– Дело вот в чем, ребята работают, никого не трогают, как вдруг на острове случается убийство, в очень плотной близости от быстровозводимой деревни экологов. Там на Ольхоне просто так в северную часть, что считается заповедником, не попасть. В Хужире необходимо получить платный пропуск. Конечно, пост, где проверяют документы, можно обойти, но на территории производится постоянный объезд, и, если поймают без пропуска, штраф в десять раз больше, чем билет. А так как территория в принципе не такая большая, то не попасться практически невозможно. Об этом знают все, и самостоятельные туристы, и те, что идут с гидом, поэтому берем за точку отсчета, что там, где произошло убийство, неизвестных людей не было. – Что мы знаем про место происшествия? – спросила Зина. – Ну начнем с общей информации: Хужир – это столица Ольхона, дальше идут только свои либо зарегистрированные туристы. За небольшой деревенькой Харанцы есть Урочище Песчаное, длинное побережье с дюнами из движущегося песка и эффектными ходульными деревьями, оголившими свои корни. Вот именно там пять дней назад нашли первую жертву, это был молодой шаман, только недавно начавший работать на Ольхоне с туристами. Шаман висел на одном из корней столетнего дерева в петле, был одет в национальную одежду, на лице была маска, а бубен разрезан пополам и по частям вставлен в обе руки. Со стороны казалось, что человек его попросту разорвал. – Откуда подробности? – поинтересовалась Зина. – Все от той же заявительницы, – сказал Эндрю, – первую жертву нашла именно она, это очень близко к деревне ученых. – Так может, это месть своих же? – предположила Зина. – Понимаешь, повесили его на священном для всех в этих краях дереве, на одном из старейших ходульных дерев. Священная лиственница, которая словно бы стоит на своих корнях, оголяя их над землей. Ни один бы местный так не поступил, это все равно что осквернить память духов. – Второе, – спросила Зина. – Второе тело нашли через три дня, то есть вчера, на противоположной стороне Ольхона, со стороны большого моря, – продолжил Алексей. – Какого моря? – поразился Эндрю. – Ну на Байкале все местные жители называют его только морем и никогда озером, это тоже считается неуважением к одушевленному, как им кажется, Байкалу. Поэтому восточное побережье Ольхона выходит к большому морю, там, где ширина Байкала самая широкая, а западная часть к малому, там, где виден западный берег Байкала. Так вот, на восточном побережье Ольхона есть гора Жима, она тоже является сакральным объектом местного шаманизма, да там, мне кажется, куда ни посмотри, все святыни. На горе нашли местную жительницу, двадцати пяти лет. Лежала она над самым обрывом, а ее заплетенные в круг косы были спущены со скалы. Причем поговаривают, что косы она так сроду не плела, и как убита была, наша заявительница Дарья Дмитриевна тоже не знает, потому что хоть и прибежала она туда, как и все местные жители, узнав о трагедии, но видимых повреждений не увидела. В толпе же местные шептались о духах и жертвоприношении, – закончил свой рассказ Алексей. – Информации из СМИ практически нет, – обескураженно сказал Эндрю, – что очень странно, убийства очень кричащие, но, видимо, решили замолчать. Хотя надо признать, сделать это в современном мире очень трудно, у каждого есть телефон и возможность прославиться страшными снимками в интернете, но здесь тихо, как в танке. Как-то даже не верится, что на Ольхоне не нашлось ни одного выскочки. – Я так понимаю, полиция работает, зачем нашей наиумнейшей красавице тратиться на нас? – Зина задала закономерный вопрос, который напрашивался сам собой. – А вот это очень хороший вопрос, – сказал Алексей и так улыбнулся, что стало понятно – ответ на этот хороший вопрос у него припасен на сладкое. – Ладно, не томи, – произнесла Зина, вдохнув, у нее не было настроения играть в доброго