Капли пота выступили на его линии волос, а на его подбородке следы масла. Я на две ступени выше, но он по-прежнему выше меня. Снова спрашиваю себя — почему не боюсь. Возможно, дело в шрамах на его спине. Или боли, которую можно увидеть в глубинах его глаз. Есть причина, по которой он не хочет покидать машинное отделение. Этот мужчина пережил ужас. Возможно, из-за этого, или из-за моего внезапного влечения к нему. Мое дыхание участилось, и я облизываю губы в предвкушении поцелуя. Это влияние паров или мне действительно не терпится убедить этого человека покинуть буровую вышку? Потому что, каким привлекательным он не был, какое сочувствие он ни вызывал… нет сомнения, что мне необходимо заставить его покинуть вышку. Продажа вышки полностью изменит мою жизнь. Нет, она подарит мне жизнь. Позволит питаться три раза в день. Карьера моей мечты наконец-то в пределах досягаемости, и все, что мне нужно сделать — это выманить Бутча из убежища на свет. Как только он будет там, я смогу отправить его на материк и пожелать удачи. Уверена, что он найдет работу на другой вышке. Верно? Пытаясь проигнорировать нарастающий ком в горле, я добираюсь до площадки и поворачиваюсь, посылая Бутчу соблазнительную улыбку. Развернувшись, вижу, что этот этаж — что-то вроде спальной зоны. К стенам прикованы десятки кроватей. Справа от раскладушек несколько круглых столов и вокруг разбросаны стулья. Может быть, это что-то вроде места отдыха рабочих? Когда я поворачиваюсь к обеденным столам, Бутч кладет руку мне на талию и заставляет замереть. — Мы сделаем это на кровати, малышка. Я резко останавливаюсь, уставившись на двойные раскладушки, прикрепленные к стенам. — Но… ты слишком велик для нее. — Мы договорились, — хрипит он, обхватывая мою шею и наклоняясь, чтобы прикоснуться носом к моей макушке. — Я смогу поместиться на кровати, пока прижимаю тебя к матрасу. Пульс бешено стучит в висках, холодок пробегает по позвоночнику. — Звучит как нечто большее, чем поцелуи. Похоже… — я понижаю голос до шепота, — на секс. — Секс. — Стонет он, его ладонь поглаживает мою задницу и крепко сжимает. — Я бы продал душу, чтобы прокатиться на тебе, Синди. Но этого не произойдет. Ты такая крошечная. Я причиню тебе боль тем, что у меня есть. Я киваю, зная, что он прав. Это не пустое хвастовство. Я видела доказательства. Бутч может быть отшельником, который прячется в машинном отделении, но, по всей видимости, он человек с честью. Так почему, я не чувствую облегчения, когда он уверяет меня, что не будет секса? Это не может быть разочарование, пронзающее моё горло. Просто не может быть. Бутч берет меня за руку и ведет к пустующей зоне для сна. С ворчанием он направляет меня к нижней койке, кладет руку на плечо и опускает на матрас. Лежа на боку, галогеновая лампа начинает мерцать за ним, заставляя силуэт исчезать и снова появляться. Серые стены, мигающий свет и тишина — идеальный рецепт для фильма ужасов, особенно когда такой гигант нависает надо мной, поправляя свою большую эрекцию. Так почему же я не чувствую ни капли ужаса, когда он ложится на койку рядом со мной, приближаясь, пока я не оказываюсь прижатой между стеной и его массивным телом? Что это за покалывание, бегущее вверх и вниз по внутренней поверхности бедер? Я в ловушке. Если бы он хотел удерживать меня таким образом, Бутч мог бы делать это бесконечно. У меня нет способа выбраться. Он блокирует весь мир. Так почему же я борюсь с желанием закинуть на него бедро и потереться о его выпуклость? Когда мои трусики стали такими влажными? Бутч приподнимает мой подбородок и изучает его. — Что ты делаешь? — шепчу я. — Ищу изъяны — Бутч хмурится. — И не могу найти ни одного. Его большой палец касается моей нижней губы, заставляя меня выдохнуть — Э-это флирт? Он поднимает бровь. — Мой член между твоих бедер, как велосипедное сиденье, Синди. Я думаю, мы прошли этот этап. Я морщу нос. — Ты мог хотя бы притвориться, что ухаживаешь за мной. Подождите. Что? Я флиртую с этим великаном? — Ты хочешь, чтобы тебя обхаживали, да? — Он прячет язык внутрь щеки, его шершавая ладонь опускается с моего лица вдоль тела. — Это довольно необычное первое свидание. — Кажется, ему что-то приходит в голову, и что бы это ни было, он хмурится. Свирепо. — Ты встречаешься с кем-нибудь? Мне показалось, или его бедра прижимают меня к стене намного сильнее, чем раньше? — У меня было два свидания за всю жизнь. Во время обучения в колледже. Они оба были ужасны. Парни моего возраста… — Я пожимаю плечами. — Я решила подождать, пока не стану достаточно взрослой, чтобы встречаться с мужчинами. С более зрелыми мужчинами. Его губы сжимаются в рычании, и он собственнически сжимает мою правую ягодицу. — Эта идея отстой. — Вау. Резко. — Пытаюсь увернуться, но он только крепче прижимает меня к стене, двухъярусная кровать скрипит под его весом, и я едва сдерживаю всхлип. Что со мной не так? В одну секунду я флиртую, потом я намокаю, и все это время я становлюсь влажнее. — Что насчет тебя? Ты встречаешься с кем-нибудь? — Нет, — огрызается он. — Ты тоже девственник? — шепчу я. — Хотел бы быть им, воспоминания о нескольких случаях, когда я пытался… сблизиться в мои двадцать с небольшим, преследуют меня почти так же, как война. Мои глаза скользят вниз и, задерживаясь на месте, где соприкасаются наши бедра. Так близко. Если бы не было одежды, он мог войти в меня, слегка наклонив бедра. — Не подойдет? — шепчу я. — Не без боли. — Он соприкасается с моим лбом и выдыхает. — Я не сделал бы этого с тобой, малышка. — Он на удивление нежными прикосновениями гладит мои волосы. — Особенно сейчас, когда ты, должно быть, скорбишь. — Ох… — я качаю головой — Я едва знала своего отца. Он был одержим этой установкой. Заботился о ней больше, чем о нас. Это просто… поглотило его. Бутча это беспокоит. — Он не присылал деньги? — Он делал это, пока мне не исполнилось восемнадцать. Большая часть пошла на расходы моей матери, а остальное на колледж, но… — я выдыхаю, и он вздрагивает, когда воздух скользит по его голой груди и плечам. — Я была ужасна в школе, не могла сосредоточиться. Все, чего я хотела, — это быть на улице под солнцем. Он свел брови. — Полная противоположность мне. — Этого не могло быть, — говорю я, поддавшись желанию провести кончиками пальцев по его твердой груди. Они напряглись под моим прикосновением, а его эрекция напрягается под моими бедрами. — Ты когда-нибудь любил солнце? — Да. — Тогда ты полюбишь его снова. — Он притягивает меня или это я прижимаюсь ближе? Не могу сказать. Но вдруг лечь на бок, прижавшись друг к другу, недостаточно. Бутч переворачивает меня на спину и придавливает к кровати своим внушительным весом. Из меня вырывается вздох, а колени раздвигаются вокруг его бедер. — Бутч. Он мычит, скользя губами по моему плечу. — Чем ты занимаешься на солнышке, малышка? — Я садовник, — выдыхаю я, когда его зубы царапают мою кожу. — Большая часть моей работы связана с окнами, крыльцами и двориками по всему Французскому кварталу. Мне это нравится гораздо больше, чем ухаживать за клумбами и газонами, но иногда я берусь за эту работу, чтобы сводить концы с концами. Его голова быстро поднимается. — Тебе трудно сводить концы с концами? Закусив губу, я медленно киваю. — Вот почему мне нужно продать буровую установку. Я могла бы купить новое оборудование и расширить свой бизнес. Арендовать менее шумную квартиру без протечек. Мы молчим, осознавая, что наши цели не совпадают. Он чувствует себя виноватым. Это именно то, чего я добивалась.