– Мистер Ван Гартер, простите за вторжение, но я должна поговорить с вами наедине. Я обернулся и увидел Сару Парнхэм. На ней было тусклое платье в блекло-пурпурных и светло-коричневых тонах, оно было до того изношенное, что даже аккуратные манжеты казались мягкими и пожелтевшими. – Я считаю, что судя по тому, что этим вечером вы не смогли остаться в столовой, теперь мы понимаем друг друга. Или нет? – Я не понимаю, – ответил я, пытаясь не смотреть ей в глаза. – Вам нужно поесть. Извините, что я усадила Дот за ваш стол. Она просила место возле мисс Ван Гартер. – Да. Теперь мы понимаем друг друга. Но я боюсь, что мы не можем сделать ничего. – Не знаю, – сказала она, вынимая из кармана блузки конверт, запечатанный маленькой и круглой каплей красного воска. – В воскресенье Хелен дала мне его с четкими инструкциями. Я выполняла ее инструкции, и должна продолжать соблюдать их. Только… я больше не могу хранить этот конверт. Честно говоря, я слаба и напугана. Мне совсем не нравится эта тайна. Поверьте мне, это неотвратимо. Я хочу, чтобы вы взяли этот конверт на хранение. Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что не станете открывать его и не позволите никому открыть его до тех пор, пока в личности преступника не останется никаких сомнений. Я имею в виду, что эта печать не должна быть сломана, пока преступник не будет осужден... – она запнулась и глубоко вздохнула, – и казнен, – непроизвольно вздрогнув, закончила она. – Вы уверены, что если будет произведен арест, то письмо не поможет оправданию или смягчению приговора? – Нет-нет, – снова вздрогнула она. – Наоборот… Если произойдет арест, обсудим это снова. Но я думаю, что в этом случае, несмотря на обещания, нам лучше уничтожить его. Только… Ох, как бы я хотела все объяснить. Но я не могу. Это из-за обещания. Я не смею. – Мисс Парнхэм, вы добрая и удивительно здравомыслящая женщина. Вы должны понимать, что сейчас не время для запечатанных писем, секретных обещаний и прочих тайн. – Я понимаю, – ответила она. – Я на самом деле понимаю, мистер Ван Гартер. Но эти бумаги важны, и если нет ареста, если не произойдет то, чего мы боимся… Я пообещала не уничтожать их. Но я боюсь хранить их у себя. Вы – мужчина, богатый и влиятельный мужчина. Я – деревенская школьная учительница. Я не имею права возлагать на вас эту ответственность; но в каком-то смысле эта ответственность настолько же ваша, как и моя. Я не прошу вас хранить их всю жизнь. Только несколько месяцев – и, если ничего не случится, я заберу их у вас, действуя в согласии со своим обещанием. Ваша племянница любила Хелен – как и все мы. Поможете ли вы мне ради Хелен? Прежде я никогда в жизни не просила помощи у мужчины. Как, впрочем, и у женщины. Но сейчас я дрожу от страха. Думаю, что любовь к Эвадне превратила меня в трусиху. Она так нуждается во мне. Мистер Ван Гартер, рискуя предать Хелен, признаюсь вам: она искала в комнате Тони Шарвана именно этот конверт, и она нашла его. Он мертв. Хелен мертва. – И вы думаете, что из-за этого стоит рисковать еще одной жизнью? Ради того, чтобы спасти убийцу, кем бы он ни был? – Нет, – ответила она. – Я сохраню конверт. Но в случае моей смерти я хочу, чтобы вы прочли его содержимое. Тогда вы поймете и увидите, что я не дура и не преступница. – Один момент, – сказал я. – Знает ли мисс Бейли о существовании этих бумаг? – Нет. Честное слово, она не знает. – Как вы думаете, содержимое этого конверта может поставить под угрозу чью-либо жизнь? – Мистер Ван Гартер, клянусь, что нет. Клянусь собственной жизнью. Я не читала эти бумаги; но я знаю, что