Спасибо, ма! Целую, Дэррил. Погрузил все в угнанный пикап и распрощался ко всем чертям с оклахомской Глушью. В «Ковбой и лассо», а заодно и жизнь Эллы-Лу Дэррил вошел в свой двадцать первый день рождения. Они решили, что это судьба, ибо стали друг для друга настоящей манной небесной. Не прошло и суток, как она забросила в его машину рюкзак со своими сокровищами земными и села рядом. Ехали быстро, сорили деньгами направо и налево, воровали в охотку и при всякой возможности трахались, как кролики. К тому времени, как Дэррила арестовали в Талсе за попытку стянуть обручальное кольцо для любимой, – просадили все до последнего цента. С учетом охотничьего ножа, Дэррилу дали четыре года и препроводили в тюрьму, на сей раз в Оклахоме. Элла-Лу его ждала. Устроилась в бар, перебивалась, отсасывая у клиентов. Ни разу, ни за какие деньги не пошла дальше. Однолюбка. С рвением, не посрамившим бы святого отца во время воскресной мессы, она каждую неделю навещала Дэррила и на очередном уединенном свидании забеременела. Дэррил читал Шекспира, ковырялся в моторах, компьютерах и прочей электронике и учился делать бомбы. Иными словами, приобретал знания, которые пригодятся на свободе. Элла-Лу назвала дочь Дарра, в честь Дэррила, и отвезла кроху в Элк-Сити к бабушке. Застряла там на целых десять дней и чуть не сдохла от долгой разлуки с любимым. Зато бабуля успела привязаться к внучке, а отчим ослабил бдительность. Зная, что мать не позволит отчиму натравить на нее полицию, Элла-Лу прихватила прабабкино серебро – оно досталось бы ей так и так, – бросила младенца и помчалась в Мак-Алестер, чтобы успеть к дню свидания. Может, когда-нибудь им захочется оседлой жизни и они вернутся за дочерью. А пока надо жить и любить каждую минуту на полную катушку – как говорил Дэррил, что поделаешь, роковая любовь! Ребенок в нее не вписывался… Дэррил вышел через три с половиной года за хорошее поведение. Элла-Лу ждала его у ворот в облегающем белом платье и красных шпильках. Только-только дотянули до мотеля, как платье уже полетело на пол, а туфли – к потолку. Оба согласились, что на Мак-Алестер станут смотреть только в зеркало заднего вида, и провели ночь за сексом, закуской и игристым вином, которое Элла-Лу попятила в баре, где больше не будет ни работать, ни отсасывать. Она хотела перебраться к Атлантическому океану, мечтала об огнях и шуме большого города, который так не похож на Оклахому. Заявила Дэррилу, что их судьба – Нью-Йорк, единственный мегаполис им под стать, огромный и яркий. И потому, когда машина зачихала, Дэррил пустил в ход навыки механика, а также запчасти, снятые с чужого авто на парковке, и продолжил путь на восток. Орало радио, рядом, словно продолжение его самого, свернулась калачиком Элла-Лу. Несмотря на все старания, драндулет не выдержал расстояния и скорости и подох как собака. Вот тогда у Эллы-Лу и родилась идея… Дэррил кое-как убрал пикап с дороги, а она изучила данные бортового компьютера и решила попытать удачи на двенадцатом шоссе к югу от Бентонвилла. Вытащила из сумки белое платье и шпильки, подкрасила губы и, наклонившись, расчесала пятерней длинные светлые волосы. Ставку делала на мужчину, одинокого, – такой, завидев ее, не проедет мимо. Платье облегало крутые бедра и всю ее ладную фигуру, а волосы рассыпались по плечам, точно у сирены. Элла-Лу рассмеялась и отпихнула Дэррила, который попытался схватить ее в охапку. – Терпение, малыш, терпение! И не маячь у дороги. Какой-нибудь мужик наверняка остановится помочь! – Если бы только помочь! Мать честная, Элла-Лу, ты заводишь, как черные кружевные трусики! У меня стояк! – Вот и отлично. Женщина может остановиться, а может и нет. Две