Наташа встречает меня радушно, как и всегда. — Володя, дай человеку спокойно поесть! — обращается с неким укором к отцу. — Нина, садись, я солянку сварила, с каперсами, как раз как ты, любишь! А еще в духовке рыбка! Милейшая женщина, вот знает когда надо вступиться! Кирилл сидит с альбомом и смотрит семейные фото, молчит. Это видимо лайфхак, когда надо занять малознакомого гостя. После вкусного обеда следую в кабинет, где меня уже ждет папа. Сажусь на тахту. — Нина, помнишь наш разговор у врача, когда я узнал о твоем положении? — Помню. — А ты помнишь, что обещала выполнять все рекомендации? — Да. — Тогда объясни мне, пожалуйста, что ты творишь⁈ — переходит на громкий шёпот. — Папа, я уже столько выслушала сегодня, все поняла. Буду питаться, скажу врачу. Я надеюсь, что Киру ты ничего не говорил. — Нет, а вот тебе следует сказать, больше ни в, какую лапшу он не поверит. Еле-еле уговорил ехать к нам и ждать тебя тут, он порывался ждать тебя у больницы. Мы еще пьем чай все вместе, а после того как выходим от папы, Кирилл останавливает меня за локоть и разворачивает к себе. — Нина, объясни мне наконец, что происходит? — Кир, давай не сейчас, потом обязательно поговорим. — Нет, Нина, сейчас. Твои обследования, отказ от еды. Меня это беспокоит. Если нужно, я найду в Москве специалистов. Господи, что он уже успел на думать себе! — Я беременна. От тебя. Прости, что испортила праздник, говорила же, что потом поговорим. А еще у меня рассеянный склероз. Он смотрит на меня. Реакции ноль, просто в ступоре. Так и знала, зачем молодому парню такие проблемы. Разворачиваюсь и ухожу вперёд быстрым шагом. Слезы предательски начинают душить и прорываются наружу. Идиотка. Как себя не настраивала, в глубине души надеялась, что реакция будет другой. Почему-то становится больно внутри. К Кириллу у меня была симпатия, химия, как я считала. Если бы температура была холоднее, то из моих глаз было множество сталакмитов. Ещё одна пометка: реветь в мороз отвратительное занятие. Передо мной появляется Кирилл, я даже не услышала шаги сзади. — Нина, посмотри на меня! Не могу поднять голову, не хочу. Смотреть в глаза оказывается бывает больно. Они не врут. И то, что я могу увидеть в глазах Кирилла, окончательно меня сломает. — Кирилл, я замерзла, хочу поехать домой, извини ещё раз за испорченный праздник. Он прижимает меня к себе, крепко. — Вроде бы взрослая, а такая глупая. После чего поднимает мое лицо, руками вытирает слëзы, смотрит какое-то время в мои глаза, а потом целует. Не знаю сколько так стоим, слышу шум подъездающей машины. — Поехали домой, Нина, буду с тобой серьезно разговаривать! 28 28 Внутри столько эмоций бушевало от услышанного, что даже пропал дар речи в прямом смысле этого слова. Когда дошёл смысл всего сказанного, Нины на месте не оказалось. Убежала. Ещё бы, выпалила честно ответ на мой вопрос, а я, как долбан даже ничего сказать не мог. Догнал её, голову опустила, в глаза смотреть боится. Саму трясёт. — Нина, посмотри на меня! — прошу, зная, что не поднимет глаза. Вместо этого она начинает нести извинительную чушь. — Кирилл, я замерзла, хочу поехать домой, извини ещё раз за испорченный праздник. Дурочка. Прижимаю её к себе, крепко. — Вроде бы взрослая, а такая глупая. После чего поднимаю её лицо, как и думал, уже красное от слез на морозе, смотрю в глаза, там растерянность, испуг. Не знаю даже что делать, но точно понимаю, что в такой момент нужно что-то предпринять. Вытираю слёзы, а потом целую. Телефон пиликает, оповещая о том, что такси подъезжает. Краем глаза вижу белый седан с жёлтыми буквами. — Поехали домой, Нина, буду с тобой серьезно разговаривать! За всю дорогу мы не проронили ни слова. Нина смотрит в окно, кладу свою руку на её ладонь, давая понять, что не надо надумывать себе раньше времени. В квартиру тоже поднимаемся молча. Нина вешает верхнюю одежду в шкаф, следую её примеру и иду за ней в гостиную. — Чай будешь? — Угу. — отвечаю на автомате. Какой на хер чай. Встаю, подхожу к ней, встаю сзади. У самой руки трясутся, накладывает сахар, по моим подсчетам уже пятую ложку. Сжимаю её ладони своими. Замирает. — Какой срок? — понимаю, что нужно начинать разговор. — Скоро на первый скрининг, примерно одиннадцать недель сейчас. Скрининг, недели. Вроде бы сорок недель беременность длится. Начинаю соображать. Для меня это все — другая реальность. — Я хотела сказать после него. Удостовериться, что все в порядке. Понимаешь, даже полностью здоровый человек имеет риски, а я…Когда узнала, сразу пошла к своему врачу на консультацию. Для меня это счастье. То, о чем я мечтала, но не могла себе позволить. Боялась. И сейчас боюсь. Я бы сказала. По телефону не хотела. Ты не обязан, но и знать должен. Пойму и приму твой выбор. Нину начинает немного потряхивать, говорит сбивчиво, будто оправдывается. Вижу её состояние. Меня самого трясет внутри, но вида не подаю. Понимаю, если покажу, она замкнется окончательно, ей страшно. Прижимаю к себе, глажу, как маленькую девочку. Начинаю шептать, что не виню её, что промолчала, что я теперь рядом, и мы справимся. Не знаю, что говорят в таком случае, но только не молчат. Веду её к дивану. Садимся и говорим и говорим. О её страхах, о её диагнозе. В моей голове теперь начинает кусок за кусочком все складываться в единую картину происходящего. Её обследования, постоянный приём витаминов, грусть в глазах и одиночество. Она никогда не была замужем, при том чертовски привлекательная, да ещё и умная. Не знаю что уж было раньше там у неё, ощущение, что она выстроила стену перед собой и никого не хочет близко подпускать. — Нина, я не смогу отказаться от ребенка. Знать, что где-то растет и не принимать участие, это мимо. Да, я не планировал в двадцать пять становиться отцом. — смотрю ей в глаза, главное не врать. — И отношения наши начались немного не с того. Но я рад, что именно ты мама моего будущего ребенка. Нашего. Давай попробуем вместе. Смотрит мне в глаза.