Помогать мне снова пришла Лизея, служанки принесли светло-желтое платье, в котором его аэльвэрство пожелал видеть меня сегодня. На платье я едва взглянула, а вот на девушку, управляющуюся с моими волосами с помощью магии, смотрела уже внимательнее. Элленари, и, судя по всему, не из бедного рода, если присутствовала на охоте. Непонятно только, почему у нее на лице нет узора, как, скажем, у той же Ирэи. – Вы что-то хотели спросить, аэльвэйн Лавиния? – Она посмотрела мне в глаза. Ее глаза были пронзительно-голубыми, как небо или лесной лунник под кистью любящего яркий цвет художника, а волосы напоминали серебряные нити. – Почему ты мне помогаешь? – Потому что я нэвересс. – Нэвересс? – Изгнанница. Отлученная от рода. – Она сказала это как бы между прочим, но голос все-таки дрогнул. – Его аэльвэрство согласился принять меня при дворе, только поэтому я до сих пор жива. – Подожди. – Я внимательно на нее посмотрела. – Когда это произошло? – Вчера. – Лизея пожала плечами. – Я согласилась вам помогать, потому что он спас мне жизнь, но после того, что случилось на охоте, я бы согласилась помогать вам просто так. Это было смело. – И никаких предубеждений против смертных? – Я невольно приподняла бровь. – В каждом из смертных магов есть частица крови элленари. Наверное, за это вас и ненавидят так яростно. За то, что в ваших руках сила, которой могли распоряжаться только мы. Лизея вернулась к прическе, а я вернулась к своему странному сну. Эльгер сказал искать упоминание о семье, но, как оно может помочь моему возвращению, не озвучил. Впрочем, у меня была возможность попытаться узнать это с помощью перстня, поэтому первым делом с утра я «отправилась» к Винсенту. Но брат был в парламенте. Парламент – это надолго, поэтому я решила повторить попытку вечером. Наверняка он будет встречаться с Эльгером или хотя бы обсуждать с кем-то то, что Эльгер передал мне. Но Аурихэйм… Эльгер так спокойно отреагировал на мое признание, как будто знал чуть больше, чем остальные. Впрочем, знания мааджари всегда были за семью печатями, а тех, кто имел к ним доступ, считали опасными и потенциальной угрозой. Как бы то ни было, во всем этом мне еще только предстояло разобраться, и разобраться как можно скорее, потому что вчерашний вечер мне совершенно не нравился. Не нравилось, что я тянусь к Золтеру, хотя должна всеми силами его избегать, и совершенно точно не нравился Золтер, который меня обнимает. Вот только знать бы, как во всем этом разобраться. Магия Аурихэйма не откликается на магию смертных, но Эльгер сказал, что я меняюсь. Значит ли это, что я смогу воспользоваться библиотекой? К сожалению, я не успела об этом подумать: в дверь постучали. Лизея быстро закрепила последнюю прядку и скользнула встречать нарушивших наше уединение, а я оглядела себя в зеркале. Никаких внешних изменений не заметила, разве что выглядела еще более молодой, чем когда только оказалась здесь. В последнее время у меня не было желания себя рассматривать, но сейчас с удивлением отмечала, что Аурихэйм словно стер несколько прожитых лет. По-хорошему после такого приема я должна была выглядеть ужасно, но я расцветала. Осознание этого оказалось настолько неожиданным, что я не сразу услышала голос Лизеи. – Аэльвэйн Лавиния, – повторила она, когда я натолкнулась на ее взгляд в зеркале. – Его аэльвэрство желает вас видеть. Ну еще бы он не желал. – В зверинце. Он говорит, что вы нужны Винсенту. – Что?! Должно быть, изумление в моих округлившихся глазах было настолько ярким, что элленари поспешно добавила: – Так назвали детеныша бъйрэнгала. По коридорам я шла быстро, элленари едва за мной поспевала. Не позавидовала бы я сейчас виеррахам, рискнувшим оказаться у меня на пути, но они не рисковали. Стелились по полу и вдоль стен полупрозрачными тенями, из-за чего создавалось впечатление, что мрамор и камень живые, как бы странно это ни звучало. Новый поворот вывел нас в крыло, где мне раньше бывать не доводилось. Лестницы здесь были узкими и разветвлялись таким лабиринтом, что без сопровождающего можно было заблудиться и сгинуть. Гобелены и фрески, мелькавшие перед глазами, изображали могущество смерти и Глубинной Тьмы. На одних раскрывались магические ловушки, превращающие врагов в горстки праха, на других через призму самой страшной магии мир представал бесцветным выжженным покрывалом. Да, если ты вырос в такой обстановке, сложно остаться нормальным. Об этом я подумала, когда вышли во внутренний двор, ничем не напоминающий тот, где мы собирались на охоту и где устраивались развлечения вроде публичных экзекуций. Он