Байбл кивнул, допивая свою пепси. – Если они убийцы, они самоубийцы. В Глинко свои прибаутки любили даже больше, чем аббревиатуры, но эту фразу Андреа никогда раньше не слышала. – Что вы имеете в виду? Он сказал: – Адам Лэнза, Израэль Киз, Стивен Пэддок, Эрик Харрис и Дилан Клиболд, Эллиот Роджер, Эндрю Кьюненен. Благодаря долгой телевизионной диете из повторов «Дейтлайн»[27] Андреа узнала имена массовых убийц и серийных маньяков. Она никогда не видела между ними ничего общего, кроме того, что все они были чудовищами. – Они все покончили с собой, прежде чем их удалось взять под стражу. – Таких, как они, называют интрапунитивными – это такой причудливый способ сказать, что весь свой гнев, осуждение, ненависть и страдание они обращают против самих себя. Существуют документальные свидетельства, что у них были мысли об убийствах и суициде. Они не убивают спонтанно. Им нужно проложить себе путь. Писать об этом, мечтать об этом, говорить об этом, попасть из-за этого в психушку. – Байбл вытер рот и бросил салфетку на тарелку. – Пять лет назад судьи получали около тысячи угроз в год. В прошлом году мы зафиксировали больше четырех тысяч. Андреа не стала спрашивать почему. Сейчас все были обозлены как черти, особенно на правительство. – Кто-нибудь доводил это дело до конца? – С 1979 года было всего четыре успешных покушения на убийство федеральных судей. И одно не совсем вписывается, потому что судья оказался в том же магазине, что и член Конгресса, которая была настоящей целью убийцы. Андреа приправляла свою «Дейтлайн»-диету подкастами о преступлениях. – Габби Гиффордс. – Мне нравится, что ты следишь, – сказал Байбл. – Все убитые судьи были мужчинами. Все убийцы были мужчинами, что мы знаем наверняка, потому что их поймали. Все судьи, кроме одного, были республиканцами. – Байбл сделал небольшую паузу, чтобы убедиться, что она поспевает за его мыслью. – Известно только два случая, когда были убиты или тяжело ранены члены семьи судей. В обоих случаях судьями были женщины, и именно они были изначальными целями. Обе демократки. Преступники в обоих случаях оказались белыми мужчинами средних лет. Оба страдали от затяжной депрессии – оба лишились своей карьеры, семьи, денег. И оба покончили с собой. – Убийцы и самоубийцы, – Андреа наконец поняла, к чему он клонит. Еще одна вещь, которую она узнала в академии, – правоохранительные органы обожают свою статистику. – Понятно. Короче, по прошлому поведению можно предсказать будущее поведение. Вот почему ФБР изучает серийных убийц. Они ищут паттерны. Эти паттерны часто повторяются в серийных убийствах. – Верно. – И именно поэтому вы попросили, чтобы шеф Сыр уведомлял вас о возможных самоубийствах в округе. Белый мужчина средних лет с суицидальными наклонностями соответствует типу человека, который может попытаться убить федерального судью-женщину. – Она дождалась, пока Байбл кивнет. – Но не слишком ли широко раскинута сеть? Я имею в виду, сколько людей в наше время не хотят убить федерального судью, но при этом способны на попытку суицида? – В США происходит около ста тридцати успешных самоубийств в день. Около семидесяти процентов – белые мужчины среднего возраста, большинство используют огнестрельное оружие. – Байбл поднял указательный палец. – Предвосхищая твой следующий вопрос, нет, наш парень не убил себя. Я думаю, он, скорее всего, пытался, но у него не получилось. Такой паттерн у них тоже есть. Если бы они не были неудачниками, они не были бы такими чертовски злыми. И мы знаем, что наш парень не побежал в больницу после неудачной попытки, иначе был бы полицейский протокол, а восемьдесят четыре протокола о попытках самоубийства, составленные в пяти соседних штатах за последние пять дней, не имеют никакой связи с судьей. Андреа почувствовала, как мозг начинает просыпаться. Это было не просто любопытство. Байбл был серьезно увлечен своей теорией. Она спросила: – Почему обязательно должен быть полицейский протокол? Пытаться убить себя – не преступление. – Технически это преступление в Мэриленде и Вирджинии. Это восходит аж к британскому общему праву тринадцатого века, – он пожал плечами. – В штате Делавэр это совершенно законно, но многие способы, которыми