Она словно находится в эпицентре бури, ожидая любых ужасных последствий, которых принесет Эрик. Для Джерарда. Для нее. Она не знает. И, что еще хуже, судороги вернулись с новой силой, испачкав все подкладки, которые она принесла. Она преодолевает каждый болезненный удар, изо всех сил стараясь не думать об отчаянной тоске в своей душе. Альфа. Альфа. Альфа Неожиданный стук в дверь застает ее врасплох. Это обычное время, когда доктор Портер забирает ее, но его панический стук — нет. Она открывает дверь и видит его лицо, бледное и напряженное. — Что случилось? — спрашивает она, страх сковывает ее грудь. — Джерард мертв. Она замирает. О нет. О нет. — Что? — едва слышный шепот, но доктор слышит ее. — Он повесился. Я нашел его сегодня утром, — говорит он с болезненным выражением лица. Она открывает и закрывает рот, не в силах осмыслить услышанное. — Он покончил с собой? — Да, в комнате охраны. Кабелем питания. — Боже мой! — Мы еще не сказали заключенным. Я подумала, не хотите ли Вы пойти со мной. Я уверен, что они слышали сирены, но я еще не сообщил им новости. — Я… да, мы должны пойти, — заикается она. Она не хочет идти. Она хочет навсегда убежать с криками из Грин-Вудса. Но доктор Портер был очень добр к ней, и она не хочет оставлять его одного. Пожалуйста, пожалуйста, не позволяй Эрику стоять за этим. Во время короткой поездки на машине она молится всем известным ей божествам и богам, умоляя его не вмешиваться. — Я сама поговорю с Эриком, — говорит она и идет к двойным дверям. Полицейская машина все еще стоит на стоянке, и доктор Портер кивает, глядя в сторону офицеров. — Подождите внутри. Я скоро приду, Элли. Ее сводит судорога, но она старается дышать, и как можно быстрее проходит через двойные двери. Его запах окружает ее, зовет к себе, но ярость пересиливает потребность. Она не стала дожидаться доктора Портера. Вместо этого она бросается по коридору, спускается по лестнице и, тяжело дыша, бежит к его камере. Ключа у нее нет, поэтому она просто стоит за дверью, слезы застилают ей глаза. Но, к ее удивлению, дверь отпирается изнутри. Дверь распахивается, и он криво улыбается ей. Ее киска сжимается, но она заставляет себя сосредоточиться. — Джерард мертв, — она сплюнула. — Но ты и так это знал. Он поднимает бровь и открывает дверь шире. — Я тоже скучал по тебе, детка, — мурлычет он. — Заходи. Чувствуй себя как дома. — Ты… Но, оглядевшись по сторонам, она замирает. Его кровать — всего лишь заплесневелая раскладушка, поверх которой лежит проржавевшее одеяло. На полу у двери валяются книги, на одной из них лежит черный сотовый телефон. Здесь даже нет туалета. — Ты живешь так… уже три года? — шепчет она, медленно поворачиваясь к нему. Он только шире улыбается, демонстрируя слегка кривые белые зубы. — Не волнуйся, детка. Они достаточно добры, чтобы каждый день давать мне душ и туалет. Он протягивает руку и нежно касается ее щеки. Он убирает ее, когда она вздрагивает. — Черт. Я надеялся, что он не ударил тебя так сильно. Она делает шаг назад, оказываясь в открытом дверном проеме. — Ты знал, что он сделал. — Конечно, — отвечает он. — Он прикоснулся к тому, что принадлежит мне. Она отступает от дверного проема, и он следует за ней. — Он покончил с собой. Это утверждение больше похоже на вопрос, и он ухмыляется. — Да еще и с помощью шнура питания. Интересно. — О, Боже, — шепчет она. — Нет. Нет, не надо, пожалуйста. Она замирает, когда он протягивает руку, чтобы обнять ее лицо. — Детка, тебе не нужно бояться. Я позаботился о нем ради тебя. Губы находятся в опасной близости от ее губ, его мятное дыхание омывает ее. — Я всегда буду заботиться о тебе, милая. Его губы коротко касаются ее губ, и она тонет в этом ощущении. Он неистово целует ее, его язык проникает в ее рот, и она стонет в поцелуе. Она могла бы делать это вечно. Альфа заботится о нас. Альфа защищает нас. Он разрывает поцелуй, его рот находит ее шею. Она запускает руки в его волосы, когда он целует ее в горло, прижимаясь к ее метке. — Я ухожу сегодня вечером, — говорит она, дрожа. — Я увольняюсь сегодня. Это останавливает его, и она чувствует, как его губы кривятся в улыбке. — На какой машине? — он шепчет ей в шею, и по ее плоти бегут мурашки. — Я убедился, что она не включится. Она отталкивает его, ярость сменяется возбуждением. — Что? Он пожимает плечами. — Вашу модель машины всегда было легче всего перепрограммировать. К счастью для меня. Комната кружится. Она сейчас потеряет сознание. — Ты не сделал этого, — шепчет она. — Пожалуйста. Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не делал. — Я сделал то, что должен был сделать, детка. Она закрывает глаза, не в силах смотреть ему в лицо, заикаясь при следующих словах. — А пятьдесят тысяч?