Первый — коробка. Второй — предмет в коробке. Голова. Я лишь поморщился, хотя внутри всё едва ли не перевернулось, требуя выпустить завтрак наружу. Всё-таки немного опухшая окровавленная голова без туловища — зрелище не для слабонервных, которых среди нас не было, кстати говоря. Да и понять, кому она принадлежит, тоже не составило труда. Ряба. От этого внутри всё ещё раз неприятно сжалось и перевернулось. И теперь уже не из-за отвращения, а от осознания того, что я только вчера с ним разговаривал. Только вчера я видел это лицо, но ещё живое и жизнерадостное, а теперь он передо мной. Мёртвый. И меня смущал не факт того, что его убили, — я уже как насмотрелся на смерти, так и принимал в убийстве активное участие, — а странное ощущение, что я его только вчера видел живым, а сейчас… вот так. Другими словами, меня шокировала его отрезанная голова. Слишком зрелище было не из приятных и сюрреалистичных из-за непривычки к подобному. Казалось, что сама голова, что лежит в коробке, вот-вот заговорит с нами. — А Бурый знает? — спросил я, нарушив тишину. — Уже звонил, — кивнул Панк. — А где нашли? — А тебя это должно ебать? — сразу же угрюмо посмотрел он на меня. Я подозреваю, что агрессия некоторых людей связана с моим возрастом. Они видят перед собой подростка, которого не принимают за силу, не боятся и, как следствие, ни во что не ставят. Считают, что раз я младше, то обязательно тупее, не имею права голоса и мной можно помыкать. Оттого их злит, когда я задаю вопросы по делу, которое, по их очень авторитетному мнению, меня не касаются, и не пытаюсь заткнуться, когда они мне это приказывают. Но дело в том, что просто они тупые. Увы, но это так. Я сам себя за умного не считаю, но мне хватает мозгов это понять. — Тебя вообще не должно волновать, что или кто меня ебёт, — холодно ответил я. — Ты не охуел, чмошник? — вытянулся он. — Я не помню, чтоб позволял тебе вообще так со мной разговаривать или давал повод. — Повод такой, что своё ебало раскрываешь, когда не положено. — Тогда почему бы тебе, дружок, нахуй не пойти с таким поводом и там с ним не остаться? — поинтересовался вежливым тоном я. Панк выдохнул так, будто его сейчас взорвёт изнутри давление, после чего произнёс: — Пизда тебе, рожа… — и довольно быстрым шагом пошёл ко мне в обход стола. Удивительно, насколько дружный у нас коллектив. Они дружно не вмешались, оставив разбираться нас один на один, с интересом наблюдая, кто кого побьёт первым. К тому же, не стоило этому удивляться, ведь в волчьей стае друзей не бывает. Что касается Панка, то он просто мудак, который возомнил о себе слишком много. Что раз он здесь дольше меня, то, значит, и прав имеет больше. Возможно, это так… было бы, скажи мне Бурый об этом, но увы для Панка, это не так. Он просто решил самоутвердиться за счёт меня. А значит, пусть валит к чёрту с такими приколами. Я был готов принять вызов. Панк не был очень крупным, да и сильным тоже не выглядел. Пусть я и был значительно младше, однако у меня были все шансы. Когда он приблизился, то сразу размахнулся и нанёс удар. Я едва увернулся, как тут же пришлось уворачиваться от второго. Кулак попал в плечо, которое тут же отозвалось острой болью. А Панк всё наступал и наступал, не давая мне ответить и осыпая ударами. Он плохо дрался, больше махал кулаками, и хороший боец отправил бы его в нокаут. Да только и я был хреновым бойцом, который не мог ответить на его выпады. Логично, что, отступая назад, ты рано или поздно упрёшься во что-нибудь. Я запнулся о бильярдный стол. Вернее, зацепил его правой ногой и едва не упал. Взмахнул руками, чтоб не потерять равновесие и полностью раскрылся, подставляясь под удар. И Панк этого момента не упустил. Быстрое движение, я не успеваю закрыться, и удар приходится мне в скулу. На секунду в глазах вспыхивает белым светом, как если бы в глаза ударил прожектор. Второй удар пришёлся в нос, и я услышал в голове, как что-то отчётливо хрустнуло. Третий удар пришёлся мне в челюсть и стал завершающим в череде ударов. Мир размазался, поплыл и покосился. Но покосился не мир, а я: начал падать, потеряв равновесие, после чего как во сне рухнул на пол. Но сознание я всё же не потерял, пусть и растерялся на секунду. Когда оказался на полу, скорее рефлекторно, чем осмысленно, закрыл голову руками, так как Панк набросился сверху и обрушил на меня град ударов. Буквально сел мне на грудь и принялся бить. От каждого удара руки простреливала боль, словно по ним били деревянной дубинкой, но это было лучше, чем получить по лицу. В какой-то момент я даже начал молиться про себя, чтоб это всё поскорее закончилось. Руки жгло острой болью, будто там один сплошной синяк, от каждого удара, а этому аду не было ни конца, ни края, так как Панк не прекращал меня бить и вряд ли прекратит, пока не убьёт. В этот момент я отчётливо прочувствовал, как же натянута здесь на уши дружественная обстановка. Всем плевать, все лишь смотрят, кто победит, потому что это волчья стая и слабых здесь зарывают. Даже несмотря на то, что мы в одной команде. Но, как и любой ситуации, всему рано или поздно приходит конец. И конец нашей драки пришёл с совершенно неожиданной стороны. Панк лупил меня кулаками что есть сил, когда его сзади схватили за волосы и потащили назад. Не ожидая такого рывка, он вскрикнул: «Блять!», и схватился за волосы, позабыв обо мне, словно пытаясь на них подтянуться. А