* Перевод sonate10 Несколько слов от sonate10 Этот перевод был двойной. Я не знаю китайского языка, поэтому переводила с английского. Времени это заняло очень много, а труд, в общем, неблагодарный. Меня заставляла двигаться вперед любовь к книге и чисто спортивное упрямство. Поскольку в романе довольно много говорится о временах и реалиях «культурной революции», а также в изобилии употребляется научная терминология, мне пришлось внести свою лепту в сноски, за что прошу прощения у нелюбителей сносок. Примечания в книге принадлежат трем авторам: самому Лю Цысиню, Кену Лю, переводчику романа на английский язык, и мне, переведшей ее на русский язык; обозначены они соответственно как «прим. автора», «прим. К. Л.» и «прим. sonate10». Я глубоко благодарна за помощь и поддержку в создании этого перевода моему редактору vconst’у; знающему и тонко чувствующему консультанту Дмитрию; Альберту Крисскому — опытному драгоману, сверившему текст по китайскому оригиналу; Гар Гарычу, рассказавшему мне много нового и интересного о Китае эпохи «культурной революции»; Red China Devil за его неоценимые советы; другим участникам и администрации форума «Восточное Полушарие», всем моим друзьям и «болельщикам», а также несравненному, великолепному, волшебному мистеру Гуглу. Всем огромное спасибо! Действующие лица В китайских именах первой идет фамилия, затем личное имя Семья Е Е Чжэтай — физик, профессор Университета Цинхуа Шао Линь — жена Е Чжэтая, физик Е Вэньцзе — дочь Е Чжэтая, астрофизик Е Вэньсюэ — сестра Е Вэньцзе, член организации хунвэйбинов База «Красный Берег» Лэй Чжичэн — политический комиссар базы «Красный Берег» Ян Вэйнин — главный инженер базы «Красный Берег», бывший студент Е Чжэтая Настоящее время Ян Дун — дочь Е Вэньцзе и Ян Вэйнина, физик, специалист в теории струн Дин И — близкий друг Ян Дун, физик-теоретик Ван Мяо — исследователь в области наноматериалов Ши Цян — полицейский детектив, также известный под прозвищем Да Ши Чан Вэйсы — генерал-майор Народно-Освободительной Армии Китая Шэнь Юйфэй — японка, физик, член общества «Рубежи науки» Вэй Чэн — муж Шэнь Юйфэй, гениальный математик, затворник Пань Хань — биолог, друг/знакомый Шэнь Юйфэй и Вэй Чэна, член общества «Рубежи науки» Ша Жуйшань — астроном, один из студентов Е Вэньцзе Майк Эванс — наследник нефтяного магната Стентон — полковник морской пехоты США, руководитель операции «Гучжэн» ЧАСТЬ I БЕЗМОЛВНАЯ ВЕСНА 1 Годы безумия Китай, 1967 год Уже второй день Красный союз вел осаду штаба Бригады Красной охраны имени Двадцать восьмого апреля. Вокруг осажденного здания неустанно реяли красные флаги, словно костры, постоянно жаждущие дров. Командира Красного союза снедала тревога, но не из-за противника: две жалкие сотни хунвэйбинов[1] из Бригады имени Двадцать восьмого апреля были просто молокососами по сравнению с бойцами Красного союза, основанного в 1966 году, в самом начале Великой Пролетарской Культурной революции. Хунвэйбины Красного союза, принимавшие участие в революционных походах по всей стране и видевшие выступления Председателя Мао на площади Тяньаньмэнь, были опытными и закаленными бойцами. И все же их командир боялся. Он боялся двух десятков чугунных плит внутри здания, начиненных взрывчаткой и с общим электрическим детонатором. Он не видел, но чувствовал их — как железо ощущает притяжение магнита. Если кто-то из осажденных переключит рубильник, в гигантском взрыве погибнут все — и революционеры, и контрреволюционеры. А юнцы из Бригады имени Двадцать восьмого апреля и правда были способны на такое безумие. В отличие от суровых мужчин и женщин первого поколения хунвэйбинов эти бунтовщики были как стая бешеных волков на раскаленных углях. Внезапно на крыше здания возникла тонкая фигурка красивой девушки с огромным красным знаменем Бригады в руках. Ее появление было встречено какофонией выстрелов. Оружие у нападавших было самое разнообразное: от устаревших американских карабинов, чешских автоматов и японских ружей 38-го калибра до новейших винтовок и пулеметов, принятых на вооружение в Народно-освободительной армии Китая и украденных из ее арсеналов после публикации «Августовской передовицы»[2]. Здесь были даже копья и китайские мечи-дадао. Вся современная история в сжатом изложении. Члены Бригады и раньше устраивали подобные «показательные выступления». Они взбирались на крышу, размахивали флагами, выкрикивали в мегафон лозунги, осыпали