люди решают покончить с собой, связаны с нелегально приобретенными наркотиками или неправильно хранящимся оружием. Не говоря уже о том, что всегда находится бывший, или бывшая, или сосед, или коллега, которым есть что рассказать. В этом был смысл, но Андреа все равно процитировала Байблу его же слова: – «Мы не следователи. Наша единственная задача – чтобы судья была в безопасности»? – Ну конечно. Я думал, мы просто чешем языками, подруга. Особо не порасследуешь с этими жирными чизбургерами, только если не хочешь поиграть в Скуби-Ду с изжогой. Спасибо. Рики обходила клиентов с кувшином и обновляла им напитки. Ее челюсти пережевывали жвачку, словно механизм. Она наполнила стакан Андреа, подмигнув ей. – Порядок, милая? – Да, мэм. – Андреа уставилась на свой стакан, пытаясь взять себя в руки. Она все еще была в восторге, что нашла Рики. Она могла только молиться, чтобы Байбл не заметил. Он заметил. – Кажется, ты завела новых друзей. Андреа не ответила на его немой вопрос. – «Специфические детали». – Что-что? – Байбл сделал большой глоток пепси. Она дождалась, пока он поставит стакан на стойку. – Вы сказали, что в письмах, отправленных в кабинет судьи, были упомянуты «специфические детали» ее личной жизни. Именно поэтому угрозы были расценены как заслуживающие внимания. Из этого следует, что, кто бы ни угрожал судье, он ее знает – по крайней мере, настолько близко, что ему известны «специфические детали». – Черт меня за ногу, – поразился Байбл. – А Майк верно подметил насчет тебя, Оливер. Ты цепкая, как клещ. Хотел бы я иметь такую память. Ты этому в школе искусств научилась – вниманию к деталям? Она почувствовала, что сейчас опять будет серия обманных маневров. – Кажется, ты очень хорошо знаешь Джудит. Он снова поднял свой стакан и опустошил его, прежде чем поставить обратно на стойку. Затем стал медленно поворачиваться на стуле, пока не оказался с ней лицом к лицу. – Мы говорим серьезно? – Конечно. – Если нам надо сработаться, Оливер, я должен знать о тебе одну вещь, всего одну. Она чуяла, что он сейчас снова начнет нести ерунду, поэтому готовилась к контратаке. – Я открытая книга, Байбл. Спрашивай о чем угодно. – Открытые пироги или закрытые? – Открытые. Он затаил дыхание, но теперь выдохнул. – Это прямо облегчение. Она не отводила от него взгляда, когда он развернулся и поднял руку, подзывая официантку. Андреа смотрела в окно машины на нескончаемую череду огромных летних домов на западе от Бич-роуд. Ей не нужно было сверяться с городскими реестрами учета имущества – она и так видела, что разрастающиеся особняки поглощали маленькие коттеджи, которые отдыхающие использовали поколениями. Такое же чрезмерное развитие наблюдалось и в Белль-Айлле. Крошечный пляжный домик Лоры казался карликом среди того, что она называла «гаргабняками». Она постоянно жаловалась, что в ее почтовом ящике полно писем с предложениями продать дом за огромный мешок денег. – Уроды, – бормотала она, разрывая очередное письмо. – Куда мне идти? Андреа взглянула на Байбла, который хранил нехарактерное для него молчание с тех пор, как они вышли из дайнера. Из-за подсветки на панели управления шрамы на его лице зловеще сияли. Он барабанил пальцами по рулю, под тихое бормотание яхт-рока из радио. Андреа часто представляла, как поколение ее родителей в глубокой старости будет сидеть в домах престарелых, без конца слушать каверы группы «Дюран Дюран» и периодически выкрикивать персоналу «Ты о чем, Уиллис?»[28]. Несмотря на знакомый ей музыкальный вкус, Андреа не была уверена, стоит ли полностью доверять своему новому напарнику. Он явно знал семью Вон гораздо лучше, чем пытался это представить. По крайней мере, достаточно хорошо, чтобы Джудит приветствовала его как старого друга. Очевидно, он хотел разобраться, кто посылает судье угрозы, хотя ясно дал понять, что расследование – не их работа. И он не делился с Андреа всеми явками и паролями, что было справедливо, потому что она тоже скрывала от него свое альтернативное расследование. Она открыла рот, решив снова попытаться его разговорить, но потом вспомнила его слова про термометр. Он вел себя слегка холодно, значит, и ей нужно охладить свой пыл. Ее взгляд снова