Сара робко улыбнулась, как будто смущаясь затрагивать данную тему в нынешних обстоятельствах. Кристофер взволнованно смотрел на нее. Она положила руку ему на бедро. — Я хочу, чтобы мы стали семьей, Крис. Настоящей семьей. И, когда придет время, я сделаю выбор, который… Осторожно! Сара схватила руль и вывернула его на себя. Их машина вильнула и едва избежала столкновения с автомобилем, двигавшимся навстречу. Увлеченный своими противоречивыми мыслями, занимавшими его голову, Кристофер на мгновение потерял контроль над дорожной обстановкой. Пока яростный сигнал клаксона водителя встречной машины затихал у них за спиной, Кристофер приходил в себя. Сердце безумно колотилось в груди, руки тряслись. — Все нормально… — повторял он. — Все нормально… Я соберусь. — О’кей… если хочешь, чтобы я тебя сменила, скажи. Кристофер несколько раз шумно вздохнул, и они дали себе несколько секунд покоя, чтобы прийти в себя. — Все будет нормально, — сказал наконец Кристофер. — Мне кажется, на меня слишком сильно подействовало все, что мы узнали и пережили… — Это естественно, Крис, но ты и в самом деле в порядке? Ты не говоришь, что хорошо себя чувствуешь. Произнося эту фразу, Сара поняла, что выходило так, будто сама она чувствует себя превосходно, потому что является главным действующим лицом этой увлекательной гонки. На несколько секунд она с тревогой усомнилась в искренности данного Кристоферу ответа о том, что готова заботиться о Симоне. — Давай сменим тему и поговорим о чем-нибудь другом, — предложил Кристофер. Довольная возможностью уйти от своих неприятных сомнений, Сара кивнула. — Знаешь, — начал Кристофер, — то, что чуть не произошло сейчас, напомнило мне об утверждении, будто женщины не умеют водить машину. И себя спрашиваю, сколько еще предрассудков того же типа было у меня в голове. Сколько раз я вел себя как тупой мерзавец, сам того не замечая или даже не осознавая, но это не создавало мне никаких проблем морального плана. — Задавать себе такие вопросы есть хорошее доказательство силы духа. И что же? — Так вот, боюсь, что ответом будет «много раз», — признался Кристофер, когда из-за поворота вдали показался город Йена. Расположенный в зеленой долине, окруженной лесистыми холмами, он представлял собой хаотичное сборище деревенских домиков с оранжевыми крышами, в центре которого высилась цилиндрическая башня из стекла, защищенная внизу несколькими современного вида прямоугольными домами. — О чем конкретно ты говоришь? — спросила Сара. — Ну, например: если передо мной стоят мужчина и женщина, которых мне нужно в чем-то убедить, я чаще буду смотреть на мужчину, потому что полагаю, что решение примет он, — ответил Кристофер, контролируя одним глазом GPS-навигатор, показывающий, что менее чем через два километра им следует повернуть направо. Сара кивнула. Она даже не считала, сколько раз замечала такое поведение. — Ну, раз ты прозрел в этом пункте… — Потом: все эти женоненавистнические анекдоты. Я над ними смеялся и сам рассказывал. Даже если я всегда чувствовал в них что-то слишком примитивное и нездоровое, я это делал. Как школьник, который курит, чтобы поступать как его приятели, даже если все они знают, что тем самым вредят собственному здоровью. Это что-то вроде ритуала принадлежности к мужскому клану, понимаешь? — Как анекдоты про блондинок, которые являются скрытым способом высмеивать всех женщин вообще. Кстати, по этой причине они никогда не казались мне смешными. — Но большинство мужчин, которым ты это скажешь, ответят тебе: если ты не смеешься, значит, у тебя нет чувства юмора! — Юмор не всегда хорош. Особенно когда он заключается в том, чтобы унизить группу людей, объединенную цветом волос или не знаю каким еще общим признаком. — Знаешь, есть много женщин, которые рассказывают анекдоты про блондинок и даже сами себя называют блондинками, когда совершают какую-то глупость. — Знаю и думаю, что они являются жертвами того, о чем ты только сейчас сказал: ритуала посвящения. Они подсознательно боятся, что, если не будут этого делать, их сочтут брюзгами и исключат из доминирующей группы, то есть мужчин. Поэтому они предпочитают самоунижаться, лишь бы отвечать тому, чего от них ждет мачистское общество, — подчиняться. Кристофер удивился, что никогда раньше они так открыто не говорили о проблеме, имеющей столь большое значение. Он спрашивал себя, сколько раз вел себя плохо, а Сара ничего на это не говорила. — Зато, если женщина сама смеется над свойственными ей недостатками, я нахожу это очень забавным, — снова заговорила Сара. — Самоирония отличная штука, не важно, у мужчины или у женщины. Но это требует некоторых усилий. Кстати, у тебя это очень хорошо получается. — «Ты умеешь очень хорошо плевать себе же в морду, дорогой, мне это очень нравится». Спасибо, Сара, я себя чувствую лучше. Она рассмеялась. Кристофер сумел ее насмешить в тот момент, когда все ее внутренности сжимались от нехорошего предчувствия. Их улыбки медленно сползли с лиц, и в салоне автомобиля вновь установилась тишина. Несколько минут они молчали, каждый по своему представляя себе, что их ждет впереди. Кристофер спросил себя, не является ли этот момент подходящим