Иллюзия браслета, подчиняясь моей магии, спала мгновенно, открывая мой узор. Толпа ахнула. – Более того, мы никогда не были мьерхаартан. – Я провела пальцами по узору, повторяя его контуры. – Это плетение просто прикрывает мою истинную суть. Суть элленари. Тишина, воцарившаяся после моих слов, была звенящей. Ярость Золтера, вломившаяся в нее, искрила как не столь давно открытое в нашем мире электричество, грозя уничтожить меня на месте. Я собиралась продолжить, когда увидела в конце зала Лизею с расширенными от ужаса глазами. Поймала ехидную улыбку Амалии, споткнулась взглядом о прильнувшую к Наргстрену Ирэю, которая послала мне воздушный поцелуй. А в следующий миг рядом со мной поднялся Золтер. Сковавший меня по рукам и ногам страх был настолько силен, что я едва сумела вдохнуть. Потому что, глядя в глаза Лизее, я поняла: Льер все еще пленник. Его где-то держат, скорее всего, в закаленных антимагией цепях, о которых он мне рассказывал. – Вероятно, эта женщина повредилась рассудком. – Голос Золтера разбил оцепенение, в котором я пребывала. – И в этом отчасти моя вина. Сила и магия Аурихэйма, быть может, стали для нее непосильной ношей. – Он повернулся ко мне. – И это, вне всяких сомнений, большое горе для нас всех. Но что самое страшное – ее решили использовать. Ее слабость и хрупкость решили использовать, чтобы разрушить все, к чему мы шли столько тысячелетий. Этот узор – иллюзия. Моя кожа очистилась в считаные секунды, на запястье вспыхнул браслет. – Сожалею, но я вынужден вас оставить. Мне нужно решить, что делать с супругой. Но главное, – Золтер сделал выразительную паузу и посмотрел мне в глаза, – решить, что делать с теми, кто возомнил, что может использовать ее светлую силу против меня. Пойдем. Он протянул мне руку, его приказ был насквозь пропитан чарами. Они вломились в мое сознание, и я вложила руку в ладонь Золтера. Я шла по залу, сопровождаемая взглядами элленари – растерянными, изумленными, ошарашенными, даже огорченными. На лицах одних сквозила ярость, на лицах других – досада и грусть. К нам подошла Ирэя. – Кузен, мне так жаль, – прошептала она. – Могу я чем-то помочь? – Пошла вон, – процедил Золтер, не останавливаясь. Ирэя наклонилась к самому моему уху, скользнув ядовитым шепотом по щеке: – Секрет уже не будет таковым, если о нем знают трое, не так ли? Ее слова змеей заползли в сердце, чтобы ужалить болью. Я видела, что Наргстрен общался с ней, знала это – и все равно позволила себе ему довериться. Я подвела Лизею, подвела Ронгхэйрда, и я своими руками убила Льера. Потому что первое, что сделает Золтер, когда закончит со мной и с ними, – пойдет к нему. У него будет еще множество способов заставить меня подчиниться: одного за другим в Аурихэйм доставят моих родных. И тогда… Улыбка Ирэи полоснула как лезвие отравленного кинжала. Сердце сжалось, а следом в груди полыхнуло нечто неведомое мне, горящее яростью, но не той, что затмевает рассудок, а чистой, пламенной, светлой. Я не сразу поняла, почему в зале стало светло как днем. Полумрак растворился в ослепительно-ярком свете вместе с последними крохами иссиня-черных осветительных искр. Золтер отдернул ладонь, словно не веря своим глазам, особенно когда я резко остановилась. По залу снова пронесся вздох, на этот раз больше напоминающий стон, а я чувствовала, как внутри меня рвутся невидимые оковы. Оковы чар, сковывающие мой разум, иллюзия обручального браслета, даже наложенный им узор – все растворилось в сиянии, хлынувшем сквозь меня вместе с яростной силой. – Я говорила о том, что он лжет, и он действительно лжет. – Этот голос принадлежал мне и не мне одновременно, как если бы моими устами говорил весь утраченный род жизни. – Тот, кого вы признали повелителем, создал Пустоту, отнимающую жизнь у вашего мира, у вас и у ваших детей. Он силой удерживал меня, чтобы укрыться за моей спиной от справедливого возмездия, которое не заставило бы себя ждать. Рано или поздно… В сознании вспыхнуло видение: Альхиина стояла у окна, глядя на залитый солнцем лес. Она была без преувеличения красива, и она пыталась разрушить созданный ими источник силы, когда Золтер ее убил. Убил, чтобы вобрать всю его мощь, запретную, завязанную на магии сотен миров, и впустить в Аурихэйм наказание – выжигающую все Пустоту. – Мне стало об этом известно, и ему пришлось постараться, чтобы удержать власть. Угрожая смертью моим близким. Тем, кого я люблю. – Я посмотрела Золтеру в глаза, в которых клубилась бессильная черная ярость. Когда я смотрела в них раньше, мне казалось, что я вижу саму смерть, но я ошибалась. – Пустота – это цена за могущество, которую он заплатил. Цена ваших жизней. Цена жизни целого мира. Когда я замолчала, в зале снова воцарилась тишина. – Она говорит правду! – крикнул кто-то, наконец нарушив невыносимо долгое молчание. – Она действительно элленари! Она не смогла бы солгать… Взметнувшийся из-под пола черный вихрь всепожирающей тьмы оставил от говорившего лишь россыпь тлена. Крик, подхваченный десятками голосов, превратился в вой, элленари кинулись к дверям, но выходы запечатали полотна Пустоты. Такой же Пустотой сейчас горели глаза стоявшего напротив меня