4. Все остальное мое имущество, включая открытые на мое имя текущие, сберегательные и пенсионные счета, а также облигации и другие ценные бумаги я завещаю Кларе Татьяне Каперс (Кларе Татьяне Джонс), проживавшей до определенного времени по адресу Лондон, Сохо, Сент-Эннз-корт, 12. Если к моменту вступления завещания в законную силу мисс Каперс (Джонс) скончается, указанные средства должны быть переданы ее детям. Если ее дети также умрут, указанные средства должны быть переданы ее внукам. В случае, если мисс Каперс (Джонс) скончается, не имея прямых наследников, все указанные средства должны быть переданы Элизабет Джейн Дин. Кроме того, если в течение одного календарного года со дня моей кончины моим душеприказчикам не удастся установить местонахождение мисс Каперс, указанные денежные средства и ценные бумаги также должны быть переданы Элизабет Джейн Дин. Я завещаю похоронить мое тело на участке, зарезервированном для меня на кладбище церкви Святой Агнессы рядом с моим покойным мужем. К моменту написания этого завещания мой сын, Джолион Адам Лафолли, уже осведомлен о всех необходимых деталях похоронного ритуала и поминок. Я лично передала ему соответствующие письменные инструкции и перечислила необходимую для покрытия всех издержек сумму. К упомянутым инструкциям я хотела бы добавить только одно: пусть на моих похоронах играет джаз и будут танцы. Подписано мною собственноручно. Арлетта Лафолли. Закончив чтение завещания, адвокат посмотрел сначала на Джолиона, потом на Элисон и, наконец, на Бетти. – Клара Каперс?.. – проговорил Джолион, растерянно качая головой, отчего дряблая кожа у него на шее закачалась из стороны в сторону. – Хотел бы я знать, кто она такая… – Он посмотрел на Элисон, но та только пожала плечами. Джолион перевел взгляд на Бетти. Бетти состроила недоуменную гримасу, и он снова повернулся к адвокату. – Значит, вы не знаете эту женщину? – спросил адвокат. – Впервые слышу, – раздраженно отозвался Джолион и протянул руку. Адвокат передал ему экземпляр завещания, и Джолион перечитал его по меньшей мере трижды. – Сент-Эннз-корт?.. – пробормотал он. – Это в Сохо, – подсказала Бетти. – В Сохо?.. Что за… – Джолион провел рукой по своим редеющим волосам и озадаченно моргнул. – Что за бред?! – О какой, собственно, сумме идет речь? – вмешалась Элисон. Он пожал плечами. – Точно не скажу. В любом случае, по нынешним временам сумма не слишком большая: тысяч десять-пятнадцать. Ничего особенного, конечно… С другой стороны, лишних денег не бывает. Дело, впрочем, не в деньгах. Хотелось бы мне знать, кто такая эта Клара? Лично я никогда о ней не слышал. Это вы помогали маме составить завещание? – обратился Джолион к адвокату. – Она не сказала, что это за женщина? Адвокат опустил взгляд и сделал отрицательное движение головой. – Нет, – сказал он. – Ваша мать только назвала ее по имени, вот и все. О том, кем ей приходится мисс Клара Каперс, она ничего не сказала, а я не стал спрашивать. – Но ведь мама никогда не бывала в Лондоне! Как она может знать кого-то, кто там живет или жил несколько лет назад? Элисон и Бетти покачали головами. – То есть теперь мы обязаны разыскивать эту Клару Каперс? – снова спросил Джолион. – Что говорит по этому поводу закон? Что, если мы просто подождем, пока пройдет год, чтобы деньги попали к Бетти? – По закону вы должны ее разыскать или, по крайней мере, попытаться, – объяснил адвокат. – В завещании прямо указано, что это одна из обязанностей душеприказчиков миссис Лафолли. Если выяснится, что вы не предприняли никаких действий, чтобы установить местонахождение Клары Каперс, она будет иметь полное право подать против вас судебный иск. – Хорошо, допустим, так гласит закон, – недовольно заявил Джолион. – Но как мы будем ее искать, если мы не знаем, кто она такая? – Можно попробовать послать письмо по адресу, который бабушка указала в завещании, – вставила Бетти. Адвокат посмотрел на нее с сомнением. – В разговоре со мной миссис Лафолли упомянула, что когда-то давно писала по этому адресу, но