был чуть меньше, высокие башни почти закрывали небо, из-за чего стрелы молний казались оборванными нитями. На самом верху переливался серебристой паутиной щит некромагии, растянутый над двором. – Это необходимая мера, – пояснила Лизея, проследив за моим взглядом. – В зверинце… не всегда бывает спокойно. Я не стала уточнять, зачем содержать зверинец, в котором не всегда бывает спокойно: странности элленари уже давно пора перестать считать странностями. Тем не менее от хлынувшего на меня многообразия чувств животных на миг потемнело в глазах. Рычание, вой, крики и клекот, шипение, скрежет – все это смешалось в такой безумный коктейль, что мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Животные бились, запертые в камне темниц, и пусть их тюрем я пока не могла видеть, я слышала и чувствовала каждое яростное отчаяние, дикую злость, агрессию или молчаливое смирение. Мы с Лизеей шагнули в арку, которая сейчас не была закрыта решеткой, и оказались напротив двух охранников мощного телосложения, отдаленно напоминающих людей – в два человеческих роста, широкие бугры мышц и серо-зеленая кожа. Их защищали доспехи, в руках они держали булавы, увенчанные шипастыми шарами размером с человеческую голову. Судя по всему, зачарованные, потому что между шипами то и дело проскальзывали опасные искры тьмы. Лизея прошла мимо них в широкий коридор, протянувшийся бесконечной вереницей дверей, запечатанных магией. – Нам сюда. Небольшое ответвление, несколько футов камня, иссиня-черное пламя факелов, дверь. Больше всего комнатушка, в которой мы оказались, напоминала лабораторию. Бесчисленные полки с колбами и склянками, металлический стол, возле которого стояли Золтер и существо, едва достававшее ему до пояса. Лысая голова собиралась складками, а вот на торчащих ушах рос легкий пушок. Стоило войти, взгляды элленари устремились на нас, но они меня мало интересовали. Гораздо больше интересовал котенок, которого я пока не видела, но чувствовала. Смесь отчаянного, дикого страха и ярости. Готовность биться за себя до конца. – Не бойся, малыш. Я раскрылась, потянулась к нему магией, осторожно коснувшись страха, сглаживая его. – Вам нужна помощь, аэльвэйн Лавиния? – Голос у коротышки в белом халате был квакающим, высоким. – Мне нужно, чтобы все посторонние вышли. – Мы хотели определить его к самке бъйрэнгала, она у нас тут давно… но я побоялся, что она его сожрет. Для них поедание себе подобных в порядке вещей, – пробормотал он. – Выйдите. Голос Золтера прозвучал резко, и коротышку словно ветром сдуло. Вслед за ним вышла Лизея. – Вообще-то я имела в виду всех, – сказала я. – Я тебя с ним не оставлю. – Боитесь, что игрушку поцарапают? – Я сложила руки на груди. – Как вам вообще пришло в голову назвать его Винсентом?! – Мне показалось, что имя ему подходит. – Лицо элленари по-прежнему оставалось бесстрастной маской. – Вам показалось. Его нужно отсюда забрать. – Он останется здесь. – Почему? – Он опасен. – Вы тоже. Но себя вы почему-то в клетку не сажаете, – хмыкнула я и, прежде чем его аэльвэрство успел сверкнуть глазами, добавила: – Ему нужны тишина, покой и любовь. В животном мире все взаимосвязано, каждая боль каждого живого существа, любой страх, агрессия или радость воспринимаются как собственные. Он не придет в себя в зверинце. – И что ты предлагаешь, Лавиния? – Пусть живет в моих покоях. – Это исключено. Воспользуйся магией и достань его из норы. – Из норы?! – Да. Он прогрыз себе ход, пока Бурф готовил стол для обследования… – Что он сделал?! – Когда бъйрэнгал напуган, состав его слюны изменяется. Он способен разгрызть камень и любой металл, за исключением зачарованного. Бурф забыл об этой особенности, поэтому упустил мелкую тварь. Куда он заберется дальше, где застрянет или к кому выпадет, мы не знаем. От такой перспективы я мысленно содрогнулась, но тут же взяла себя в руки. Я почувствовала его, а значит, котенок не успел далеко уйти… Да, котенок. Котеночек. Который способен прогрызть камень. Как бы то ни было, он все равно маленький и он напуган. Я села на стоявший поблизости стул. Прикрыла глаза, позволяя магии течь сквозь меня и тянуться к рычащему от страха детенышу. Где-то там, в этих стенах… Тепло прокатилось от кончиков пальцев сквозь ладони, разошлось по плечам и груди. Давно я не чувствовала себя настолько хорошо, как сейчас: магия жизни разогревала не только меня, но и все, к чему прикасалась. Я почувствовала, как где-то справа притихло беснующееся существо, как страх бъйрэнгала тает, как он тянется к странному и непонятному источнику тепла.