Командиры Строительного корпуса предупредили бойцов, чтобы те держались подальше от Радарного Пика — объект находился под усиленной охраной, и у патрулей был приказ открывать огонь без предупреждения. На прошлой неделе двое мужчин пошли на охоту. Занятые преследованием оленя, они, не подозревая, куда их занесло, оказались у Радарного Пика, и часовые, несущие вахту на полпути к вершине, начали стрелять. К счастью, лес здесь густой, и охотникам удалось уйти невредимыми, хотя один из них от страха напустил в штаны. На следующий день на отрядном сборе обоим неудачникам объявили выговор. Возможно, именно из-за этого происшествия начальство базы и предписало Корпусу вырубить лес вокруг горы. Итак, база имела право отдавать приказы Корпусу, что говорило о многом… Бай Мулинь взял книгу из рук Е и спрятал под подушку, откуда вынул несколько убористо исписанных листов бумаги. Он протянул их Вэньцзе. — Вот черновик моего письма. Не хотите почитать? — Письма? — Я говорил вам, что хочу написать центральному руководству в Пекине. Почерк у Бая был неразборчивый, поэтому Е читала медленно. Письмо содержало много информации и было тщательно аргументировано. Оно начиналось с описания того, как горы Тайханшань, это место с изобильной и богатейшей природой, превратились в пустыню, и причиной тому было сведение лесов. Затем говорилось о резком и сильном заиливании Желтой Реки. Завершалось письмо неутешительным прогнозом: деятельность Производственно-строительного корпуса Внутренней Монголии приведет к тяжелейшим экологическим последствиям. Е обратила внимание, что у Бая та же манера изложения, что и в «Безмолвной весне»: четкая, простая и одновременно поэтичная. Несмотря на технический склад ума, Е любила хорошую литературу. — Это прекрасно, — искренне промолвила она. Бай кивнул. — Тогда я отошлю его. Он взял несколько листов бумаги — переписать текст начисто. Но руки его дрожали так сильно, что он не смог изобразить ни одного иероглифа. Обычное дело у новичков в первые дни работы с бензопилой. Зачастую они не могут удержать в руках миску с рисом, а о том, чтобы что-то написать, и говорить нечего. — Разрешите вам помочь? — предложила Е и взяла у Бая перо. — У вас такой красивый почерк, — сказал журналист, взглянув на первый ряд написанных ею иероглифов. Он налил Е стакан воды, при этом руки его тряслись так, что он пролил воду. Е успела отдернуть письмо. — Вы изучали физику? — спросил Бай. — Астрофизику. — Е даже не подняла головы. — Кому она теперь нужна… — Вы изучаете звезды. Разве это может когда-нибудь стать бесполезным занятием? Университеты сейчас открываются заново, но в них нет магистратуры. Посылать на лесоповал таких высокообразованных специалистов, как вы… Е молча продолжала писать. Ни к чему растолковывать Баю, что для такого человека, как она, попасть в Корпус было величайшей удачей. О своей жизни Е предпочитала не распространяться. В хижине стало тихо, слышался только шорох пера по бумаге. Е ощущала свежий аромат древесных опилок на одежде Бая. Впервые после смерти отца сердце ее согрелось, и она позволила себе расслабиться, на некоторое время забыв о своей вечной настороженности против всего мира. Через час все было готово. Е написала на конверте адрес под диктовку Бая и поднялась. Пора прощаться. Около двери она оглянулась. — Дайте мне вашу куртку. Я ее постираю. — Е сама поразилась собственной дерзости. — Что вы, как можно! — Бай потряс головой. — Женщины-бойцы Корпуса работают так же тяжело, как и мужчины. Идите к себе, отдыхайте, вам же утром вставать в шесть! Послушайте, Вэньцзе, послезавтра я возвращаюсь в управление дивизии. Я расскажу о вашем положении руководству. Может, смогу чем-нибудь помочь. — Спасибо. Но мне и так хорошо. Здесь тихо. — Е взглянула в окно, где виднелся лес, залитый светом луны. — Вы от чего-то скрываетесь? — До свидания, — тихо проговорила Е. И ушла. Бай смотрел, как ее тонкий силуэт растворяется в лунном свете. Затем поднял взгляд на темный лес, на который только что смотрела Е. Вдали, на вершине Радарного Пика возвышалась, отливая холодным металлическим блеском, гигантская антенна. * * * Как-то вечером недели через три Е Вэньцзе вызвали из лесного лагеря в штаб отряда. Едва переступив порог, она почуяла неладное. Кроме обоих начальников — командира отряда и политического руководителя — здесь присутствовал еще и какой-то незнакомец с суровым лицом. На столе перед ним лежали черный портфель, конверт и книга. Конверт был открыт, а книга оказалась экземпляром «Безмолвной весны». В те годы у каждого выработалось особое чутье на беду, грозящую со стороны властей. У Е Вэньцзе оно было исключительно острым. Сейчас ей показалось, будто мир вокруг нее стягивается, словно мешок, и душит. — Е Вэньцзе, это руководитель Чжан из Политуправления дивизии. Он прибыл, чтобы провести расследование. — Политрук указал на чужака. — Мы надеемся на твое сотрудничество и полную откровенность. — Скажите, это вы писали? — спросил Чжан и вытащил из конверта письмо. Е потянулась за ним, но Чжан отвел руку с письмом. Он стал показывать ей страницу за страницей, пока не дошел до последней, которую Е ждала с особым волнением. Вместо подписи здесь значилось: «Революционные массы». — Нет, это не я писала. — Вэньцзе помотала головой. Ей стало страшно. — Но это ваш почерк. — Да, но я переписала