начальника, восхищающегося своими подчиненными. – Эту полугодовую экспедицию, которая длится уже месяц, спонсирует, а по моему предположению, очень хорошо спонсирует наш самый молодой российский олигарх Даниил Васильевич Бровик. – Ого, – засмеялся Эндрю, – видимо, достаточно загрязнив своими заводами экологию нашей родины, он решил ее восстанавливать. – Возможно, хотя заводы – это его не основной вид деятельности, – согласился Алексей, – но я не верю в меценатство нашего олигархата, обычно если покопаться, то там можно найти настоящие причины. – Да бог с ними, – перебила их рассуждения Зина, – дал денег на благое дело и ладно. Главное, я, кажется, понимаю теперь причину, почему наша мисс гениальность так хочет помочь следствию и прекратить эти убийства. – Почему? – удивился Эндрю. – Потому что наши олигархи не любят шумихи, – ответил за Зину Алексей, – тем более такого плана. – Точно, – согласилась Зина, – его имя должно быть в новостях рядом с хорошими, а никак не с плохими событиями, и Снежная королева попросту боится потерять спонсора. Именно в этот момент в «избе» прозвенел звонок в дверь. Друзья переглянулись, спрашивая друг друга, к кому пришел посетитель, и поняв, что гость неожиданный, все напряглись. В «избу» просто так не приходили, исключительно по специальному приглашению либо свои. Приглашенных в ближайшее время не предвиделось, а свои сейчас все здесь, не считая Моти, которая была доставлена с Сашкой домой, и скорее всего, эти двое, натерпевшись за сегодняшний день страданий, уже видят десятый сон. – Добрый вечер, – сказала вошедшая девушка и опустила голову в пол. Ее волосы огромными локонами тут же упали на лицо, скрыв выражение лица посетительницы. Эндрю, который открывал гостье дверь, сейчас стоял позади и разводил руками в стороны, показывая тем самым, что он ничего не понял. – Здравствуйте, Вика, – поприветствовала вошедшую девушку Зина, у нее была прекрасная, можно сказать, феноменальная память, и потому она без труда вспомнила имя сегодняшней случайной знакомой. – Я согласна на подработку, – просто произнесла девушка, не поднимая глаз и по-прежнему глядя в пол. – Ну это уже полдела, – махнула головой Зина, – сейчас, если вас одобрит программа, мы объясним вам, в чем суть дела. Скажите, пожалуйста, а как вы нас нашли? – поинтересовалась Зинаида. – Насколько я помню, мы не оставляли вам никаких координат. – Когда мы уходили из полиции, Тихомир Федорович насильно вручил мне клочок бумаги, где был записан его телефон, сказал, пригодится. Я позвонила ему и спросила про вас, что вы предлагаете, и когда узнала, что ничего криминального, попросила ваши координаты, он сказал, вы еще здесь и можно прийти, несмотря на позднее время. – Почему вы передумали, мне кажется, спрашивать не стоит, а об остальном говорить рано, – подытожила их разговор Зина. – Эндрю, проходите в гостиную с Викторией, и пусть программа обработает ее психотип. Алексей и Зина, встав у тайного стекла в аппаратной, следили за девушкой и Эндрю, было что-то в этом неправильное, словно кто-то толкал эту девчонку в их расследование. Зине опять захотелось оглянуться. Такого чувства уже не было год. Последний раз она его испытывала, когда они расследовали групповое убийство в Калининградской области. Но только они закончили, чувство, что твоими действиями управляют, прошло и не возникало ни разу до сегодняшнего дня. – Девочка симпатичная, – начал Алексей, – только словно не знает этого. Такие шикарные черные кудри, явно натуральные, но пострижены так топорно, словно это делал неумеха, дома на табуретке, оттого и торчат в разные стороны. – Согласна, – махнула головой Зина, – и глаза красивые, если абстрагироваться от синяка, который ей сегодня поставила твоя жена, то они большие и черные, как пуговки, но опять же совершенно без косметики. Если бы ее лицу добавить немного макияжа, то оно