в следующее мгновение его отпустили и ударили с ноги в лицо. Панк прямо с меня упал навзничь. И вмешался в разговор тот, кого бы я меньше всего предположил увидеть здесь. Фиеста. Она стояла над нами, смотря холодным взглядом, будто рассматривая насекомых, которые её раздражают. — У тебя проблемы? — спросила она всё тем же голосом, которым спрашивала меня раз от раза. Но на этот раз я ответил иначе. — Да, у меня действительно проблемы, — и медленно начал вставать. В этот момент я боялся, что Фиеста и меня ударит ногой в лицо, но, видимо, ей хватило одного Панка. Более того, она протянула мне руку, помогая встать. Всё это время я ждал подвоха, удара в живот или по лицу, но ничего такого не было. Только когда я оказался на ногах, она очень тихо прошипела: — Я тебе говорила держать свой язык за зубами, новичок? — после чего невозмутимо вернулась к столу. Все смотрели на нас, переводя взгляд с Панка, который до сих пор не очухался и лежал на полу, размеренно дыша и смотря на меня с разбитым лицом, из которого капала кровь. Надо было умыться… — Не трогайте голову, — предупредил я, проходя мимо к туалету. — Почему? — тут же спросила Гильза. Как самая глупая, она не понимала, что только что произошло и к чему был весь этот спектакль. Остальные же пока не могли решить, показал я себя слабым или нет. — Потому что если они додумались отрезать голову, могли додуматься засунуть в неё что-нибудь. Например, гранату. — Блять… — пробормотал Пуля, отшатнувшись от стола и оттащив за собой сестру. — Откуда ты это знаешь? — В фильме видел. — В фильме? Серьёзно? — нахмурился он. — Поверь, люди очень догадливые, если речь заходит о способах убить своего противника, — ответил я хриплым приглушённым голосом, закрывая нос. — Поэтому я и спрашиваю, вам принесли или вы нашли его и принесли сюда? — Нашли и принесли, — отозвался Гребня. — Тогда лучше его вынести. Я не говорю, что так оно есть, но если они достали Рябу, то вполне могут пойти и на такое. С этими словами, оставив их с подарком от наших противников, я ушёл в туалет смывать кровь из-под носа. Уже там, стоя напротив зеркала, я с сожалением обнаружил то, как сильно раздулся нос, став похожим на картошку. Немного красный, он выглядел теперь как большая картошка, и можно было порадоваться, что он не искривлён, как показывают на некоторых фотографиях. Что касается лица, то оно буквально светилось двумя фиолетовыми пятнами — синяками. Челюсть с болью и нехотя двигалась, не закрываясь даже полностью, будто её выбили, обещая, что нормально мне не поесть в ближайшее время. Когда я смог остановить кровь и вышел в зал, голову уже убрали, а Панк сидел на диване с огромным, расплывающимся на половину лица синяком, который был виден даже отсюда. Остальные были, видимо, на улице. Мне кажется, это было идеальное мгновение, чтоб расставить все точки над «i», пока никого нет. Как бы я ни хотел этого избежать, но, видимо, придётся действовать. Немного подготовившись, с бьющимся от волнения перед предстоящим разговором сердцем я обошёл диван и остановился напротив сидящего Панка. Естественно, что он сразу обратил на меня внимание, подняв взгляд, полный ярости и ненависти. — Хули ты тут забыл, уёбок? Вдох… выдох… Он мне ничего не сделает в штаб-квартире. И моя задача, чтоб он ничего не сделал и после. Запугать — вот что главное. Показать, что я не шучу. Не показывать страха, только уверенность, ярость, непоколебимость и то, как мне плевать на последствия, если он ещё раз учудит такое. — Не смей больше устраивать такую хрень, — тихим и хриплым голосом начал я. — А если попробуешь ещё раз унизить и опустить перед всеми, то тогда я убью тебя. Он слегка удивлённо посмотрел на меня, после чего буквально вспыхнул. — Что ты сказал? — Ты слышал, что я сказал, — невозмутимо ответил я. — Ты, блять… Он вскочил на ноги. Страх рождает уважение. Эти люди понимают только язык страха и боли. Поэтому стоило раз и навсегда закрыть этот вопрос. К тому же, на этот раз я был готов к такому повороту событий. Всё волнение не испарилось, но ушло на задний фон, оставив лишь холодный расчёт и решимость. И когда он вскочил на ноги, я резко развернулся к нему, держа в левой руке пистолет, и со всей дури ударил его в лицо. Панк, явно не ожидая такого, покачнулся, пусть и смог устоять на ногах. Но после такого удара явно потерялся, не успев закрыть голову руками, и получил хук от меня в челюсть. Не очень сильный, но ему хватило после удара пистолетом и такого. Его зубы щёлкнули на весь зал, Панк повалился на пол. Я бросился на него сверху, добавив сопротивляющемуся ублюдку удар в нос и сводя его сопротивления на нет, так же сломав его ему, как и он мне. Придавил руки ногами, оседлав его грудную клетку, и запихнул ему ствол в рот. По металлу заскрежетали зубы, и он что-то неразборчиво начал мычать, однако я не давал ему вырваться. Схватил за волосы, прижав голову к полу, после чего наклонился к нему так близко, как позволял этому пистолет в его рту. — Ещё раз что-то там вякнешь при других, и ты, блять, покойник, я больше не буду повторять. Если ты всё прекрасно понял, кивни мне. Я надавил на пистолет, вгоняя его уроду глубже в глотку. Он что-то замычал и закивал. — Отлично. Тогда чтоб не было среди нас недопониманий, проясним кое-что: я не трогаю тебя, а ты меня. Если это дерьмо ещё раз повториться, я тебя из-под земли достану. Обещаю.