письмо для другого человека. — Для кого? Обычно, столкнувшись с несправедливостью, Е избегала открытой конфронтации, страдала молча и старалась не втягивать других в свои проблемы. Но сейчас было совсем другое дело. Она очень хорошо понимала, что ей угрожает. — Я помогла корреспонденту газеты «Новости Великой стройки». Он был здесь несколько недель назад. Его звали… — Е Вэньцзе! — Глаза Чжана уставились на нее, словно два пушечных дула. — Предупреждаю: не пытайтесь подставить других, это лишь осложнит ваше положение. Мы уже все прояснили с товарищем Бай Мулинем. Он лишь отправил письмо из Хух-Хото по вашей просьбе. Он понятия не имел о его содержании. — Он… он так сказал? — У Е потемнело в глазах. Вместо ответа Чжан взял со стола книгу. — Вы написали письмо, без сомнения, под влиянием этой книги. — Он продемонстрировал томик командиру отряда и политруку. — «Безмолвная весна» была опубликована в Америке в 1962-ом году и пользуется значительным влиянием на капиталистическом Западе. Он вынул из портфеля другую книгу — в белой обложке с черными иероглифами. — Вот перевод на китайский. Руководство распространило его в закрытом кругу избранных товарищей, чтобы они могли дать справедливую критическую оценку. На данный момент руководство уже определило свое отношение к этой книге. Это пропаганда, ядовитая и вредоносная, насквозь проникнутая историческим идеализмом и проповедующая теорию конца света. Переводя стрелки на проблемы окружающей среды, она пытается отвести массам глаза, чтобы трудящиеся не видели, как загнивает капиталистическое общество. Содержание ее крайне реакционно. — Но эта книга… она не моя… — Руководство уполномочило товарища Бая сделать перевод. Так что он имел полное право носить с собой эту книгу. Безусловно, он отвечает за то, что недосмотрел и позволил вам украсть ее, пока он принимал участие в работах Корпуса. Вы почерпнули в этой книге интеллектуальное оружие, которое можно использовать в нападках на социализм! Е Вэньцзе прикусила язык. Она понимала, что упала на дно пропасти. Бороться бесполезно. * * * Вопреки утверждениям в последующих исторических публикациях, Бай Мулинь поначалу не собирался подставлять Е Вэньцзе. Письмо, которое он написал в Пекин, было продиктовано искренним чувством ответственности. В те времена многие обращались к центральному руководству за решением самых разных, в том числе и личных проблем. Большинство писем оставалось без ответа, но для некоторых авторов последствия были значительны: одни стремительно взмывали в зенит политического небосклона, для других дело оборачивалось катастрофой. Будучи журналистом, Бай рассчитывал, что ему удастся попасть в струю и при этом избежать подводных камней, однако переоценил свои силы. Его письмо угодило на минное поле, о существовании которого он даже не подозревал. Страх в Бае перевесил порядочность, и, чтобы защитить себя, журналист пожертвовал Е Вэньцзе. Спустя полвека исследователи сошлись на том, что это событие, произошедшее в 1969-ом году, изменило течение истории. Бай совершенно случайно стал ключевой исторической фигурой, но он об этом так никогда и не узнал. Историки с разочарованием повествуют о его дальнейшей, ничем не примечательной жизни. Он трудился в «Новостях Великой стройки» до 1975-го года, когда Производственно-строительный корпус Внутренней Монголии был распущен. Потом его послали работать при Объединении научных работников одного из городов северо-восточного Китая. В начале восьмидесятых он покинул Китай и уехал в Канаду, где преподавал в китайской школе в Оттаве. Умер Бай Мулинь в 1991-ом году от рака легких. За всю свою жизнь он ни разу не упомянул о Е Вэньцзе, и остается неизвестным, ощущал ли он какое-либо раскаяние или укоры совести за свое предательство. * * * — Вэньцзе, в отряде к тебе отнеслись очень по-доброму. — Командир выдохнул густой клуб табачного дыма. Уставив взгляд в пол, он продолжил: — Происхождение у тебя подкачало. Но мы всегда смотрели на тебя как на одного из нас. И политрук, и я много раз беседовали с тобой, предупреждали, что нехорошо отделяться от людей, ставили на вид твою безынициативность и нежелание самосовершенствоваться. Мы искренне хотим тебе помочь. А ты что? Совершаешь такой серьезнейший проступок! — Я всегда говорил, — подхватил политрук, — что она глубоко ненавидит Культурную революцию! — Сегодня же вечером отправьте ее в штаб дивизии вместе с доказательством ее преступления, — сказал руководитель Чжан с бесстрастным лицом. * * * Трех других сокамерниц Е забрали одну за другой; она осталась одна. Уголь, сваленный около стенки кучкой, закончился, но никто не пришел и не пополнил запасы. Огонь в печи давно угас. В камере царил холод, и Е куталась в одеяло. Еще до наступления темноты ее навестили два ответственных товарища. Старшую, женщину средних лет, ее спутник назвал военным представителем народного суда средней ступени.[9] — Меня зовут Чэн Лихуа, — представилась она. Лет сорока с небольшим; военная форма, очки в толстой оправе. Черты лица утонченные — видимо, в молодости женщина была очень красива. Улыбчивая, она сразу располагала к себе. Е понимала, что для такого высокопоставленного лица навещать заключенного, ожидающего суда — дело не совсем обычное. Вэньцзе осторожно кивнула Чэн и подвинулась на узкой койке, чтобы та могла присесть.