Хелен сказала мне правду о них. Я знаю это, ведь правда была так необходима. И она запретила мне. Хотя я знаю причину. Я… Ох, думаю, я схожу с ума. Я держала их сколько могла. Теперь… я надеюсь, что вы поможете мне. Для вас это намного проще, ведь вы не знаете. «Леди говорит правду», – подумал я. Она действительно сходит с ума. И, несомненно, она делает из мухи слона, стреляя из пушки по воробьям. Но она искренна, честна и напугана. Это все из-за женской истеричности, и, как мужчина, я должен помочь ей. Поэтому я попросил у нее конверт и заверил ее, что исполню условия. Почувствовав мелодраматизм ситуации, я попытался разрядить ее, но смог лишь банально заметить, что завтра арендую ячейку в Сэтори-банк и положу туда конверт для пущей безопасности. – Нет, нет! – возразила она. – Я бы я сама сделала это, если бы осмелилась. Но полицейские следят за всеми нашими передвижениями. Если кто-то из нас арендует ячейку в банковском хранилище, полиция в течении какого-то часа вскроет и обыщет ее. Если ничего не произойдет, и расследование прекратится (я об этом молюсь, правильно ли это, или нет), то я снова заберу конверт и избавлю вас от этой ноши. Мне самой этого захочется. Хелен была моей лучшей подругой. Кадуолладер спустился на пару ступенек из уважения к леди, стоявшей в тумане, застилавшем обзор, и тут дверь распахнулась, и на крыльцо вышли Вики и Дот. – Почему вы стоите здесь, в этом холодном тумане? – спросила Вики. – Ненавижу туман, и мне страшно, – добавила Дот. – Я боюсь, – упиралась она в ответ на успокоительные увещания Вики. – Есть, чего бояться. Я боюсь отца. Я думаю, он здесь – в городе, и он вернется в дом. Возможно, мама рассказала мне не обо всем. Может, есть что-то еще. То, что он искал в комнате Тони той ночью. Мне будет страшно, пока его не найдут. Они ведь найдут его, мистер Ван Гартер? Но я не хочу отмщения. Не знаю почему, но не хочу. Я бы предпочла знать наверняка, что он сбежал – в Китай или куда угодно, и больше никогда не вернется. Я хочу быть в безопасности – вот и все. Я хочу передохнуть, чтобы в моей голове рассеялось, и я смогла подумать о маме. – Дорогая, ты в безопасности, – заверила ее Вики. – Давай зайдем в дом, – добавила она, обхватив Дот за талию и подтолкнув ее к двери. Сара Парнхэм прошла за ними. Я остался один, мои мысли крутились в свистопляске, сквозь которую пробивался один вывод. Это было как струя воды на раскаленную массу: я жестоко и позорно заблуждался насчет вины Дот Бейли. Я слышал шум – вверх по холму ехали машины. Наконец, свет их фар пробился сквозь туман, скользнул по дороге, рассеял тени, а затем погас. Хлопнула дверь машины. До меня донеслись грубые мужские голоса, мягкие интонации Меркеля и односложный ответ Линн Макдональд. На полпути вниз я встретил ее. – Извините, – сказала она. – Я этого не хотела. Ненавижу это, но ничего не могу поделать. Они не дали мне времени. У меня нет выбора. Извините. Глава XXXIX В камине гостиной тлел огонь, и вокруг него собрались все домашние, за исключением Пола Кизи, который ушел на радио. Дот лежала на диванчике; к счастью, она не знала, что именно там нашли тело Хелен. Сара Парнхэм была возле Дот. Эвадна Парнхэм села на подушечку у ног Сары; когда мы вошли в комнату, Освальд встал – теперь он стоял над Эвадной, держа в руках астрологическую карточку, которая развевалась, словно на ветру. Вики в одиночестве сидела на втором диванчике. Я встал рядом с ней и положил руки ей на плечи. Я чувствовал, как она дрожит, а увидев, что Линн Макдональд кивает в ответ на тихий вопрос полицейского, я поднял