мужчины. Искрящиеся вспышки порталов лопались, как мыльные пузыри: никто не мог покинуть зал. – Хотели правды? – усмехнулся Золтер, чьи волосы стали белее снега. Посеревшее лицо напоминало восковую маску, сквозь которую проступили черные жилы, глаза вспыхнули янтарем. – Вот ваша правда. Она права. Но она забыла сказать, что правда иногда убивает. Раскинув руки, с которых лилась выжигающая мир тьма, он свел их перед собой, и в зал устремились потоки пожирающей все на своем пути Пустоты. Элленари метались, пытаясь укрыться от неминуемой смерти, вой перешел в плач. Время словно остановилось, перед глазами полыхнула совсем другая картина: крики и стоны женщин, высыхающий под ее плетьми Двор Жизни и Альхиина, из последних сил пытающаяся удержать этот натиск, защитить своих подданных истинной силой жизни. Пустота с неукротимой мощью ударялась о свет и с шипением отступала снова и снова. Альхиина осела на пол, истощив всю свою магию, и последняя искра, сорвавшаяся с рук Золтера, оборвала ее жизнь. Зато теперь я знала, что нужно делать. – Не выходите за границы моей магии! – крикнула я. – Пока вы под ее защитой, Пустота не причинит вам вреда. Плеснувший сквозь меня свет стал еще ярче: наверное, никогда раньше я не чувствовала магию жизни так остро, как в этом царстве боли и тьмы. Идущий трещинами пол замка содрогнулся, осколки плитки взмыли к потолку, впуская корни и листья, идущую изнутри мира силу, сливающуюся с моей. Вьюны выстреливали ввысь, чтобы уцепиться за мощные рога корней. Биение сердца превратилось в набат, и ему вторили сотни сердец тех, кто находился в зале. Пустота шипела, пытаясь добраться до элленари, но невидимая прозрачная стена искр отсекала ее со всех сторон снова и снова. – Что ж, это мне даже нравится, – прошипел Золтер. – История повторяется, правда? Ты ведь знаешь, как умрешь? Вместе со всеми, кого убьет твоя правда! Пустота обрушилась на границы жизни, и я содрогнулась вместе с текущей сквозь меня магией. – Да, она тоже думала, что сумеет их всех защитить, – усмехнулся он, глядя мне в лицо. – Но она была королевой, а ты – всего лишь девчонка, которая не познала даже истинной сути магии жизни. Удар, обрушившийся сквозь мой свет, отозвался сотнями криков. Разлетелись от натиска такой мощи вьюны и чернеющие цветы, отдавшие последние силы мне. – В отличие от них у тебя есть выбор, Лавиния. Позволишь им умереть – будешь жить. Я чувствовала боль рассыпающихся тленом корней. В напряженные, горевшие от магии пальцы вместе с живительным светом уже втекала дрожь. – Нет, – сдавленно прошептала я, чувствуя, как рвутся невидимые нити и как свет начинает стягиваться, подчиняясь давящим на него ладоням Пустоты. – Нет. – Очень глупо, – процедил Золтер. Удар, который заставил меня содрогнуться, кажется, со всем миром, обрушился на меня с такой силой, что потемнело в глазах. Кто-то взвизгнул: краешек платья одной элленари сожрала Пустота, а Золтер снова вскинул руки. – Прощай, Лавиния. Мне будет очень тебя не хватать. Срывающиеся с его губ слова были глухими и страшными. В этот миг я подумала о том, что не успела сказать Льеру, что люблю его. И Винсенту. И Терезе. Собравшаяся в руках Золтера мощь, казалось, могла уничтожить весь мир. Или все миры. Поэтому в мгновение, когда его лицо исказилось от злобы, я мысленно собрала весь свет, который еще бился во мне, готовясь обрушить его в эту тьму и ожидая последнего удара. Удара не последовало. Я увидела, как его черты исказились снова, словно внутри шла страшная борьба, а потом сквозь ненавистное лицо проступило другое. До боли родное, любимое, которое я уже не надеялась увидеть. – Ему нужно было тело, Лавиния, – сдавленно выдохнул Льер. – Своего он лишился, поэтому занял мое. Прости, что не сумел устоять. Я люблю тебя. Пустота, которая должна была обрушиться на меня, подчиняясь его воле, хлынула вниз. Стекая по стенам, уходила в пол, а собравшаяся на вскинутых руках Льера черная мощь плеснула в него самого. Всей силой прокатилась сквозь тело, сдирая остатки красок с его лица. И полностью иссякла в ту же минуту, как Льер поломанной куклой рухнул на пол. 10 Я бросилась к нему. Упала на колени, чувствуя под пальцами лед рук. Некогда черные как ночь волосы отливали серебром, кожа напоминала пергамент. Поэтому когда мне в ладонь ударило сердце, я себе не поверила. Удар. Еще один. Следующий! – Помогите. – Мой короткий хриплый выдох больше напоминал приказ. К нам бросилась женщина-элленари. Я узнала ее скорее по голосу – больше мальчишескому, нежели женскому. Целительница, которая осматривала меня после смерти Хьерга и всего случившегося той ночью. – Позвольте. – Она склонилась над Льером, с ее ладоней скользнула дымка магии. – С ним все в порядке. Я не верила своим ушам и глазам тоже не верила – бледность отступала с его лица, черные жилы, выступающие под кожей, поблекли. – Как… как такое возможно?! – воскликнула я, не зная, плакать или смеяться. Мне хотелось и того и другого, хотелось прильнуть к Льеру, впитывая биение его сердца всем телом, каждой клеточкой существа. И я поддалась порыву, рванувшись к нему, опуская ладони на его плечи, чувствуя щекой слабое, но все же дыхание.