В клубе два, давно знакомых, почтенных господина беседовали в маленьком кабинете. — Эльрик, я всё понимаю, но всё-таки так-то оно слишком… — Мой друг, я под постоянным прицелом. Мне никак нельзя оказаться смешным и близоруким рогоносцем. Тем паче, до коронации, пока не решился вопрос с утверждением министров. — Сведения точные? — Увы! Я проверил. Не сам, и людей не посылал следить. Расспросил её слуг. — Ты их сильно прижал? — Нет. Немного заплатил за рассказ. — Хорошо. Я возьмусь за организацию дела, но должен знать твой источник. — Барон Тихий. Причём ничего не попросил взамен. Благодарный мальчик, помнит, кто дал принцу первый отзыв о нём. Опять же, его отец подо мной служит. Я тоже добра не забываю… Как, впрочем, и зла. — Государь в курсе? — Нет. Барон не обременил его мелкими сплетнями. * * * — Граф, вы сегодня чрезвычайно рассеяны. — Всплыли кое-какие грешки моей бурной молодости. — Надеюсь, удалось решить дело деньгами? — Решилось даже без денег. Некий крайне любезный молодой человек вернул мне, случайно попавшие ему в руки, бумаги. — Просто так вернул? — Вы удивитесь! Да! И даже не захотел обсудить форму моей благодарности. Сказал: "Какие могут быть счёты между дворянами?!" — Он богат? — Уж точно не беден. Мог бы попросить о какой-нибудь услуге, и, конечно, я не смог бы ему отказать, но… — Могу спросить его имя? — Хм… Пожалуй. Барон Тихий. — Наш герой? Не ожидал. Вот действительно, не ожидал. И что мы теперь с ним делать будем? — Что делать? Мы теперь его уважать будем. Мы будем его сильно уважать. Всей нашей славной компанией. Право слово, невзирая на молодость, он настоящий дворянин. * * * — Ваше Величество… — Стах, разрешил же "милостью" величать. — Виноват, Ваша Милость. — Ты зачем доклад тет-а-тет попросил? — Ваша Милость, вчера, после отставки из придворных Лауры, находясь в несколько нервическом состоянии, долго не мог… — Уснуть. Дабы успокоиться, вышел погулять. Как же! Помню! Много покойников? — Ваша Милость, все живы! Просто я прогуливаясь… — Совершенно случайно нашёл бумажку. Сказал же — помню. — Как вы разрешили… — Давай, что у тебя? — Вот, Ваша Милость. — Угу… Так… А это… Вон оно как выходит! А я-то всё не понимал… И тут значит… Больше этим пока не занимайся. За ночную прогулку хвалю, и поверь, не забуду. Не ты, а охранители должны были это принести. Ладно, разберусь. Что ещё нагуляешь, докладывай. И не записывайся, заходи, если у меня никого нет. Прикажу, тебя будут пускать сразу. Братья — Никому из прежних верить нельзя! Никому! Всех менять надо! Срочно ближников ставить. И главу охранителей первым гнать. Я спрашиваю: "Почему не доложили?", а он мне на чистом глазу втирает: "Не хотел беспокоить Ваше Величество из-за крайней мелочности вопроса." А? Я сам должен решать — какой вопрос мелок, какой велик. Если б Тихий не принёс документы, я же согласился бы! — А он откуда узнал? — Какая разница? Узнал и узнал. Он сейчас весьма популярен в народе, вот кто-нибудь ему и подсунул донос. Если бы только одно это! Куда ни кинь, всюду клин. Ни охранители, ни Гильдия так и не разобралась, откуда пошло, что лич во Дворец приходил. Святая Мать по следам ходила, не нашла проход в катакомбы, откуда этот самый "лич", по словам очевидцев, появился. А откуда он пришёл?! Вдруг в следующий раз вновь тем же путём воспользуется? — Может портал? — Какой портал? Прошлый Верховный в порталах не был силён. Да и сейчас таких портальщиков, кроме Стаха, всего два-три человека! И те не в нашем королевстве. Тут всё проще и хуже. Неупокоенный был, причём сильный. Святая Мать не ошибается в таких вопросах. Но кто убил волшебников и священников? Нежить? Ой, вряд ли! Святые отцы бы её сразу почуяли и не подпустили к себе, драться бы начали. А ведь и волшебники были. Значит, их убил кто-то из тех знакомых, кому доверяли. — Кроме охранителей кто-то этим занимается? — Церковники. Их люди же пострадали. Да и считают своей прямой обязанностью нежить упокоить. Раньше или позже найдут. Кто-нибудь из верующих проболтается. — Разве что проболтается… Может Тихого выяснить пошлёшь? — Тихого… Тихий хорош, но во все дела его пихать не надо. Нельзя всё на одного навешивать. Надо чтобы те, кому положено работали. По хорошему, его ещё обучить положено. Я приказал, его уже начали тренировать. С Эдмундом поговорил, похоже, Стаху и там дело найдётся. — Что такое? Стах уже помог герцогу, тот смог оппозицию к ногтю прижать. Или ещё кто против протектората козни строит? — Там немного другое. А мой зятёк демонстративно Стаха не любит, потому сам просить ни о чём не может. Мне придётся приказать. Эх! Отец-отец! Кабы не ты, я бы ещё лет десять спокойной жизнью жил! — Ладно тебе. За полгода-год выстроишь под себя систему, потом будешь сидеть спокойно, как паук в паутине, изредка высовываясь, жирных мух пососать. Разговоры — Я с мамочкой хочу поговорить. — О Стахе? — Ага. Я так жалею, что не видела, как он голову отрубил! — Я тоже. А Лаура — дура. Зачем она такого рыцаря от себя отставила? Он для неё всё делал, драгоценности дарил, на дуэлях сражался, а она только землями откупается. Надо было его поцеловать в губы! Как во взрослых книжках дамы своих кавалеров целуют. Я у мамы подглядела. И на рисунке мужчина женщину к себе прижимал. — Молчи уже! Маленькая ещё про поцелуи рассуждать. В губы целоваться неприлично. А в щёчку неинтересно — как будто с родственником целуешься. Но Лаурка точно глупая. Вышла бы себе замуж за Эдмунда, а Стаха оставила своим придворным. Раз он свободен, если попросить в защитники, как думаешь, дадут? — Давай, на двоих попросим? Поноем, может и дадут.