Так что девушку женщина смогла рассмотреть только сейчас, и то после того, как она сняла свой плащ, убедившись, что в доме кроме женщины и сумеречных никого нет. И теперь хозяйка изо всех сил улыбалась, надеясь, что мужчины хоть ненадолго оставят ее с девушкой наедине, и ей удастся что-нибудь выведать. Кто для них эта девушка? Подруга? Сестра? Пленница? Но почему тогда брюнет так прижимал ее к себе, словно нес самую великую ценность? Хоть бы удалось с ней поговорить! Но сумеречные смотрели на хозяйку волком, а сама девушка молчала, опустив голову. А когда женщина дотронулась до ее плеча, вздрогнула и посмотрела испуганно такими удивительно синими глазами, что женщина застыла, словно завороженная. Брюнет окинул ее злым взглядом, и женщина попятилась, убрала руку. – Я хотела узнать, что госпожа будет на завтрак, – пробормотала хозяйка, стараясь опять поймать взгляд синеглазки. – Мне все равно, спасибо, – тихо ответила девушка. – Принесите ей кашу, выпечку, и молоко, – распорядился брюнет, даже не интересуясь, есть ли все это у хозяйки. Хотя сумеречные обладали магией, так что вполне возможно, мужчина нечего не спрашивал, потому что знал ответы. Когда все указанное было на столе, девушка тихо вздохнула и медленно принялась за еду. Мужчины сидели неподвижно, хоть и расслабленно, и уходить, похоже, не собирались. Так что женщина разочарованно постояла и ушла в кухню, периодически оттуда выглядывая. Но картина не менялась. * * * Оникс неторопливо пила молоко из большой кружки и смотрела в окно. Погода портилась, небо затягивалось темными тучами, обещая грозу. В обители, когда шел дождь, старая Марвея говорила, что это плачут небесные заступники, а когда гремел гром, что они гневаются, глядя на бесчинства людей внизу. Но даже в детстве Оникс не очень-то ей верила и совсем не боялась. Впрочем, девочку, выросшую в окружении мрачных стен из черного дерева, умирающих стариков и старух в масках, вообще трудно было испугать. Так думала Оникс до встречи с аидом… Она тряхнула головой, прогоняя эти мысли. Оникс заметила любопытный взгляд хозяйки, но слишком свежа в ее памяти была смерть кузнеца, пытающегося ей помочь, и потому рисковать чужими жизнями, девушка больше не хотела. И старалась даже не смотреть на дородную, румяную женщину. – Думаю, придется задержаться, – сказал аид, – переждем грозу здесь. Если сумеречные и удивились, то вида не подали. Для мужчин, закаленных в боях, гроза не представлялась препятствием. Ну, гремит сверху, да льет, не особо и беспокоит, плащ и капюшон, вот и все дела. Но удивляться или задавать вопросы аиду никто не осмелился. Решил задержаться, отлично, им же лучше. Хотя, конечно, все разом поняли причину их остановки. Эта причина сейчас с безучастным видом смотрела в окно, аккуратно отламывала тонкими пальцами кусочки сдобы и отправляла в рот. И каждый из них старался не облизываться и дышать не слишком шумно, глядя, как она это делает. Сумеречные не знали, были ли это чары, или просто девушка была красива, но от ее присутствия у всех слаженно перехватывало дыхание, и каждый из них ловил себя на таких мыслях, которые очень старался скрыть от остальных, но сны всем четверым снились примерно одинаковые. Оникс на заявление аида не откликнулась и головы не повернула, хотя нежданная остановка ее обрадовала. Тело все еще болело после скачки в седле, да и любая остановка продлевает ей жизнь. И дает еще один шанс. Доев, она поднялась и по привычке, как в обители, понесла тарелку на кухню. Аид перегородил ей дорогу так быстро, что она только вздрогнула. Подняла на него испуганные глаза. – Иди наверх, – приказал он. Оникс молча развернулась, поставила тарелку на стол и пошла к лестнице. В своей комнате она походила из угла в угол, не зная чем себя занять. На улице лил дождь, и в комнате стало темно и прохладно. Она застыла у окна, рассматривая водяные дорожки. Предательница-дверь даже не скрипнула, когда он вошел, так что Оникс уже привычно вздрогнула, ощутив обнявшего ее мужчину. Она вздохнула. – Ты не можешь оставить меня в покое? – с тоской спросила она. – Не могу, раяна, не могу. Меня тянет к тебе невыносимо. Ты должна быть благодарна мне. Мы сейчас не трясемся в седлах под ливнем, а находимся в тепле… и уюте. – За что мне быть тебе благодарной? Если бы я не встретила тебя, сейчас я была бы дома. Как же я жалею о том дне! Жалею, что не оставила тебя подыхать… – Тебе так хорошо удается меня злить, раяна. Говори