Работа в забегаловке не была пыльной. Это место не пользовалась огромной популярностью у людей, посетителей было довольно мало, и, как следствие, работы тоже было мало. Одной официантки с разноцветными волосами, которую звали Сабиной, хватало за глаза даже в самый загруженный день, чтоб разносить заказы. Я же мыл немногочисленную посуду, тёр полы и столы три раза в день, выносил мусор. При этом меня кормили, и я имел хоть какие-то копейки. Однако, как мне казалось, общепит не являлся основной сферой деятельности этого места. Всё-таки деньги на зарплаты должны были откуда-то браться, верно? Ответ был очень прост — мне хватило пару раз увидеть нескольких постоянных посетителей, которые на первый взгляд выглядели обычными людьми. Но я уже успел насмотреться на «обычных» людей, чтоб узнать в некоторых из них бандитов. Это были явно не члены местных уличных банд — кто-то явно посерьёзнее, кто имел мозги не выпендриваться перед всеми и вести себя тихо и прилично. Скорее всего кто-то из торговцев наркотиками, оружием, контрабандистов или же люди какого-нибудь клана. Они приходили, по-дружески общались с хозяином этой забегаловки, после чего обедали и уходили. Ничего особенного. А иногда к нам на склад привозили ящики и коробки, которые мой работодатель Эрнест категорически запрещал даже просто трогать. Как бы вот и ответ. Да и я не строил иллюзий — наверняка здесь процентов восемьдесят было так или иначе связано с теневым бизнесом. Ну, по моим прикидкам. Но меня это не сильно беспокоило. Я лишь намывал посуду, не сильно отвлекаясь на посторонние дела Эрнеста, которые меня касались только зарплатой. Всё лучше, чем есть у храма дармовую еду для малообеспеченных. — Ты там скоро, Томми? — поинтересовался Оскар, облокотившись на стену позади меня, когда я домывал посуду. Время уже шло к закрытию. — А что, горит? — поинтересовался я без интереса, не оборачиваясь. — Горит, парень, горит. Пойдём, курнём немного перед тем, как порядок наведём здесь и закроемся, — Оскар буквально не мог покурить один. Звал с собой или Сабину, или меня. При этом большую часть времени на перекуре он просто молчал. — Потом захватишь списанное, если что нужно. Там ещё вроде суп остался. — Спасибо. Ладно, я сейчас… — пробормотал я, смывая напором воды пену с тарелок. — Угостишь сигаретами? — Опять без своих? — возмутился он. — Блин, тебе и пожрать оставь, и сигаретами угости! Вот же мелочь пошла наглая! — Как деньги будут, куплю себе, — пожал я плечами. — Но раз ты предлагаешь мне покурить, то может затесалась лишняя? — Затесалась-затесалась… — буркнул он недовольно. — Заканчивай давай уже… Вообще, Оскар не был плохим человеком. Большой такой толстяк, до которого мне ещё в лучшие свои дни было далеко, а теперь и подавно, он отличался ворчливостью человека, который везде мог найти причину, из-за чего можно было поворчать. Это была его отличительная черта — ворчать. Возможно, от того он ещё находил смысл в своей жизни. Но в то же время его всегда можно было о чём-то попросить, конечно, в пределах разумного, и он никогда не отказывал. Списать просроченную продукцию, которую завтра всё равно выбрасывать, наложить ещё одну порцию мне домой, если была возможность, угостить сигаретами… — Готов, — отставил я в сторону вымытые тарелки. Мы вышли через чёрный вход на улицу. Перед нами открывался прекрасный вид на глухую тёмно-бордовую кирпичную стену противоположного дома без окон и дверей, узкую улочку, мусорные баки и мёртвую кошку, которой в живот вгрызалась крыса. — Твою мать… — пробормотал Оскар, отвернувшись. — Вот же сука… — Аппетит отбило? — нейтрально спросил я. Эта картина не вызвала у меня каких-либо эмоций. Неприятно, но не более. — А ты