ей ответили, что в доме никто не живет. В свое время он был переоборудован под офисное здание маркетингового агентства. Или рекламного… Как мне помнится, миссис Лафолли говорила, что последние жильцы переселились оттуда еще в тридцатых годах, так что писать по указанному в завещании адресу, скорее всего, бесполезно. Возможно, следы тех, кто там когда-то жил, сохранились в муниципальных архивах, но даже это маловероятно. Слишком много времени прошло с тех пор… – По крайней мере, с этого можно начать, – не сдавалась Бетти. – С поиска в архивах, я имею в виду… Быть может, записи все-таки сохранились. Даже если мы не найдем саму Клару, мы узнаем, кто жил в этом доме в одно время с ней и где эти люди теперь. Если нам посчастливится, и они еще живы, они смогут пролить свет на то, кто такая мисс Каперс и где нам искать ее или ее родственников, – взволнованно заключила она. В контору адвоката Бетти шла с тяжелым сердцем, но сейчас она чувствовала, как сердце ее забилось в предвкушении чего-то очень интересного и захватывающего. Таинственная наследница в Сохо!.. Воображение Бетти заработало на полную мощность, рисуя один за другим самые фантастические сценарии. Она живо представила, как шагает, словно частный сыщик, по улицам Лондона в черном Арлеттином макинтоше от Живанши и кожаных туфлях на низком каблуке, как работает с микрофильмами в библиотеке, как звонит по телефону незнакомым людям и задает вопросы, каждый из которых приближает ее к цели. Бетти хорошо знала Арлетту и прекрасно понимала, чего хотела бабушка. А хотела она, чтобы Бетти нашла таинственную наследницу. Это было ясно как дважды два. – Я… я готова сама этим заняться, – сказала она, слегка задыхаясь от волнения. Все остальные повернулись к ней. – Мне это совсем не трудно, – торопливо добавила Бетти. – Я буду даже рада туда поехать. – Куда поехать? – спросила Элисон. – В Лондон, – ответила Бетти. – Я поеду в Лондон и найду Клару. – Тебе вовсе незачем ехать в Лондон, – поспешно сказала мать. – Ведь можно просто дать объявление в газетах, не так ли?.. – Пожалуй, да, – согласился адвокат. – Соответствующего объявления в средствах массовой информации будет достаточно, чтобы возложенные на вас обязательства душеприказчиков миссис Лафолли были полностью выполнены. – Вот видишь? – сказала Элисон. – Вовсе не нужно никуда ехать. Бетти уставилась на нее. Неужели она не понимает? – Возможно, – сказала она. – Но я хочу поехать! – Но зачем?.. Зачем тебе нужно искать эту женщину? Ведь если ты ее найдешь, денег ты не получишь. – Мне не нужны деньги. – Эти слова сорвались с языка Бетти быстрее, чем она успела их как следует обдумать, и Джолион, Элисон и адвокат удивленно уставились на нее. – Мне не нужны деньги, – повторила она твердо. – Честное слово! – Но ведь это десять тысяч, Лиззи! – возразила мать. – А может быть, и больше. Они бы тебе очень пригодились. Ты могла бы, к примеру, положить их в банк под хорошие проценты, чтобы накопить на квартиру, или потратить на что-нибудь другое. Например, на кругосветное путешествие или на свадьбу. – На свадьбу? – насмешливо уточнила Бетти. – Ну, не обязательно на свадьбу, – пожала плечами Элисон. – Но на что-нибудь такое, что принесет тебе пользу. На что-нибудь необходимое и важное. – Арлетта уже дала мне все необходимое, – возразила Бетти. – Самоуважение. Уверенность в себе. Ее деньги мне не нужны. – Она шумно выдохнула, осознав, насколько напыщенным получилось ее заявление. Смущение Бетти еще усиливал тот факт, что ее слова были правдой лишь наполовину. Получить десять тысяч фунтов было бы, конечно, очень неплохо, но куда соблазнительнее выглядела перспектива покинуть Гернси с тысячей фунтов в кармане и горячим желанием отыскать в Лондоне таинственную Клару Каперс. И это был не просто предлог, воспользовавшись которым Бетти могла бы уехать с острова. Ей уже исполнилось двадцать два, и все амбиции и честолюбивые желания, которые она когда-то лелеяла в своем сердце (а Бетти, к слову сказать, вовсе не была уверена, что подобные