холодную ладонь к вспотевшему лбу. Я пытался проследить за ее взглядом. На кого же она смотрела, когда кивнула? На Дот Бейли, Сару Парнхэм, Эвадну Парнхэм или Освальда Флипа? И на кого она смотрела, пока по комнате шел крупный мужчина в синей униформе и с звенящими и лязгающими наручниками в руках? Можно было обойти вокруг земного шара, пока этот парень медленно шел[72] до Освальда Флипа, остановился, нагнулся и быстрым жестом защелкнул браслеты на запястьях Эвадны Парнхэм. Полицейский что-то пробормотал. Я расслышал только смутное: «…убийстве Энтони Шарвана и Хелен Бейли», – и то, как Освальд шепнул мне на ухо: «То, о чем я думал и чего боялся». Затем Вики выкрикнула: «Немедленно остановитесь! Оставьте ее одну! Хоть на минуту! Она ведь может попрощаться со своей мамой». Я открыл глаза. Эвадна отчаянно ухватилась за Сару Парнхэм, издавая звуки, которые я надеюсь когда-нибудь забыть – я могу описать их только как жуткую смесь трусости и ярости. Полицейский решительно, но не грубо, пытался оттащить обезумевшую женщину от цепких рук Сары. – Возьмите ее с собой, – предложила Линн Макдональд. – Да, заберите ее с собой. Мисс Парнхэм, если вы можете повлиять на нее, то я советую вам: попросите миссис Парнхэм сразу же признаться, сразу же, как только она окажется в тюрьме. Так будет намного проще. – Она не может признаться. Она не виновна, – заявила Сара Парнхэм. – В невиновности нет сомнений, – ответила Линн Макдональд. – У нас есть все свидетельства. Но признание может спасти ее. Вы не знакомы с методами полиции? Она должна признаться. Любезный, возьмите ее с собой. Нет смысла тянуть. Если вам нужно, то возьмите и ее. Не причиняйте ей боль, если сможете. – Я убила Тони Шарвана и Хелен Бейли, – заявила Сара Парнхэм, подходя к полицейскому и отворачивая свои аккуратные манжеты. – Я убила их. Снимите с нее наручники и наденьте их на меня. – Она протянула руки. На запястье одной из ее рук был пурпурный синяк. Я поспешил к ней. Мне хотелось как можно быстрее дать ей понять безнадежность ее самопожертвования и бесполезность ее слов. – Уважаемая мисс Парнхэм, – начал было я, но остановился, когда полицейский защелкнул наручники на ее запястьях. В рассказе такое возможно. В кино это встречается повсеместно. В реальной жизни – невероятно и невозможно. Я взглянул на Эвадну. Второй полицейский снимал с нее наручники. Он убрал их в карман. Девушка стояла, тяжело дыша, судорожно задыхаясь. Она потирала запястья, осматривала их и снова потирала. Она не смотрела на Сару. Я же посмотрел и увидел, как она идет к дверям в сопровождении окруживших ее полицейских. – Пожалуйста, остановите это, – обратился я к мисс Макдональд. – Мисс Парнхэм говорила мне, что если обвинят ее мачеху, то она возьмет вину на себя. Вы сказали, что у вас есть улики против Эвадны Парнхэм. И где же они сейчас, спустя всего лишь минуту? Если вы думаете, что подобное признание… – здесь я сменил тему:[73] – Остановитесь! Остановите их! Они уводят ее. Мы не должны допускать это. Это не законно, это просто… – Извините, – вставила Линн Макдональд, – но это правосудие. От ошеломления мы умолкли. Тишину нарушил голос Эвадны: – Вы же не имеете в виду, что Сасси и в самом деле убила Хелен и Тони? Это ужасно! Ха, вы не можете подразумевать этого! – Но это так, – заявила Линн Макдональд. – Ну, тогда… – Эвадна топнула ногой и ударила кулаком о ладонь, – помилуйте, почему вы сразу не сказали об этом? Почему вы попытались арестовать меня, до смерти перепугав меня? Я этого никогда, никогда не переживу. Держу пари, что не забуду об этом. Если у меня будет