шутник. — Ну не плакать же, — пожал я плечами. Мы замолчали. Молча курили, думая каждый о своём. Я так и не бросил курить. Возможно, потому что этот горький вкус напоминал мне о чём-то родном. А может я уже подсел, как и многие другие. Но что точно, так это успокоение, которое я чувствовал при каждом таком вдохе, когда дым заполнял мои лёгкие. Всё становилось менее… острым. С каждой затяжкой мир вокруг нервировал всё меньше, и раздражительность просто сменялась усталостью. За это время пейзаж слегка сменился — на другом конце появился бездомный и теперь шустро обыскивал мусорные вёдра, гремя металлическими крышками в поисках еды. — Смотришь на это всё и думаешь — в какой жопе же теперь я живу, — вздохнул Оскар. Все наши перекуры можно было разделить на две части. Те, когда мы молчим, и те, когда Оскар начинает философствовать. Причём конкретно так, пессимистично, от чего даже меня иногда пробирает и приходится просить ещё одну сигарету, чтоб успокоить нервы. Толстый пессимист, что может быть лучше? Причём начинал он свои разговоры ни с того, ни с сего, просто на ровном месте. — Так сделай, чтоб не жить здесь, — пожал я плечами. — Легко сказать. Вам, молодым, вообще всё легко говорить, пока до дела не дойдёт. Но в моём-то возрасте… я уже отживаю своё. Того глядишь, и инфаркт схватит, — вздохнул он и, не глядя на меня, спросил. — А ты? Надолго задержишься здесь? — Выгоняешь? — Просто, — пожал Оскар плечами. — Просто спрашиваю… Смысл тебе, молодому, сидеть в этой дыре? — Деньги. С моим лицом, думаешь, много где примут? — Ну так сам виноват, гнал же. Теперь пожинаешь плоды своей глупости. Гнал… хех… Я всем говорил одно и то же — ехал на мотоцикле очень быстро, путешествовал. А когда пошёл снег, не справился с управлением и упал, ободрав себе лицо об асфальт, а мотоцикл разбив. Довольно реалистичное объяснение причины возникновения таких шрамов, практически и не придерёшься, глядя на них. Поэтому да, можно сказать, что причины этих шрамов крылись в моей глупости. Хуже то, что это отчасти было правдой. — Но я не об этом. Ты собираешься потом куда-то идти или останешься здесь? — Так-то да, но уходить мне пока некуда, — качнул я головой. — Надо по крайней мере восемнадцать лет получить, чтоб уже можно было нормально устраиваться работать. А ещё получить аттестат по окончанию школы, и там в какой-нибудь универ, чтоб было высшее образование, а потом как пойдёт. — Как пойдёт, — хмыкнул он. — Ну хоть не остаёшься здесь, и то хорошо. — А ты агитатор за здоровый образ жизни и правильное будущее? — покосился я на него. — Агитатор… хах… Скажешь тоже… Скорее таким же был, как мудаки из банд. Хрень творил, а потом стал слишком старым для этого, и вот, — он хлопнул по своему большому пузу, которое издало звук, словно били в барабан, — никто и ничто без всего. Обидно, знаешь ли. — Из-за собственной глупости? — стрельнул я в него его же словами. — Верно подметил, — усмехнулся он. — Именно так, из-за собственной глупости. Повёлся на эту цветную хрень и стал… никем. — И теперь агитируешь молодых не становиться такими? — безразлично поинтересовался я. — Видишь её? — кивнул Оскар на бездомного вместо ответа. — А это она? — прищурился я, вглядываясь. — Она, она. Большинство детей без надзора предков становятся вот такими. Гуляют, блядуют, думают, что могут остановиться, но потом уже поздно, и они оказываются на самом дне. Вон та девка — прямое доказательство моих слов. Сразу видно, что из дома сбежала, как и добрая половина всех детей в городе. Думала, что лучше всех жизнь знает. Так что вдруг мои слова что-то да изменят, а? Станут ключевыми, что не дадут хотя бы тебе спуститься на такое дно. — И многим ты это говоришь? — поинтересовался