще-то говоря, я не видел причин отказываться. Наоборот, как раз в моих интересах было удостоверить свою непричастность перед авторитетными свидетелями, и этим полностью снять с себя все подозрения. Можно сказать, что Лахти оказал мне услугу, а вот себе наоборот, и очень скоро ему придётся в этом убедиться. Я не собираюсь упускать такую прекрасную возможность. Мы и до этого планировали начать разбирательство в Дворянском совете. Пусть даже вопрос с договором решился другим способом, сама ситуация в целом заслуживает подробного обсуждения, и Лахти сейчас очень сильно упростил мне задачу. – Я нахожу это требование довольно унизительным, – заметил я, – особенно учитывая дикость обвинения. Но какой бы странной ни выглядела эта претензия, я готов на это пойти, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда. Однако у меня есть встречное требование. – И в чём же оно состоит? – осторожно спросил фон Кеммен, уже чувствуя неладное. Драгана едва заметно улыбнулась мне уголками губ. Она уже всё поняла, что, собственно, и неудивительно. С её опытом было бы странным не почувствовать удачность момента. – У меня тоже есть в чём обвинить господина Матиаса. Если говорить конкретнее, я обвиняю его в мошенничестве, и в целом в действиях, несовместимых с честью дворянина. – Чтооо? – начал Лахти, опять приподнимаюсь на стуле. – Опровергните это перед эмпатом, – патетически заявил я, делая широкий жест в сторону комиссии, – и можете вызвать меня на дуэль за урон чести. Обещаю принять ваш вызов. Разумеется, в случае, если вам удастся это опровергнуть. – Никто никого не вызывает, – объявил фон Кеммен, болезненно морщась. – Господин Кеннер, уж вы-то могли бы и воздержаться от устраивания здесь скандала. – Прошу прощения, господин Олег, – я слегка поклонился в его сторону. - У меня не было и нет цели устроить скандал. Моё обвинение полностью обосновано. Фон Кеммен страдальчески закатил глаза. – И тем не менее я вижу, как заседание комиссии превращается в балаган, – проворчал он. – Хорошо, господин Кеннер, конкретизируйте ваше обвинение. – Я обвиняю господина Матиаса Лахти в том, что он лично или через доверенных лиц в сговоре с руководством Работного приказа и бывшим управляющим «Механической мастерской Ивлич» составил фиктивный договор, направленный на кражу средств мастерской. Или, если сказать проще, он участвовал в сговоре с целью обокрасть присутствующую здесь сиятельную Драгану. – Это обвинение – сплошная чушь! – Лахти всё-таки вскочил, опять уронив стул. – А чтобы расторгнуть этот договор, вы и устроили диверсию на моём предприятии! – Как видите, господа, он даже не отрицает наличие фиктивного договора, – заметил я, обращаясь к комиссии. – Хватит! – рявкнул фон Кеммен, ударив ладонью по столу. – Всем успокоиться и сесть! Предлагаю вам обоим заявить о своей невиновности в присутствии эмпата, и на том закончить этот недостойный спектакль. – Меня полностью устроит этот вариант, господа, – объявил я. – Прошу пригласить эмпата. – Я не собираюсь в этом участвовать и заявляю протест, – возразил Лахти. – Мы собрались для обсуждения конкретного вопроса, и я считаю недопустимыми попытки господина Кеннера увести обсуждение в сторону. – А я настаиваю, – внезапно вмешалась Драгана. – Господин Кеннер ознакомил меня с результатами своего расследования, и я считаю, что его обвинение имеет под собой достаточно веские основания. Опровергнуть его в ваших интересах, господин Матиас, в противном случае у меня будут развязаны руки. Я не собираюсь позволить обокрасть себя столь нагло и бесцеремонно. У Лахти забегали глаза. У Высших есть серьёзные ограничения на вмешательство в дворянские распри, но не тогда, когда дело касается их самих. Многие детали пока неизвестны, и трудно сказать, на что надеялись махинаторы, хотя у меня есть кое-какие догадки. Если допустить, что они действовали совместно с владимирским резидентом, то всё легко объясняется – из-за скандала Драгане было бы просто не до того, чтобы проводить серьёзное расследование. И даже если бы она что-то обнаружила, она была