желания у нее вообще когда-либо имелись), давно угасли, растворились, уступив место ответственности, которую в последние несколько лет она испытывала по отношению к Арлетте. Особенно тяжелым был последний год. К этому времени Арлетта превратилась в наводящий ужас мешок с костями. Она больше не говорила Бетти, как она ее любит, не смешила внезапными и непредсказуемыми высказываниями на разные темы. Белла уехала в Бристоль, сиделка уволилась, лето выдалось отвратительное, и Бетти осталась один на один с необходимостью вскакивать среди ночи и нестись к бабушке в спальню, с непрекращающимся дождем за окнами и с ощущением полной безысходности и тоски. Порой Бетти действительно казалось, что Арлетта никогда не умрет и что ей придется провести наедине с этим живым трупом еще лет десять или даже больше. Но двенадцать дней назад, проснувшись утром и поглядев на будильник, который показывал четверть десятого (по ее меркам, это было очень поздно), она мгновенно поняла, что Арлетты больше нет. Через минуту она уже была в бабушкиной комнате. Коснувшись холодной, сухой, как бумага, кожи ее сложенных на груди рук, Бетти неожиданно заплакала. Она не знала, были ли это слезы печали или облегчения, но в любом случае они были искренними. Прошло почти полчаса, прежде чем Бетти сняла телефонную трубку, чтобы позвонить матери. Это время она потратила на то, чтобы привести Арлетту в порядок. Она тщательно расчесала ее поредевшие волосы, сняла памперс, который в эту ночь остался совершенно сухим, расправила ворот ночной рубашки, а подол натянула на ноги, насколько хватало его длины. Затем она вытерла блестящую слюну, засохшую в уголках рта Арлетты, нанесла на губы немного розовой помады, а бледные щеки слегка подкрасила светло-коралловой пудрой. Когда со всем этим было покончено, Бетти уселась в кресло, скрестив ноги и обняв колени руками, и некоторое время смотрела на мертвую Арлетту, пытаясь запомнить, вобрать в себя все, что отличало ее при жизни: резкий характер, остроту ума, врожденную утонченность и не слишком удобное для окружающих стремление жить по-своему. Казалось, будто эти свойства ее души все еще витают в воздухе спальни, и Бетти несколько раз глубоко вдохнула, словно спеша наполнить ими свое сердце, пока они не рассеялись без следа. Неотрывно глядя на неподвижное тело на кровати, она размышляла о том, почему она когда-то полюбила эту женщину, и вспоминала обо всем, что? дало ей тесное общение с Арлеттой. О том, от чего ей пришлось отказаться в последние годы, пока Арлетта была прикована к постели, Бетти старалась не думать. Да это, по большому счету, и не имело значения. Оглядываясь на последние несколько самых трудных лет, она вдруг поймала себя на том, что вспоминает о них с улыбкой. Больше того, теперь Бетти точно знала, что вела себя совершенно правильно и что мотивы ее были самыми бескорыстными, а еще она знала, что теперь – именно теперь! – настало время сбросить связывавшие ее путы, чтобы наконец-то начать новую, взрослую жизнь. Раньше она была к этому просто не готова. Раньше она бы просто не справилась, но теперь Бетти не сомневалась в своих силах. И вперед ее вели не грезы, не амбиции, точнее – не одни только амбиции. У нее появилась задача, появилась цель, появилась raison d’etre[7]. Десять тысяч фунтов, размышляла Бетти, это, конечно, не пустяк, но дело не в деньгах. Главное, что теперь, когда Арлетта умерла, она, по крайней мере, будет знать: в том, чтобы просыпаться по утрам, есть какой-то смысл. Достав шубу из холщового чехла, Бетти развернула ее и, держа на вытянутых руках, слегка встряхнула. Шуба была роскошная. Похоже, на ее изготовление пошло куда больше норочьих шкурок, чем было необходимо, однако, несмотря на это, шуба была удивительно легкой. Бетти надела ее на себя и залюбовалась красивыми складками широкого подола, который доставал ей до середины голеней. Потом она повернулась к Арлеттиному ростовому зеркалу и невольно рассмеялась. В зеркале отразилась хрупкая девочка-подросток, завернутая в