я. — С кем заходит подобный разговор, — ответил Оскар. — А многим помогло? — Ну… — он со вздохом посмотрел на бродяжку, — как я сейчас вижу — нет. Так себе результативность. Но, зная Оскара, это было в его духе. Вечно ворчливый и недовольный, он всё равно помогал тебе, если попросить по-человечески. По крайней мере, за два последних месяца он сложил о себе у меня именно такое впечатление. Например, мне первое время помогал с едой, когда я объяснил, что вообще на мели. Правда, я тогда слукавил — у меня было довольно ценное имущество от людей дома, однако их я берёг, если наступит действительно безвыходные чёрные дни. — А ты откуда её знаешь? — кивнул я на девушку. — Да ходила раньше здесь, еду вымогала, что выбрасывать собирались, работу искала. Как ты прямо. — Она здесь работала? — задал я вопрос. — Нет, тогда нам никто не нужен был, — покачал Оскар головой. — Позже она куда-то пропала, а сейчас вновь объявилась. — А ей сколько? — Да… примерно чуть старше тебя. Может… восемнадцать, так где-то на вид. Сам-то я не спрашивал. Я повнимательнее присмотрелся к фигуре, что сейчас уже успела перерыть все помойки. Отсюда я даже предположить не мог, что это реально практически мой ровесник сейчас там роется. Бомж бомжом со стороны, и даже предположить, что это девушка, было тяжело. А уж тем более молодая… Для меня это не было новостью. Ещё до появления меня здесь после того, как Малу упомянул Нижний город, я успел пробить это место. Если говорить про детскую преступность, то она здесь, мягко говоря, зашкаливала. Детская преступность здесь была столь же нормальным явлением, как и обычный криминал в других городах. Здесь было всё: от детской проституции до детских банд, которые брали своих жертв количеством, откуда следовало зашкаливающее количество преступлений против несовершеннолетних относительно всей остальной страны. Боролись с этим? По телевизору говорили, что да, хвастаясь тем, что ещё один ребёнок благодаря правительству смог вырваться из этой жизни. И всё бы хорошо, да только таких детей были сотни, если не тысячи, а помогли одному. И мои одноклассники по сравнению с теми, о ком я говорю, были вполне безобидными людьми. Мне так казалось, по крайней мере. Мы молча наблюдали за девушкой, если это была она, конечно, которая рылась в мусорках, когда на улицу вышла Сабина. — Вы что тут забыли? Том, ты что встал? Иди убираться давай! Естественно, что Оскару она ничего не сказала. Видимо, понимала, что по старшинству он стоит выше неё. А так как недовольство своё надо было на ком-то показать, она начала отчитывать меня. К тому же, я новенький, и все шишки, естественно, будут сыпаться на меня. — Погоди, Сабина, перекур у мужиков, не видишь? — недовольно отмахнулся он. — Так кури! А мне одной что ли убираться там? Том, руки в ноги и быстро пошёл помогать мне, или вообще охренел? И… вообще, кто там по помойкам лазит? — устремила она взгляд на бездомную, прищурившись и пытаясь рассмотреть её. — Да это девчонка одна. Помнишь, работать просилась к нам? — напомнил ей Оскар. — Как её там… Саки вроде звали. — Эта косоглазая, что ли? Которая ещё вся обколота была? Что она здесь забыла? — и прежде чем мы успели что-то ей сказать, Сабина крикнула. — ЭЙ ТЫ! ПОШЛА НАХЕР ОТСЮДА, ПОКА ПИНКА ПОД ЖОПУ НЕ ПОЛУЧИЛА, ШЛЮХА! Бездомная вздрогнула, резко, как-то зашуганно обернулась к нам, после чего вернула крышку мусорного бака обратно на место и быстро скрылась за углом. Она словно действительно поверила, что промедли ещё минуту, и получит пинка под зад. — Ну и чё ты её прогнала? — недовольно заворчал Оскар. — Нечего здесь шариться бомжам, — раздражённо отмахнулась она. — Может ей идти некуда. Ходит голодная, еду ищет.