бы слишком запачкана, чтобы к её официальной жалобе отнеслись серьёзно. А может быть, они планировали всё свалить на Горана. Если у нас получится запросить через Драгану справки по банковским операциям Горана, то, как мне кажется, мы узнаем много интересного. – Сиятельная, господа, – сказал я успокаивающе, – у меня есть предложение, если позволите. Давайте сначала разберёмся с одним обвинением, а потом обсудим другое. Я готов засвидетельствовать свою невиновность. – Очень разумное предложение, господин Кеннер, – одобрительно отозвался фон Кеммен и члены комиссии согласно закивали. – Пригласите госпожу Ладу, – скомандовал он приставу. Тот кивнул, заглянул в соседнюю комнату, и сказал кому-то: «Госпожа, вас просят». Штатный эмпат Дворянского совета оказался молодой женщиной с прочно поселившимся на её лице выражением «Я устала от вашего вранья». Вполне возможно, что и впрямь устала. Как человек, прекрасно чувствующий ложь, могу ответственно заявить, что люди врут постоянно. – Господа, позвольте вам представить нашего эмпата, – объявил фон Кеммен. – Госпожа Лада Звонких является нашим штатным экспертом. Желающие могут проверить её сертификат доверия. Госпожа Лада, представляю вам господ Кеннера Арди и Матиаса Лахти. Женщина посмотрела на меня с явным интересом. Ну да, я же звезда, и чуть ли не каждый вечер на арене. – Польщён знакомством, госпожа Лада, – обозначил я поклон. – Не вижу никакой необходимости в проверке ваших документов. Я готов сделать заявление по существу обвинения, предъявленного мне господином Матиасом Лахти. – Я готова засвидетельствовать ваше заявление, господин Кеннер. Прошу вас, начинайте. Я сосредоточился. Торопиться здесь не стоит, неточная формулировка может испортить всё впечатление. – Мне неизвестно о событиях на предприятии семейства Лахти ничего сверх общеизвестных сведений, – начал я. – Правда. – Я не имею ни малейшего представления о том, что вызвало эти события. – Правда. – Если эти события были вызваны искусственно, мне неизвестно, кто и каким образом это сделал. – Правда. Я вопросительно посмотрел на фон Кеммена. Он кивнул и обратился к Лахти: – Господин Матиас, вас устроило заявление господина Кеннера? – Нет, – хмуро посмотрел на меня он. – Это мог сделать кто-то из его людей. Фон Кеммен брезгливо поморщился: – По собственной инициативе? Это предположение выглядит крайне неубедительным. Комиссии объяснение господина Кеннера кажется вполне исчерпывающим. – Уважаемая комиссия, – вмешался я. – Для меня несложно дополнить моё заявление, чтобы окончательно снять все вопросы. – Благодарю вас, господин Кеннер, – признательно кивнул мне фон Кеммен. – Прошу вас. – Я ни прямо, ни косвенно не отдавал распоряжения о каких-то диверсиях на предприятиях семейства Лахти. – Правда. – Перед тем как явиться сюда, я на всякий случай опросил своих людей о возможной причастности к обсуждаемым событиям. – Правда. – И по результатам этого опроса заявляю, что слуги нашего семейства к ним непричастны. – Правда. А вот насчёт Ленки я не так уверен, и вряд ли рискнул бы заявить это о ней. Эмпат мог бы и почувствовать неуверенность. Но к счастью, вряд ли кому-то придёт в голову прямо о ней спросить. Очень мало кто знает, что она не просто приложение ко мне, и что в голове у ней отнюдь не только тряпки и украшения. – Благодарю вас, госпожа Лада, я закончил, – улыбнулся я ей, и она доброжелательно улыбнулась мне в ответ. – Теперь вы, наконец, удовлетворены, господин Матиас? – вопросил фон Кеммен с явно слышимыми нотками неудовольствия. – Есть не только слуги, но и члены семейства, – хмуро посмотрел на меня Лахти. – Семейство Арди – это прежде всего я, господин Матиас, – ответил я. – Надеюсь, вы не хотите обвинить сиятельную Милославу? Она занимается исключительно своей клиникой и не участвует в делах семейства. Глубоко сомневаюсь, что ей вообще знакомо ваше имя. – Свидетельствую, что это заявление полностью правдиво, – отметила Лада. Лахти выглядел так, будто он только что съел с десяток лимонов, и вдруг узнал, что ему придётся съесть ещё столько же.