24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 * * * Загадка Меривезера Глава I Страх? Страх! Когда последний полицейский наконец-то вышел из дома, я смутно понимал, что я – Кадуолладер Ван Гартер, сидящий у окна и взирающий на пробивающийся сквозь туман рассвет. Но если бы в этот момент кто-то настаивал, что я – Красная Шапочка, восклицающая: «Бабушка, какие у тебя большие зубы!», то я наверняка согласился бы с этим, притом не из желания показаться эксцентричным. Все, что было Кадуолладером, и все, что я знал в течение шестидесяти с лишним лет, испарилось – вероятно, вытекло вместе с потом, а оставшийся в столовой объект, скорее походил на воздушный шарик, раздутый от страха до невероятных размеров. Стоило бы мимоходом заметить: трусость никогда не была свойственна семье Ван Гартеров. Если вернуться от настоящего времени к дням старого Генриха,[1] то было бы не найти такого Ван Гартера, который испугался бы чего-то, кроме по-настоящему страшных вещей: испанских пушек, индейских томагавков, немецких пулеметов, да и те раззадоривали его и давали стимул проявить храбрость. Я не ориентируюсь только на героев из семейной истории. Вероятно, они просто были горячими воинами. Но в течение многих лет они отважно встречали удары судьбы, даже если им приходилось биться со Смертью. Впервые Смерть навестила нас той ночью, и хотя тогда я этого не знал, она придет еще. Но в то утро меня беспокоило другое. Смерти я не боялся. Ни один достойный человек, проживший более трех десятилетий, не боится смерти или ее посланников. Если бы в тот момент я знал, что кто-то где-то прячется, я бы испытывал покой. Я даже не боялся того, что вскоре найдут убитой мою племянницу Вики, которая час назад ушла к себе в комнату. Будь я посообразительнее, я бы боялся этого. Но нет, моя проблема была в том, что впервые я боялся жить, и причину моего страха было не устранить. Я не имею в виду, что меня что-то подстерегало, а я боялся взглянуть ему в лицо. Я хочу сказать, что во время ужасов прошедшей ночи оно предстало передо мной, а я так сильно отказывался посмотреть ему в глаза, что оно ушло. Исчезло. А вмести с ним ушло и осознание себя как Кадуолладера Ван Гартера, а осталось лишь самое нелепое, что может быть на нашей планете – перепуганный до ужаса пожилой толстяк. Если бы только что вошедший в столовую Пол Кизи не был по уши влюблен в Вики (или в ее деньги – что, как я полагаю, для парня такого рода одно и то же), то в бледной улыбке, которой он одарил меня, было бы больше веселья и меньше жалости. Затем он с деланным английским акцентом заметил: «О, здесь мистер Ван Гартер. Мерзкое дело. Да?». Акцент притворный – он никогда не был дальше своего родного Орегона. Он выдвинул стул и повернул его спинкой вперед, чтобы сесть, расставив ноги – манерность слабаков, пытающихся казаться мужественными. «Думаю, – продолжил он, – нам надо что-то сделать, если вы понимаете, что я имею в виду».