нападающих листовками… Как правило, храбрецы, среди которых были как мужчины, так и женщины, успевали скрыться от града пуль, заслужив почет и славу за свой подвиг. Девушка на крыше, очевидно, не сомневалась, что ей это тоже удастся. Она размахивала боевым знаменем, рдеющим, словно ее пламенная юность, и свято верила, что враги сгорят дотла в огне революции, что завтра из пыла и жара ее крови родится новый, совершенный мир. Девушку опьяняла эта сияющая алая мечта… но тут ее грудь пронзила пуля. Ее пятнадцатилетнее тело было так нежно, что пуля прошила его насквозь, не задержавшись ни на мгновение. Юная воительница и ее знамя полетели с крыши; легкая фигурка, казалось, падала медленнее, чем красное полотнище — словно птичка, не желающая покидать небо. Бойцы Красного союза завопили от радости. Они ринулись к зданию, подхватили худенькое безжизненное тело девушки и вырвали знамя из ее рук. Воздев трофеи над головами, они некоторое время торжествовали, а потом швырнули труп на ворота, ведущие во двор комплекса. Большинство металлических прутьев, из которых состояли ворота, исчезло — их сорвали еще в начале межфракционных войн, чтобы использовать как копья — но пара еще держалась. Тело девушки нанизалось на их острия. Некоторым в этот момент показалось, будто оно, дернувшись, на мгновение вернулось к жизни. Хунвэйбины из Красного союза немного отошли и принялись упражняться в стрельбе, используя труп в качестве мишени. Для погибшей свинцовый шквал был все равно что легкий дождик, поскольку она больше ничего не чувствовала. Ее безжизненные руки, тонкие словно прутики, изредка вздрагивали под пулями, будто под каплями дождя. А потом ей снесло половину лица. Ее прекрасный глаз одиноко смотрел в голубое небо 1967-го года. Во взгляде не было боли, только преданность делу и решимость. И все же по сравнению с другими девушка была счастливицей. Она, во всяком случае, погибла славной смертью, пожертвовав жизнью за идею… * * * Такие бои полыхали по всему Пекину, словно множество параллельно работающих процессоров, на выходе у которых была «культурная революция». Безумие затопило город, насилие проникло во все его углы и закоулки. На окраине города, на спортплощадке Университета Цинхуа в присутствии нескольких тысяч человек уже часа два шел «митинг борьбы»[3]. Это массовое мероприятие имело целью с помощью оскорблений и пыток унизить и сломить врагов революции, заставить их публично покаяться в своих преступлениях. Фракции внутри революционного движения, раздираемого идеологическими противоречиями, постоянно враждовали между собой. В университете не прекращались напряженные конфликты между Красной охраной, «Рабочей группой культурной революции», «Агитбригадой рабочих» и «Агитбригадой военных». Вдобавок сами фракции делились на группы, каждая из которых имела свою социальную основу и программу. Все это вело к еще более ожесточенной борьбе. Жертвами сегодняшнего мероприятия были реакционные буржуазные преподаватели. Будучи врагами для всех фракций, они были вынуждены отбиваться от яростных атак со всех сторон. Преподаватели-реакционеры отличались от прочих «чудищ и демонов»[4]: на «митингах борьбы» в начале «культурной революции» они вели себя упрямо и вызывающе. Именно на этой стадии погибли очень многие из них. За сорок дней в одном только Пекине были забиты насмерть тысяча семьсот человек. Другие, такие как Лао Шэ, У Хань, Цзянь Боцзань, Фу Лэй, Чжао Цзючжан, И Цюнь, Вэнь Цзе, Хай Мо и другие некогда уважаемые интеллектуалы, выбрали более легкий путь, уйдя из жизни по собственной воле.[5] Те же, кто выжил после первой стадии, постепенно теряли чувствительность к нескончаемым издевательствам. Ментальная броня помогала им не сломаться физически. Зачастую во время судилищ эти люди, казалось, впадали в прострацию, и чтобы привести их в чувство, мучители орали им в лицо. Тогда истязуемые, очнувшись, машинально повторяли свои признания, и до того уже произнесенные бессчетное количество раз. Дальше для некоторых наступала третья стадия. Бесконечные внушения отравляли им мозг до тех пор, пока их умы, взращенные на знаниях и логике, не уступали натиску. Жертвы начинали верить, что и правда виновны, проникались осознанием того, какой тягчайший вред они нанесли великому делу революции. Их слезы были более искренними, а раскаяние более глубоким, чем у тех «чудищ и демонов», которые не принадлежали к интеллектуальной элите.