бы заиграло и стало даже очень привлекательно. – И эти перчатки, – продолжал Алексей, – хотя я думаю, они не просто так. – Вот понаблюдай за ней, – сказала Зина, – девушка интуитивно постоянно прячет руки то под стол, то в карман, там что-то не то. – Согласен, – сказал Алексей. В этот момент Эндрю, который знал, что коллеги сейчас наблюдают за ними, незаметно для их гостьи, утвердительно махнул головой. – Ну что ж, Зина, – по-деловому сказал Алексей, понимая, что они нашли последнего дилетанта в группу, – давай распределять роли. Наш зоолог и Эндрю пойдут к ученым как пополнившие их ряды специалисты. Вике подберу должность, связавшись с красавицей-руководительницей, Эндрю предположительно посоветую, как спеца по компьютерам, мол, приехал установить новую программу для исследований. Далее, ты и Тихомир Федорович полетите в туристической группе. Сейчас на Байкале не сезон. Не протолкнуться там обычно зимой, как только встает лед и можно полюбоваться красотой замерзшего Байкала, а главное, его пещер. В некоторые можно попасть исключительно только по льду. На Байкале их в принципе много, но больше всего таких ледяных пещер на Ольхоне. Я был там однажды зимой, ты даже представить не можешь, какая там красота. Там такие эффектные природные инсталляции, что мультфильм «Холодное сердце» с его снежными замками кажется так, просто рисунком. Ну и конечно, много туристов летом, когда вода озера, простите моря, прогревается и, например, на песчаных пляжах Ольхона можно даже позагорать, ну а пешие прогулки по мысам и утесам становятся комфортными. Сейчас же туристов крайне мало, даже переправа только открылась, да и то ходит всего один паром «Дорожник», остальные начнут курсировать только в начале июня, когда и начнется настоящий туристический сезон. – Может, это и хорошо, – сказала Зина, записывая в свой блокнот всю информацию, – она была приучена дедом доверять ручке и бумаге. «У нас, – говорил он ей, – есть разные виды памяти. Так вот чтоб запомнить информацию надолго, воспользуйся сразу несколькими: зрительной, слуховой и осязательной, тогда информация не пропадет, а всплывет в нужный тебе момент. Если же воспользоваться только одной, есть шанс упустить важное». Поэтому Зина всегда писала ручкой, потом рисовала схемы и проговаривала их вслух, создавая свою модель. От этого дано условного уравнения, которое ей предстояло решить, всегда было словно под рукой. – Согласен, тем более что после начала переправы заехала только первая группа организованных туристов. Причем нам очень повезло, группы в нужную нам гостиницу набирают не более пяти человек, и делает это старик, живущий недалеко от всех наших событий, называющий себя потомственным шаманом. Вы поедете во втором заезде, первая группа заехала неделю назад и покинет остров с вашим приездом. Я почитал, в рекламе пишется, что жить вы будете в доме бывшего главного шамана острова, он будет рассказывать вам о интересных местах, а его помощник кормить вкусными бурятскими блюдами и сопровождать по острову до всех имеющихся там достопримечательностей. Длиться такой тур будет неделю, нам достаточно, и стоит довольно дорого. – Развод, – ухмыльнулась Зина, – хотя нам всё равно, лишь бы быть поблизости к местам убийств. – Ты знаешь, я списался с авторами отзывов под этим туром, как ни удивительно, но все только положительные, и люди пишут, что и правда это очень круто и стоило того. В сезон на этот тур невозможно записаться, потому что он проводится лишь раз в неделю и не берет больше пяти-шести человек. В этот раз вас будет в группе пять, вместе с тобой и Тихомиром Федоровичем. Кстати, программа требует, чтобы вы летели как незнакомые люди, так что в пару мы вас определять не будем, – пошутил Алексей. – Ну и на этом спасибо, – усмехнулась Зина, представив себя парой с пятидесятилетним историком с широкими желтыми