каскады блестящего шоколадно-коричневого меха. Отыскав в одном из шкафов туфли Арлетты, Бетти скинула свои полотняные тенниски и всунула ноги в узкие лодочки из натуральной кожи с крохотными золотыми пряжками. Ну вот, так-то лучше, подумала она. В туфлях Бетти стала дюйма на три выше ростом, и огромная шуба выглядела на ней несколько более убедительно. На туалетном столике лежали изящные серьги Арлетты – золотые, с ювелирным хрусталем. Бетти нацепила их рядом со своими простенькими серебряными обручами и, слегка взбив кончиками пальцев волосы, попыталась уложить их в подобие модной прически. Увы, несмотря на все усилия, она по-прежнему выглядела ребенком, для смеха напялившим мамину шубу и туфли. Это было чертовски несправедливо, и Бетти некоторое время разрывалась между желанием скинуть с себя противную «взрослую» шубу и… расхохотаться. Потом она подумала, что, как бы там ни было, теперь это меховое чудо принадлежит ей. Эта вещь досталась ей по наследству. Шуба Арлетты стала теперь шубой Бетти. Шуба, однако, оказалась не единственной вещью, которую Арлетта оставила ей на верхней полке среднего гардероба. Там же лежала и небольшая книга, бережно завернутая в бумагу. Развернув ее, Бетти увидела, что это «Поллианна»[8] – очень старое издание, на обложке которого была изображена светловолосая девочка лет одиннадцати в капоре и желтом клетчатом платье, которая шла по солнечному лугу с корзиной белых цветов в руках. Раскрыв книгу на титульном листе, Бетти увидела надпись: Маленькой мисс Каперс. Надеюсь, ты вырастешь веселой и счастливой девочкой. Твоя навсегда, Арлетта Лафолли. Каперс?.. Бетти во все глаза уставилась на страницу. Клара Каперс. Женщина из завещания? На мгновение у Бетти занялось дыхание. У нее в руках было первое свидетельство того, что упомянутая в завещании Клара Каперс-Джонс действительно существовала и что Арлетта помнила о ней всегда, а не только когда составляла завещание. Еще несколько минут Бетти разглядывала надпись, словно пытаясь прочесть между строк что-то такое, что могло бы стать ключом к дальнейшим поискам – что-то, что могло пролить свет на отношения, существовавшие между Арлеттой и таинственной Кларой, но так ничего и не высмотрела. Наконец Бетти отложила книгу и поплотнее запахнула воротник шубы, зарывшись лицом в прохладный, гладкий мех. От шубы едва заметно пахло деревом старого гардероба, пудрой и немного – старыми духами. Этот запах неотступно следовал за Бетти с тех самых пор, когда она переехала в бабушкин дом, но особенно отчетливо она ощущала его, когда долгими вечерами сидела за туалетным столиком Арлетты, примеряя ее ожерелья, кутаясь в ее шали и кроличьи палантины или водя пробками от духов по своим худеньким запястьям. Так пахла прошлая жизнь Бетти, которую она одновременно обожала и ненавидела, – жизнь, в которой не было ничего, кроме долга и несбывшихся желаний. В последний раз полюбовавшись на себя в зеркале, Бетти решительно выпрямилась и сказала громко, обращаясь к пустой комнате: – Не волнуйся, Арлетта, я найду ее, найду ради тебя. Где бы она ни была, я отыщу ее и отдам ей твой последний подарок. Я обещаю… 7 Бетти еще раз сверила адрес на конверте с номером на двери. Позади нее на стене паба висела табличка с названием улицы: Бервик-стрит. Над кнопкой звонка на двери перед ней была приклеена бумажка, на которой толстым черным фломастером было написано: «Квартира Д». Она определенно не ошиблась, это было то самое место. Так почему же ей никто не открывает?.. Бетти снова надавила кнопку звонка и стала ждать. Ответа по-прежнему не было, и она огляделась. Рыночная площадь перед домом понемногу пустела. Повсюду валялись старые газеты, капустные листья, рваные обертки и подгнившие фрукты. Перед закрытием цены снижались, и продавцы буквально набрасывались на каждого запоздавшего покупателя, наперебой крича что-то насчет «пятидесяти пенни за фунт, если возьмешь все». Небо было густо-синим, как чернила, а в неподвижном воздухе сильно пахло прокисшим пивом, погребом и мочой.