упал на внушительные особняки. Она все еще находилась на стадии сбора информации по нераскрытому делу Эмили Вон. Суть в том, что никто не знал наверняка, виновен ли Клэйтон Морроу в убийстве Эмили. Андреа надеялась, что виновен, потому что это не только удержит его за решеткой, но и принесет покой семье Эмили. Но она также осознавала, что начинать расследование с ответа и двигаться от него в обратном направлении – скользкий путь. Не нужно много месяцев обучаться в Глинко, чтобы понимать, что поиск мотива, орудия и возможности – это отправная точка любого расследования. Андреа попыталась применить эту формулу к жестокому нападению, ставшему причиной смерти Эмили. Орудие было простое – кусок деревяшки, которой замахнулись как бейсбольной битой. Старший шеф Стилтон идентифицировал ее как кусок деревянного поддона, который валялся в том же переулке, где на Эмили напали. Предположительно, его выкинули из окна машины, потому что выгульщик собак, сообщивший о находке, обнаружил кусок разбитой окровавленной деревяшки у дороги между центром города и «Скитерс Грилл». Возможность тоже была очевидная – почти все выпускники старшей школы Лонгбилл-Бич в ту ночь были в центре города на празднике. Как и учителя, которые выполняли обязанности кураторов, и родители, которые не пожелали остаться в стороне. Учитывая средний возраст гостей на выпускном, Андреа предположила, что почти у всех был доступ к тому или иному личному транспорту. Тело Эмили не само доехало до мусорного бака на окраине города. Оставался мотив, и здесь не было мотива серьезней, чем сохранение тайны. Наиболее вероятной причиной нападения на Эмили было желание отца ее ребенка остаться неизвестным. Судя по всему, Эмили подчинялась этому его желанию. Этот вопрос раз за разом поднимался в свидетельских показаниях, и ни у кого не было ответа. В 1982 году не бывало залетных папаш. Если девушка залетала от тебя, ты либо женился на ней, либо шел в армию. Если Клэй не был отцом, то следующими претендентами были Нардо и Эрик Блейкли. В нескольких свидетельских показаниях школьников читалась бесспорная зависть к этой компании. Их описывали как высокомерных, закрытых и, по словам одного свидетеля, склонных к инцесту молодых людей. Рики вышла замуж за Нардо. Было логично, что один из парней заинтересуется Эмили. В том, что Эмили станет его защищать, было уже меньше логики. Если только она не боялась назвать его имя, потому что знала, что он убьет ее. Для того, кто не провел больше четырех месяцев в тренировочном центре для офицеров федеральных правоохранительных органов, самым простым решением мог бы показаться тест ДНК. К сожалению, такой ломовой путь, как сравнение ДНК Джудит и Андреа, не даст однозначного ответа. Между единокровными братьями и сестрами нельзя с точностью установить родство без ДНК обеих матерей, и, очевидно, ДНК Эмили в материалах дела не было. Такие сайты, как Анцестри. ком, полезны для отслеживания семейного ДНК, но опять же, чтобы найти совпадения, нужно внести данные в систему, и опять же, совпадения могут быть лишь косвенным доказательством родства. Еще есть КСИД, Комбинированная система индексов ДНК – база данных ФБР по осужденным преступникам. Насколько знала Андреа, ни Нардо, ни Эрик Блейкли никогда ни за что не привлекались и уж тем более не были осуждены. ДНК-профиль Клэйтона Морроу, опасного преступника, в системе, конечно, был. Даже если Андреа удастся взять мазок у Джудит, не было законного способа внести в систему ее данные для сравнения. Нужно было согласие руководства и ордер, и никто, даже Джаспер, не смог бы добыть их без ведома Клэйтона Морроу. А если Клэйтон Морроу узнает, он пойдет на все, чтобы остановить этот процесс. Трель телефона оторвала Андреа от размышлений. Байбл взглянул на гигантский сенсорный экран на панели управления, на котором было написано «БОСС». Он нажал кнопку ответа. – Байбл и Оливер на громкой связи, босс. – Принято. – Удивительно, но хриплый голос принадлежал женщине. – Уполномоченная Оливер, добро пожаловать на службу. Мне жаль, что меня не было на месте, чтобы поприветствовать вас лично, но, как вы знаете, ваше назначение в мое подразделение прошло в обход стандартной процедуры.