подтяжками. Шаман – Да, – тихо протянул Ванжур, посмотрев любительские фотографии Алтана с места происшествия и выслушав его версию, – зря мы, наверное, с тобой туристов собрали, надо было подождать немного, я виноват, занят был своими бедами. – Не говори глупости, – бодро сказал Алтан, помощник и единственный друг. Он очень громко со свистом отпивал из кружки горячий чай с молоком, и по его лицу казалось, ничего вкуснее в мире нет. Время было уже давно за полночь, мальчишка, наевшись до отвала и помывшись в бане, спал крепким сном. Алтан уложил его в комнате, которая раньше принадлежала его матери. В это же время на большой кухне с печкой и огромным деревянным столом шло небольшое собрание, больше похожее на разбор полетов. – Не глупости это, – продолжал вздыхать Ванжур, – другие туристы все живут в гостиницах в Хужире или Харанцах, да и мало их сейчас еще. Наши же живут здесь, ты бы глаз с них не спускал. – Так это и понятно, – усмехнулся Алтан, – давеча пока я тебя встречал, им пикник устроил с мангалом и баней, так они до сих пор там, на заднем дворе поют. Гитару у меня попросили и поют. Тут такое дело, – замялся Алтан, – они продлили себе отпуск, говорят, еще на следующий заезд остаться хотят. – Знают про убийства и хотят остаться? – нахмурившись, спросил Ванжур. – Так глупые люди, что поделат, – снисходительно сказал Алтан, – знаешь, мне кажется, что они это все как приключение принимат. Вот приходил к ним полицейский, спрашивал, кто что видел, а они такие довольные, рты до ушей, отвечают, хохочут. Одно слово, городские. – Так завтра новая группа прилетат, – посмотрел в записи Алтана Ванжур, – не дело это. – Так я про то и говорю, из новой группы трое отказались, прилетят только двое. Так что пусть эти еще остаются, нам деньги нужны с тобой, нам мальчонку вон поднимать теперь надо. Кстати, ты заметил странность, в баню один пошел, не дал мне ему и спинку потереть, а после хотел зайти проверить, все ли нормально, так он закрылся. Табуретку подвинул и припер ею дверь. – Не привык он к нам, – сказал Ванжур грустно, – по-другому жил в Швеции с родителями, к другим правилам приспособлен. Ты сильно не лезь, не хочет, пусть делает как знает. Он по-русски понимает, внучка его научила, и говорить скоро снова начнет. Попрошу духов с него страх снять, и заговорит. Но сейчас нам надо вести себя с ним очень аккуратно, нежно, у него душа разорвана в клочья и каждое прикосновение к ней болезненно, даже если мы его будем делать от большой любви. Это все равно что гладить по свежей ране, это не успокаивает, а делает еще больнее. Сначала надо дать ранам затянуться, перестать кровоточить, а уж потом согревать своей любовью. – Да я что, – пожал плечами Алтан, наливая себе очередную чашку чая, четвертую уже за вечер, – только жалко его, отогреть хочется. Совсем на Светлану не похож, но бравенький паря, – сказал мужчина и на его маленьких глазах выступили слезы, – я помню ее в таком возрасте, веселая, умная, красивая, когда я к школе подвозил, дети сразу обступали ее со всех сторон. Почему ты не остановил ее, ты ведь знал, по сыну своему Николаю знал, что шаманская болезнь не даст жить обычной жизнью. – Я надеялся, она девочка, да и не было у нее никаких знаков, – сказал Ванжур, словно в сотый раз оправдывался, и, подняв прядь своих длинных волос, показал свой знак, отсутствие уха. – Ты же знаешь, у каждого шамана должен быть свой знак, что-то неправильное в теле, не так как у обычных людей. У нее ничего не было, ничего. Я решил, что мой сын, ее отец, за все рассчитался. Что в ней кровь матери и нет шаманского наследия, – в его голосе было столько горя и отчаянья, что казалось, они заполнили эту комнату целиком и скоро здесь будет нечем дышать. – Она была так счастлива, – тяжело закончил бывший главный шаман, – ведь у моего брата получилось, у него не было знаков, и он уехал