женщины – тоже не исключено, а двое мужчин – наверняка. В общем, кто его знает… Рано или поздно, малыш, мы своего дождемся! Она провела пальцами по губам, потерлась бедрами о пах Дэррила, отчего тот застонал, и легонько подтолкнула его локтем. – Чуть позже, милый. Смеркается, а люди охотнее помогают, пока светло. Спрячься в кустах. Как я прикинусь беспомощной, если рядом сильный красивый мужчина? Место она выбрала удачно, даже слишком, – солнце уже садилось, а мимо не проехало ни одной машины. – Может, я его еще заведу? – крикнул из кустов Дэррил. – Дотянем до города или мотеля, а там что-нибудь угоним! – Нет-нет, Дэррил, все получится. Надо только… Машина! Дай мне время поиграть, а потом выходи и заканчивай как надо. Да, Дэррил? – Конечно, ты же знаешь. Она встала около пикапа, молитвенно сжав руки, и придала большим голубым глазам выражение надежды и страха. Лицедействовать ей всегда нравилось. Когда автомобиль – очень даже приличный – притормозил, Элла-Лу еще больше раззадорилась. Водитель опустил окно и наклонился к ней через сиденье. – Поломались? – Да, мистер!.. В годах, лет пятидесяти. Дэррилу нетрудно будет его вырубить, связать и оттащить в кусты. – Взял и сломался! Хотела звонить брату – это его пикап, – но телефон не работает, или, может, я забыла оплатить. Вечно что-нибудь забываю… – Заправиться-то не забыли? – Нет, что вы! Генри, мой брат, залил полный бак. Генри Бим (так звали их историка в старших классах), из Фейетвилла. Не слыхали? Мне иногда кажется, его все знают. – Я не местный. Дайте-ка съеду и посмотрю, что к чему. – Спасибо вам огромное! Я уж и не знала, что делать! Да еще темнеет… Он заглушил мотор блестящего серебристого авто. Элла-Лу предпочла бы красное, в тон туфлям, но и так сойдет. Попросил открыть капот. Она беспомощно засуетилась, и он сам потянул за рычаг в салоне. На руке блеснули хорошие серебристые часы, под цвет машины. Вот бы Дэррилу такие… – Тут, по-моему, серьезно. Я в грузовых не очень разбираюсь… Хотите, подброшу до Бентонвилла? Можете звякнуть брату с моего телефона. – Спасибо! Никогда не знаешь, кто остановится – всякое бывает… – Она кинула взгляд в сторону кустарника и продолжила щебетать, чтобы заглушить шорох: – Мама от волнения уже, наверно, с ума сходит! До Бентонвилла – это просто замечательно! Она вас самолично поблагодарит, что доставили меня домой. – Вы же сказали Фейетвилл… – Что? А, ну, это Генри там… Возможно, ее выдали глаза или незнакомец услышал осторожные шаги Дэррила, только он выпрямился и повернулся, как раз когда Дэррил поднял монтировку. Угодило по плечу. Бросился на Дэррила, как черт из преисподней. Все произошло стремительно – взмахи кулаков, кряхтение, возня. Думая только о Дэрриле, Элла-Лу крепко схватила монтировку, которую тот выронил. Размахнулась, со всей силы врезала взбесившемуся доброму самаритянину по хребту и поняла, что ошиблась – его это не остановило. Второй раз прицелилась по ногам. Одна подогнулась, Элла-Лу явственно услышала треск. Даже раненный, он все-таки обернулся и ударил ее наотмашь. Не успела она оправиться и заехать монтировкой по другой ноге, как, яростно вращая глазами, подскочил Дэррил. – Женщину мою не тронь! Убью! Оскалив зубы, Дэррил обрушился на обидчика. Элла-Лу едва успела отскочить, как мужчина потерял из-за ноги равновесие и с окровавленным лицом упал навзничь. Ударился головой о передний бампер пикапа и потом об асфальт. Не раздумывая, она подскочила и со всей мочи дала ему монтировкой по лицу. Раз, другой… Теперь он застыл, глаза на изуродованном лице были широко раскрыты. Кровь стекала и собиралась в лужицу под головой. Элла-Лу тряслась всем телом и пыхтела, как паровоз: