— Что это? Выглядела эта штука как урна с прахом предков, и мне совершенно не улыбалось стать его обладательницей. — Это наша культура, — мягко сказал Беорег. Нет, я решительно не… — В смысле, закваска, — поправился Беорег. — Ну, знаешь, чтобы печь хлеб. Я принес ее, чтобы ты могла сама печь хлеб. Я понятия не имела, что делать с закваской. Чайман заметил мое смятение. — Бео тебе все покажет, — сказал он и вытянул шею, чтобы заглянуть в мою квартиру. — У тебя есть кухня? Кухня у меня была, и мы вошли в квартиру. — Очень чисто, — сказал Беорег. У него был безупречный английский, и говорил он быстро, как герой телешоу на BBC — не исторической драмы, а какого-нибудь современного. — Я никогда в жизни не готовила, — призналась я. — Потому что ты едок номер один! — воскликнул Чайман. Он радостно указал на их меню, которое все еще висело на холодильнике. — У тебя есть мука? — спросил Беорег. Я чуть не рассмеялась. — Нет. У меня вообще ничего нет, правда. Я не готовлю. Он резко кивнул. — Ничего страшного, я дам тебе все, что нужно, — и быстро вышел за дверь. Чайман уже без спросу открыл холодильник и шарил по полкам. Он вытащил глянцевый пакет Суспензии и посмотрел на него как на дохлую мышь. Беорег вернулся через пару минут, таща огромный деревянный чемодан, потертый и поцарапанный, словно из другой эпохи. Он открыл застежку и откинул крышку. Внутри были свалены грудой кухонные принадлежности. Маленькие хорошенькие горшочки, широкие плоские сковородки, толстая связка деревянных ложек со стальными черенками, миски для миксера, аккуратно сложенные одна в другую и проложенные бумагой, дымчатые стеклянные сосуды с крохотными инопланетянами внутри (возможно, это были соленья) и яркие коробочки с надписями на арабском, иврите и незнакомых мне языках. Крохотные баночки с красным и желтым порошком — наверняка это были ингредиенты «секретного комбо». К торцу сундука изнутри была пристегнута кухонная доска, на ней виднелось множество порезов и щербинок, свидетельств активной работы кухонного ножа. Беорег спросил: — Ты знаешь, как делают хлеб? — Конечно, — сказала я. — В общих чертах. Я знала, что для хлеба нужна мука. — Нет, вообще-то нет. Я была едок, а не пекарь. — Есть живой организм, культура. Кажется, в Америке это обычно называют «закваска». Берешь ее, смешиваешь с мукой, добавляешь воду и соль, и культура производит газ, от которого тесто поднимается и приобретает определенный вкус. Беорег стоял рядом, держа в руке инструменты. — У тебя были когда-нибудь домашние животные? Я уныло покачала головой. Я умела заботиться только о себе, да и то так себе, вот разве что… — А растения? — Да! — сказала я. — У меня был кактус. — Отлично! Эта культура — закваска, прости — это примерно то же самое. Она тоже живая. Беорег приподнял крышку. — Видишь? Оно совершенно не выглядело живым. По правде говоря, скорее наоборот, оно выглядело врагом всего живого. На месте всего живого я бы переходила на другую сторону улицы, увидев эту субстанцию. — Понюхай, — скомандовал он, и наклонил горшок ко мне. — Чувствуешь? Я вдохнула совсем чуть-чуть, пару-тройку молекул, не больше, и попыталась уйти от вопроса. — А чем должно пахнуть? — Чуть-чуть похоже на банан. Очень приятный запах. Я принюхалась еще раз, опять ничего не почувствовала, но закивала. — Да, правда, приятно пахнет. Обычно я использовала эту тактику на винных дегустациях. Беорег просиял. — Только ее надо кормить, ладно? Чтобы она не умерла. Я тебе покажу как. Он выложил все на стол. Приземистый пакет муки с аккуратно подвернутым и зажатым прищепкой краем. — Цельнозерновая мука, — сказал он. — Обязательно цельнозерновая. Затем на столе появились маленькая мисочка и чашка с длинной ручкой. — Отмерь двадцать граммов — это вот столько. Он погрузил чашку в пакет, стряхнул излишки пальцем. — Видишь? Он высыпал муку в миску, потом налил в чашку столько же воды из-под крана. — Столько же. Беорег взял последний из инструментов, короткую деревянную ложку, и принялся мешать. Чайман рылся в сундуке. Наконец он выпрямился, держа в руке коробку с диском. — А еще ты должна поставить мазгскую музыку, — заявил он. Я вытащила свой громоздкий ноутбук из «Дженерал Декстерити» и зашарила по торцу в поисках кнопки. Я никогда раньше не слушала на нем диски. В коробочке, которую дал мне Чайман, оказался белый диск, подписанный тем же загадочным шрифтом, который я видела у них в меню. Я вставила диск. Ноут заныл и защелкал, прочищая горло, а потом из его слабеньких колонок полился звук. Это была та самая песня, которая играла в телефоне, когда Беорег просил меня подождать, — грустная неповторимая песня на непонятном языке — на мазгском. Беорег и Чайман стали двигаться медленнее, в одном темпе. Поза Чаймана стала более расслабленной, взгляд Беорега смягчился. — Это ее еда, видишь? — Беорег продемонстрировал мне, как вода и мука смешались в пасту неопределенного цвета. — Ее надо кормить каждый день. Один день можешь пропустить, ничего страшного, но не больше. Эта затея все больше и больше смахивала на обязательство. Беорег впервые посмотрел мне в глаза, его взгляд оказался неожиданно ищущим. — Ты ее сбережешь? Надо было мне тогда сдать назад. Надо было поблагодарить братьев еще раз за все их комбо (двойные острые) и проводить до такси, но вместо этого я сказала: — Ну конечно. Беорег снова просиял. — Хорошо. И ты можешь с ней печь. Это очень приятно. Это настоящее счастье. Его глаза блестели. Он протянул мне миску с пастой. — Давай, покорми ее в первый раз. Я зачерпнула ложкой немного пасты, подержала ее несколько мгновений над горшком, потом плюхнула туда. — Перемешать? — Да, смесь должна стать однородной.