еще. Оникс осеклась, почувствовав его возбуждение. Он скользнул ладонями по ее телу. Сжал ей грудь. – Я хочу посмотреть на тебя, – сказал он, – разденься. – Нет! – Да. Ты будешь делать то, что я говорю. – А то что? – с отчаянием спросила она, – будешь бить меня? Или снова причинять боль? Он рассмеялся. – Нет, раяна. Тебе – нет. Я буду причинять боль другим, например, нашей славной хозяйке. Я могу сделать ей очень больно… Хочешь? Оникс передернула плечами. Чудовище. – Разденься, – снова приказал он и отошел, сел в кресло, вытянул ноги. Оникс не поворачиваясь, скинула сапоги, торопливо стянула камзол, рубаху и штаны. Застыла, все также глядя в окно, но уже не видя дождя. – Иди сюда. Она резко повернулась, и подошла, не поднимая глаз. Смотреть в его лицо, девушке не хотелось. Он протянул руку, дернул ее на себя, усадил на колени, спиной к своей груди. Оникс забилась. – Ты так возбуждаешь меня, – протянул он, – сделай так еще. И она застыла, напряженно выпрямив спину и сведя колени. Аид распустил ей волосы, рассматривая прядки на свет, наматывая их на свою ладонь, пропуская через пальцы. Его дыхание учащалось, и Оникс дрожала от страха. Аид перекинул волосы ей на грудь, чуть нажал на спину, заставляя девушку немного наклонится вперед. Левой рукой он держал ее поперек талии, а правой водил по спине, там, где цвел лори. Ее цветок двигался за его рукой, перемещался, и Оникс было слегка щекотно, и она снова заерзала, пытаясь избежать этого прикосновения. Аид за ее спиной издал тихий рык и опрокинул ее на себя. Руки в перчатках легли на ее грудь. Оникс старалась не смотреть. Она ненавидела его руки и эти черные перчатки, которые всегда были на нем. – Поерзай еще, – выдохнул он. Девушка тихо всхлипнула и чуть-чуть передвинулась. – Ммм, как сладко… – сказал он, – ты даже не представляешь, что я мечтаю с тобой сделать, сладкая раяна. – Рада, что у меня не столь больная фантазия, – тихо отозвалась она. Он снова рассмеялся. – Мне нравится твой язык. Как жаль, что я не могу применить его по назначению. Но мне понравились наши игры в воде. У меня для тебя… подарок. Лавьер вытащил из кармана длинную нитку розового жемчуга. Настоящее богатство… Оникс с отвращением отвернулась. – Не нравится? А ты привереда, раяна. Тогда найдем этой безделушке другое применение. Он сделал из нити петлю и стал медленно проводить ею по телу девушки. Жемчужины были гладкие и прохладные, и рождали в теле приятное ощущение мягкости… нежности… неги. – Тебе ведь нравиться? – тихо спросил он. Оникс не ответила, какая разница, что ей нравится? Он ведь все равно будет делать то, что хочет. А сейчас аид хотел забавляться… И помешать ему Оникс не могла. Гладкие жемчужины скользнули по ее животу, а потом он отпустил петлю, и бусины упали вниз. – Раздвинь ноги, – приказал он, – вот так… Он пропустил жемчужную нить между ее ног и сдвинул их. Только теперь бусины лежали на ее самом чувствительном месте и глубоко между ее нижних губ и ягодиц. А потом он стал эту нить двигать. Вверх-вниз. Вверх-вниз. И снова. Гладкие бусины скользили, а по телу Оникс пошла сладкая тягучая волна. – Вот так, раяна… вот так, – шептал он, прижимая к себе ее тело, – а теперь назови мое имя. Вверх-вниз. Чуть быстрее. Чуть глубже. Оникс забилась, пытаясь вырваться. Но из его хватки вырваться было невозможно… – Давай, раяна, назови. – Ран. – Еще раз. – Ран… – Добавь, я хочу тебя, – он дышал тяжело, и Оникс чувствовала, как под ягодицами напряжен его член. Там словно все огнем горело, рвалось сквозь ткань штанов к ее телу. Вверх-вниз. Оникс ненавидела жемчуг. – Говори. – Ран. Я хочу тебя. – Да… – он не прошептал, простонал. Сжал ее сосок, и задвигался, чуть насаживая ее на себя и не переставая двигать жемчуг. Оникс выгибалась от этой сладкой пытки и ненавидела уже и его за то, что он делает это, и себя, за то, что не может сопротивляться. – Скажи: Ран, не останавливайся… Ран, еще… Оникс повторила. Ран Лавьер кусал губы, чтобы не сорваться. Он снова не сдержался, снова пришел к ней. Знал, что это мучительно, что это лишь иллюзия близости, которая не удовлетворяла его и заставляла только мучиться, но все равно пришел. Он хотел видеть ее. Ее лицо, ее тело. Хотел слышать, ее стоны, ее дыхание. Хотел, чтобы она называла его по имени, и желала близости…Он умел играть в эти игры, использовать для возбуждения не только руки и язык, но и другие предметы. И покупая в городе нить розового жемчуга, он уже знал, зачем…