в Москву и прожил долгую жизнь. Я надеялся, что и у Светочки получится. – У парнишки тоже нет знаков, – сказал Алтан, но глядя, как больно сейчас другу, не стал продолжать. – Что с убийствами будем делать? – решил он перевести тему. – А ничего не будем, – сказал Ванжур. – Балта прав, я уже никто, так, экскурсовод по Ольхону. Будем моего правнука растить и туристов встречать, пока у нас это получается. Главный шаман на острове сам разберется. – Уверен? – спросил Алтан огорченно. – Нет, – честно ответил Ванжур и поджал губы, он всегда делал так, когда злился. – Шаманы шепчутся, что кто-то решил найти золотого орла китайской колдуньи, ведь первые два убийства на точках, – как бы между делом сказал Алтан и вновь прихлебнул чай. Ветер на улице стучался в стекла и, казалось, старался разорвать крепкий дом. – Шалит Баргузин, – словно не заметив слов друга, сказал Ванжур, – в этом году как никогда, – и помолчав немного, тихо добавил: – Этого просто не может быть, но если шаманы правы, то будут еще два убийства, – в голове же засела устойчивая мысль – завтра обязательно надо съездить на гору Шаманку, проверить тайник. После этих слов за черным окном завыл ветер, протяжно и страшно, словно раненый зверь, но двое мужчин, что сидели за столом под старым абажуром, по-детски испуганно вздрогнули. Потому как они знали, что так завывать могут только духи, которые пытаются предупредить о чем-то глупых людей. Глава 5 Вика летела на маленьком легкомоторном самолете и не чувствовала ни страха, ни шума двигателей, которые крутили небольшие лопасти воздушного автобуса. Это были ее первые полеты в жизни, и она была уверена, что будет страшно бояться. Но ни в самолете Москва – Иркутск, ни в этом, который летел на Ольхон, страха не было абсолютно. Так как кресла в салоне находились ниже крыла, то можно было наблюдать движение лопастей двигателя на фоне красивых видов Байкала. От этого великолепия захватывало дух, но казалось, красивые виды никого кроме девушки не приводят в трепет. Люди в маленьком салоне, в котором даже от пилота отделяла всего лишь шторка, громко кричали друг другу и оттого стоял целый хор человеческих голосов из русского и какого-то еще непонятного ей языка. Вика, казалось, не слышала этого крика, в голове стояли лишь горькие слова, что вчера вечером бросала ей в лицо мать, страшно и отвратительно брызгая слюной изо рта. – Ты ошибка природы, – кричала она, – за что меня так покарал бог, за что! – при этом она картинно поднимала руки к потолку, словно и вправду стараясь услышать оттуда ответ. – Я знала, что дурные гены не позволят мне воспитать тебя человеком, и как я ни старалась, гены твоего дегенерата папаши вылезли в тебе своей натурой. Вика не знала того, кто виноват в ее ненормальности. Он был как Воландеморт, тот, кого нельзя называть. Мать запрещала о нем говорить, а также в доме не было ни одной фотографии этого «подлеца». Единственная история была о том, что, когда отец узнал, что Вика родилась с дефектом, бросил и мать, и новорожденную девочку. Также мама любила рассказывать о его бракованных генах, что и его отец и брат были алкашами, да и папаша все больше прикладывался к бутылке, и потому мать была только рада его исчезновению из ее жизни. Но, видимо, радоваться мать в полную силу не могла, так как этот «урод» оставил свои гадкие гены в ней, в Вике, тем самым на всю жизнь заставив мать страдать. Когда Виктория была маленькой, то в такие минуты бедной девочке хотелось провалиться сквозь землю. Каждый раз после очередной истерики родительницы она садилась в ванну и до крови терла свою кожу, пытаясь стереть невидимые ей «поганые» гены. Повзрослев, конечно, она уже понимала, что мочалка и мыло не помогут ей очистить себя, но уже ничего не могла с этим поделать и по-прежнему, как и в шесть лет, садилась в ванну и до крови стирала свою белую кожу.