нервный срыв, то я подам на вас в суд. Я в любом случае подам на вас в суд. Чего вы добивались, унижая меня перед всеми этими полицейскими и перед мистером Ван Гартером? Хочу я вам сказать… – Мы арестовали вас, чтобы получить ее признание, – ответила Линн Макдональд. – Пожалуйста, замолчите. Помолчите и подумайте. Мисс Макдональд развернулась и вышла сначала в холл, а потом на крыльцо. Я последовал за ней. Красные отблески мигалки на полицейской машине вспыхивали и угасали в темноте. – С меня хватит, – сказал я. – Чье признание вы хотите получить теперь, отправляя мисс Парнхэм в тюрьму? – Сара Парнхэм – виновна. Как я уже говорила, я ненавижу этот метод, но мне больше ничего не оставалось. Они настаивали на аресте Дот Бейли. Если бы этим вечером я не получила признания, они бы арестовали ее. Этого нельзя было допустить. Она молода. Подумайте об обвинении в убийстве собственной матери. Я должна была сделать все именно так. Чтобы спасти ее. Тем утром они видели, как она вошла в комнату, чтобы подслушивать: они специально устроили ловушку, оставив дверь незапертой. С тех пор они подозревали ее. Нет. Сначала они подозревали миссис Бейли – пока та не оказалась убита. Эта сцена была не нужна. Но они не дали мне времени. Они притворились, что опасаются еще одного убийства. Или самоубийства. Я знала, что смогу предотвратить новое убийство, но они не доверяли мне. Я была раскритикована, подавлена и запугана. И я была не уверена, сработает ли мой план этим вечером. – Послушайте, – не унимался я, – вы точно знаете и ничуть не сомневаетесь в том, что Сара Парнхэм виновна? – Да, я уверена. Я знала это практически с самого начала. Но признание… – Не думайте о признании. Для того, чтобы спасти Эвадну Парнхэм, она бы и в кипящее масло нырнула. Вы обнаружили мотив? – Это было трудно, ведь у нее не было причин убивать Энтони Шарвана… – Как я и думал, – перебил ее я. – Вы совершили непростительную ошибку. Это я пригласил вас сюда. Я чувствую личную ответственность. И с этого момента… – Пожалуйста, дайте мне закончить, – возразила она. – Тони Шарвана она убила случайно. – Чепуха! – заявил я и беспокойно повторил это снова и снова: – Чепуха! Чепуха! – Здесь я больше не нужна, – сказала мисс Макдональд. – Думаю, мне лучше уйти. Проведу ночь в отеле, а утром, после дознания, сяду на поезд. – А ваш счет? – хитро спросил я. – Пришлю почтой. Поскольку я провела расследование менее, чем за месяц, я могу взять дополнительную плату за всю эту «чепуху». – Сейчас не время для шуточек. Для вас это всего лишь эпизод. Для меня – воплощение трагедии. Не знаю, что вам удалось выяснить, но я намерен узнать это до того, как вы уйдете. Я не буду спать ни этой ночью, ни какой-либо еще до тех пор, пока не удостоверюсь, что в тюрьму не попала невинная леди. Я заказал ваши услуги. Я не придирался к условиям. Но я не считаю, что вы исполнили все свои обязанности. Я настаиваю на том, чтобы вы ответили на мои вопросы. Как вы обнаружили, что убийства совершила Сара Парнхэм? И как я мог забыть о шотландско-ирландском происхождении моей собеседницы? Она ответила: – Это было довольно легко. Вскоре после того, как я прибыла сюда, я узнала, что она была единственной женщиной в доме, которая носит залатанные шелковые перчатки. Мистер Ван Гартер, доброй ночи. «У этой леди пылающий от ярости взор, – подумал я. – Есть лишь два метода быстрого успокоения разъяренной леди. И лучший заключается в том, что нужно упомянуть о ее красоте и привлекательности, на забыв сказать и о собственной невзрачности». Но мне остался второй способ. Я сказал: