– Это невозможно. Меривезер совсем недалеко. Он подпитывает свое тщеславие, заставляя девушек ждать его. Сегодня днем у нас он должен был встретиться с Дот и пойти с ней выбирать принадлежности для рисования. Ты видел, что он не пришел и через час. Нет, он заставляет нас ждать, чтобы унизить нас. Вчера вечером он поцеловал меня. Я думала, что он мил. А он – просто бестия, и я бы хотела убить его.[16] Ни один Ван Гартер не гордился фамильной вспыльчивостью. Думаю, все мы чувствовали: полностью отдаваться эмоциям было бы нежелательно. Все мы беспокоились из-за этого и старались не угодить в тюрьму, а если у кого-то из нас пробуждался гнев, мы находили удовлетворение в том, что он вызван злом, причиненным другому человеку. Итак, сидя в знойной машине, я решил, что было бы неплохо напомнить Вики об этих строках семейных анналов. – Ну вот, самое время ворошить эти заплесневевшие истории, так? – возразила она. – И ты не знаешь, о чем говоришь. Этим вечером было назначено не свидание, это была проблема. Мы молчали, и никто из нас не заговаривал до половины девятого, когда Вики объявила: «Отправляемся домой», – и нажала на педаль. Когда мы выехали на извилистую дорогу к вершине холма, на котором располагался Меривезер, я сказал: – Должна быть причина. Погоди. Возможно, из-за жары ты обнаружишь его больным, или с ним приключилось какое-то происшествие. Будет причина, и уважительная. – Да, – удивленно согласилась она, – на это должна быть причина. Если он не болеет дома и не поет на радио (а он не может петь там, ведь он не встретился с нами), то, думаю, нам следует побеспокоиться, что с ним, и разыскать его. Если бы у меня была наклонность к импровизированным молитвам, думаю, я бы тотчас же высказал бы слова благодарения. Но победная песнь оказалась бы преждевременной. Когда мы с Вики вошли в холл, я увидел, что Хелен Бейли и Сара Парнхэм спускаются по лестнице. Они поприветствовали меня, так что мне волей-неволей пришлось подождать, пока они спустятся, пожать им руки и осведомиться о том, как у них дела. Мне нравилась Хелен Бейли. Она была спокойной, хозяйственной и гостеприимной. У нее были и смелость, и здравый смысл, и чувство юмора. Около десяти лет назад она прибыла в Сэтори-Бэй, купила Меривезер и перестроила его, превратив в пансион. Думаю, еще через пять лет она будет владеть процветающим отелем; а еще через пять лет – сетью отелей. На вопрос о секрете ее успеха в столь сложном бизнесе она как-то ответила: «Крепкий кофе, острые ножи. Пользуйтесь скидками и держите рот на замке. Вот и все». Да, она мне нравилась, и я восхищался ей. Тем вечером мне понравилось ее крепкое рукопожатие, особенно на контрасте с вялой рукой Сары Парнхэм. Вики спросила равнодушным голосом, словно ей было все равно: – Дома кто-нибудь есть? – Ни души, – ответила Хелен. – Сара убедила меня, что в кино будет прохладнее. Пойдемте с нами? Мы все четверо поместимся в моем автомобиле. Или мы могли бы поехать на пляж. Мистер Ван Гартер, за обедом Тони Шарван сказал, что видел вас у Вики, и я решила, что вам стоило бы отвезти ее на побережье, чтобы освежиться. – Хелен, большое спасибо, – ответила Вики, – но дядя устал после дороги, и я думаю, он бы предпочел остаться здесь и отдохнуть. Она развернулась и прошлась до гостиной – к радиоприемнику, стоявшему по ту сторону арки. Я открыл дверь для леди и поклонился. Надеюсь, что я не вытолкал их на крыльцо, но не могу быть в этом уверен. Я мог слышать шипение радио. Видел, как Вики настраивает его. И в тот самый момент, когда я закрыл дверь, прогремел голос Энтони Шарвана: – ...Я ж, пока она молилась, целовал её как мог По дороге в Мандалай …[17] – Так это он специально, – рассердилась Вики. – Я убью его. – …Где, прорвавшись из Китая, буря небо взорвала… – Вчера вечером он ухаживал за мной. Я думала, что мне это нравится. Я убью его. – …А потом, обнявшись крепко, шли смотреть – щека к щеке… – У него есть теория. Он рассказал о ней Дот. По его мнению, ни одна женщина не полюбит мужчину до того, как тот не унизит ее, и она не смирится с унижением. Я убью его. Слышишь? Я убью его прежде, чем лягу спать. Тем вечером, прежде чем кто-либо из нас уснул, мы нашли его мертвым в третьей комнате слева по коридору. Глава VII Безусловно, лицо, которое первым добровольно призналось в убийстве, вовсе не является настоящим виновником. Также безусловно, что лицо, которое громко угрожало убийством, вовсе не является виновным, если произойдет убийство. Хотя судьи и присяжные почему-то думают иначе. Также, поскольку мы занялись этим делом, то безусловно, что вы, как настоящий любитель детективного жанра, понимаете: убийство мог совершить кто угодно – от проживавшей