для того, чтобы спросить, что она делала у терминала оплаты проезда по шоссе в то время, когда должна была проходить в Хемседале курс послевоенной реабилитации. — До места назначения триста метров, — объявил механический голос навигатора. Кристофер ощутил выброс кислоты, обжегшей ему желудок. — Сара, а как все пройдет на месте, если убийца… если он там. У тебя даже нет оружия. — Там соберется много народу, значит, обязательно будет и служба безопасности. Убийце будет действовать… нелегко. Не исключено, что все пройдет… хорошо. В этот момент фургончик, припаркованный у обочины, выехал на шоссе как раз перед ними. Кристоферу пришлось резко тормозить. Водитель выставил руку в знак того, что просит прощения, и свернул на маленькую грунтовую дорогу, на которой метров через пятьдесят был установлен щит, указывающий на въезд в Институт Макса Планка. Глава 46 Паркинг Института Макса Планка был забит автомобилями прессы и телевидения со спутниковыми антеннами. Журналисты, вооруженные микрофонами и карманными диктофонами, толпились у входа в здание, тогда как двое охранников регулировали движение машин, чтобы избежать пробки. Кристофер припарковал автомобиль на обочине, Сара выскочила из него и побежала к входу. Спрятавшийся в зелени парка институт состоял из двух зданий, абсолютно противоположных по виду. Слева находилось современное четырехэтажное строение из стекла и бетона, в котором располагались лаборатории и кабинеты ученых. Второе, соединенное с первым крытым надземным переходом, представляло собой старинную усадьбу из красного кирпича, с башенками, крытыми серой плиткой, блестевшей под скромными лучами солнца. Журналисты направлялись к современному зданию. Не обращая внимания на возмущенные возгласы, Сара обогнула очередь и подошла к двум охранникам, проверявшим у репортеров их пресс-карточки. Держа перед собой служебное удостоверение, она обратилась к импозантному мужчине в костюме, сделавшему ей замечание: — Фрау, вам следует встать в очередь, как все… — Я из полиции Осло, — сказала она шепотом, чтобы в окружающем гаме ее услышал только охранник. — Мне абсолютно необходимо срочно поговорить с Шафи Рейнвассер. Охранник с нервозным взглядом казался смущенным. Он поскреб затылок своего бритого черепа. Относительно возможности подобных просьб его не инструктировали, к тому же у него была задача проверить и впустить всех журналистов до начала пресс-конференции. — Послушайте, обратитесь напрямую в полицию Йены. У меня нет разрешения пропустить вас. — Эй! В чем там дело? Конференция начнется через десять минут! — возмутился стоящий позади Сары мужчина, хлопнув ее по плечу. Она терпеть не могла, когда к ней прикасались без разрешения, резко обернулась, и журналист, казалось, как на шпагу, наткнулся на ее ледяной взгляд. — О’кей… ладно, но вы тут не одна, — пробормотал он, отводя глаза. — Послушайте, я веду расследование убийства норвежского премьер-министра, — продолжала Сара убеждать охранника. — Есть все основания полагать, что Шафи Рейнвассер следующая в списке убийцы и что он может нанести удар уже сегодня. В день, когда по делу об убийстве Шафи Рейнвассер будет начато следствие, я очень постараюсь напомнить, как вы мне помешали войти… Охранник взял свою рацию и, кажется, вызвал начальника. Меньше чем через минуту мужчина постарше, с худощавым лицом, подошел спросить, что происходит. Он обыскал Сару и сделал ей знак следовать за ним. Вдалеке от посторонних глаз она объяснила ему ситуацию. — Отлично. Сейчас провожу вас к ней, — сказал начальник охраны, — но я должен известить полицию. — Да, разумеется, — ответила Сара. — Где она? Это срочно! В этот момент Сара заметила Кристофера, подошедшего к рамкам безопасности. Его тоже обыскали, и начальник охраны разрешил ему присоединиться к ним. — Фрау Рейнвассер все еще в своем кабинете, — уточнил мужчина с суровым лицом. — Она просила не беспокоить ее до последней минуты. Следуйте за мной. Они со всей возможной быстротой взбежали по лестнице, приведшей их к застекленному переходу, соединявшему современное здание со старым, похожим на дворянскую усадьбу. Линолеум на полу сменился скрипучим паркетом, а безликие стены — лепниной и сводчатыми арками, вызывавшими ощущение, будто ты перенесся в XIX век. Воздух наполнял запах пчелиного воска, а место гула толпы журналистов заняла тишина, способствующая учебе. — Ее кабинет там, справа, — объявил начальник охраны, указывая на дверь, судя по внешнему виду, современную. Он постучался, а Сара посмотрела на часы. Чуть больше пяти минут до разоблачения. Если убийца должен нанести удар, то сейчас. — Иду! — донесся из кабинета женский голос. — Фрау Рейнвассер, это Сара Геринген, я оставила вам сообщение. Вам грозит опасность, и вы это знаете! Откройте мне, пожалуйста. Тишина. — Я не откажусь от разоблачения, инспектор. — Я вас об этом не прошу. Совсем наоборот. Послышались тяжелые шаги по паркету, и дверь открыла высокая женщина лет сорока — сорока пяти, как прикинула Сара. Пышная курчавая шевелюра, сразу обращающие на себя внимание карие глаза, независимость и вызов во взгляде, из-за чего Кристофер сразу мысленно окрестил ее «мадам директриса».