на чердаке кривоногой служанки до самого Кадуолладера Ван Гартера, который может писать эти строки, находясь в тюрьме, чтобы очистить свою совесть или, например, для переписки с адвокатом. Но Виктория Ван Гартер вне всяких подозрений. Иначе говоря, она признала вину, имела мотив, возможность, соответствующий темперамент и в тот момент намеревалась совершить убийство – и благодаря всему вышеперечисленному она должна быть исключена из списка подозреваемых. Вот и хорошо. И, пожалуйста, забудьте, если сможете, что во всей нашей группе Вики была единственным лицом, возражавшим против приглашения Линн Макдональд. Так что с этого момента подозрительный ум или недоверчивый глаз не должны даже смотреть в сторону этого ребенка. Кого же тогда мы должны подозревать? Все считаются невиновными, пока не будет доказана их вина, и даже отсеяв Вики, у сыщиков хватит подозреваемых. Конечно, возможно, что той ночью некий случайно оказавшийся в городе посторонний человек по какой-то причудливой причине решил избавить мир от Энтони Шарвана. Такое могло произойти. Но, как я приметил, детективное повествование с таким странным финалом вряд ли будет признано удовлетворительным. Если мы находим на коврике у камина обглоданную кость, то виним за это собственную собаку, а не соседскую. Кажется, в голове лейтенанта Уирта была теория того же толку. В ночь убийства он обратился к нам, собравшимся в холле: – Люди, кто из вас был в доме, когда это произошло? – спросил он. Услышав наши объяснения, что во время убийства никого из нас не было в доме, он мрачно скривился, и в его глазах появился блеск. – Среди вас есть глухие? – был его следующий вопрос. – Я немного глуховат, – ответил я. – Хм, – сказал он. Всего лишь «хм», но это выделило меня из толпы потенциальных собратьев-заговорщиков. Полагаю, этот факт дает мне право поставить свое имя первым в списке подозреваемых. Думаю, для порядка мне стоит перечислить нас. Мы, нижеперечисленные, стали предметом наблюдения; людьми, с обуви которых сделали слепки; субъектами, чей пепел от сигарет стоит отправить на анализ: 1. Кадуолладер Ван Гартер: тучный дядюшка прелестной Вики. 2. Хелен Бейли: миловидная и умелая владелица Меривезера. Очаровательная хозяйка. Симпатичная вдова. 3. Дот Бейли: пухлая дочь Хелен. Утверждает, что ей всего семнадцать лет. 4. Сара Парнхэм: незамужняя, интеллигентная школьная учительница; но худая, очень худая. 5. Эвадна Парнхэм: по-детски глупая, тщеславная и никчемная мачеха Сары. 6. Пол Кизи: диктор и оператор радиостанции. Обладает манерностью, заскоками и длинными ресницами. Влюблен в Вики и ее деньги. 7. Освальд Флип: кроткий, тихий человек, о котором скоро пойдет речь. Думаю, вам он, как и мне, сразу же понравится, несмотря на веснушки и бледные, постоянно мигающие глаза. Напомню, он увлечен астрологией. И безответно влюблен в Вики. Владеет «Мебельным магазином О. Флипа». 8. Меркель: мой прекрасный британский водитель, сменивший Никки. 9. Орилла Уинтерс: кривоногая горничная, проживавшая на чердаке. Речь о ней пойдет в будущем. Надеюсь, не слишком длинная речь. 10. Энтони Шарван: конечно, жертва. О, да: жертвы тоже могут быть коварны, убив себя из пистолета, привязанного к пружине или подобной штуке – с целью кому-то отомстить. Могут, но поступают ли они так? Часто ли? Что касается любовной линии, вы слышали, что на эту тему сказала Вики. Вот и все мы, включая Энтони, но исключив Вики и повариху, миссис Ле Врей; как вы, верно, догадались, она – француженка, а, следовательно, из нее получилась бы замечательная подозреваемая, но ее как раз не было на месте. Угрожая немедленно уволиться, она выбила у Хелен дополнительные выходные, и в течение лета каждый второй субботний вечер и воскресное утро она не выходила на работу. Ее оправданием служили маленькая, недавно купленная ферма в десяти милях от города и новорожденный внук. Из Меривезера она вышла в семь часов вечера в субботу, отправившись на ферму и пробыв там до воскресного утра. Хотя, если хотите, можете присмотреться к миссис Ле Врей с ее безвкусными ситцевыми платьями и плоскостопием. Итого нас было десять, а если настаиваете, даже одиннадцать. Далее я отчитаюсь о том, кто входил и выходил в ночь первого убийства. И хотя я буду стараться рассказать обо всем, я смогу сообщить только о собственных впечатлениях. Так что помните: рука может быть быстрее глаза, и, как в смятении сказал Давид, «всякий человек – ложь».[18] Глава VIII Предположим, что Вики преувеличивала, заявив, будто это она убила Энтони Шарвана. Я ни на мгновение не поверил ей. Я собирался держать эту девушку под присмотром, пока ее раздражение не пройдет. Поскольку голос мистера Шарвана лишь разжигал ее злость, я попытался выключить радио, но ей это не понравилось. Она прослушала песню до последнего куплета, а потом, когда поступили звонки и потребовали спеть еще раз, на «бис», она снова и снова слушала его песню до тех пор, пока Пол Кизи не сказал: «Спасибо, Тони, отлично спел!», – и после чего он продолжил, создавая домашнюю атмосферу: «Друзья! За голос, как у Тони, я бы отдал все, за исключением моей правой руки! А телефон звонит и звонит! Тони, ответишь? Друзья, этим вечером нам просто не хватает рук. Старина, спасибо. Друзья, извините, что у нас нет еще одной песни, зато вас ждет кое-что еще. А Тони, судя по тому, как он принарядился и очень торопится, как я понимаю, собирается на свидание с подружкой. Посмотрите, как он покраснел! Старина, извини. Господа радиослушатели, все в порядке, оставайтесь на наших волнах, спонсор следующего часа – „Бэркинг бойлер компани“». К счастью, Вики тут же выключила радио. Но она осталась в кресле у арки между холлом и огромной гостиной. Ее глаза опасно потемнели и расширились, она неотрывно смотрела на переднюю дверь, где вскоре должен был появиться мистер Шарван. – Позволь мне стать частью твоих планов, – предложил я. – В чем они заключаются? Как только мистер Шарван появится в дверях, ты подскочишь к нему и разорвешь его в клочья? Я ведь правильно понял? А после этого нам предстоит избавиться от тела. Она встала с места, прошла в дальнюю часть дома и вскоре вернулась с большим и мрачным разделочным ножом. Я быстро выхватил его у нее, и, открыв окно и отодвинув сетку, я вышвырнул его во двор. «Умник!» – выпалила Вики. Она еще много чего сказала, но лучше забудем обо всем этом. В конце концов, она бросилась на диван и разрыдалась, словно ей было пять лет. Я сел подле нее, подставив ей плечо и платок, пока она плакала. Она выплакалась – да, выплакалась, и со слезами ушли вся вспыльчивость, ненависть и страсть, бывшие проклятьем Ван Гартеров. Все ушло, я был в этом уверен, когда, последний раз всхлипнув, она вышла и вернулась с сумочкой, и, найдя в ней косметичку, принялась тщательно пудрить носик. С тех пор я уже много раз слышал: убийцы прекрасно умеют пудрить носы. Но в тот момент я этого не знал и полагал, что это действие означает отсрочку в исполнении приговора мистеру Шарвану и раскаяние со стороны Вики. – Все бестолку, – наконец, решила она. – Поднимусь наверх, умоюсь и потом начну сначала. На полпути она остановилась и испуганно зашептала: – Ну и ну! А вдруг он вернулся как раз сейчас – пока я рыдала! – Невозможно, – ответил я. – Мы должны были увидеть и услышать его. Мы сидели на одном из двух давенпортских диванов, расставленных по обе стороны от камина. С этого места было не видно ни дверь, ни лестницу. Мистер Шарван или кто-то еще могли бы два-три раза войти и выйти, пока Вики плакала, а мы бы и не заметили этого. Один мой не самый приятный знакомый как-то сказал, что есть всего два вида женщин: те, которых обманывают мужчины, и те, ради которых мужчины не станут утруждаться ложью. Бедняга, он уже умер, и надеюсь, в аду его заставили исправить собственную эпиграмму: «Есть два вида мужчин: те, кто обманывает женщин, и те, у которых есть мозги». – Вздор! – сказала Вики и взглянула на часы. – Нет, сейчас только десять минут десятого. Так что он еще не пришел, если только не взял такси, я уверена, что мы услышали бы, как оно подъезжает. Если он придет, пока я буду наверху, будь вежлив с ним. Не дай ему даже заподозрить, что ты сердит. Когда Вики поднялась наверх, было десять минут десятого (в детективах время обычно имеет значение). Долго ли она пробыла наверху? Я не знаю. Как раз столько времени, сколько требуется девушке на то, чтобы избавиться от следов слез, накраситься, напудриться и сменить платье. Хватило бы этого времени на то, чтобы подняться на чердак и подкупить горничную Ориллу – чтобы та застрелила мистера Шарвана сразу после того, как он поднимется наверх? Возможно, и хватило бы, но я так не думаю. Тем более что эта теория не согласуется с тем, что Орилла твердо заявила: ее не было в Меривезере с половины восьмого и примерно до полуночи. И никто не смог опровергнуть ее слова. В любом случае, когда Вики снова спустилась, на ней было желтое платье, и она очень мило процитировала грубое изречение леди Кроуиншенк и заявила, что мне необходимо поесть. Сама она и думать не могла о еде. Мы даже не рассматривали мысль о том, чтобы спуститься с прохладных высот Меривезера в сердце душного города. Я должен позвонить Меркелю. Будучи уверенным в ее цели, но не в мотивах, я позвонил Меркелю и велел ему как можно быстрее привезти сандвичи, мороженое и все, что покажется ему съедобным и освежающим.