Мистер Рейес стоит перед классом и рассказывает про культуру ацтеков. Он показывает нам пиктограммы — маленькие изображения в виде символов, которые несут в себе определённый смысл. Именно их ацтеки использовали для общения вместо обычных писем со словами. Кто-то в классе выкрикивает, что письмо ацтеков напоминает эмоджи. Рейес просит, чтобы мы подробнее обсудили это. По его тону можно понять, что он не согласен с нашими ассоциациями, но мне слишком трудно сфокусироваться на том, что происходит в классе. Прошло всего двенадцать часов с того момента, как мой мир рухнул. Даже сейчас я не верю в то, что папа когда-либо посещал тот подвал, что он не был частью этого ужасающего бизнеса. Может, он был просто чьим-то подрядчиком, не зная, что происходит на самом деле? Бумажка с номерами и буквами еще не рассказывает всю историю. Но если он знал правду, но не прикасался к мальчикам? Я согласна со Стоуном в том, что тот, кто поворачивался спиной и закрывал глаза на то, что происходило внизу, виновен ровно так же. Неожиданно мой телефон начинает вибрировать. Сообщение. Незаметно я достаю его и прячу под учебник на столе. Выйди наружу. В том месте, где должен был высветиться номер, написано «заблокирован». Стоун. Моё сердце начинает учащённо биться. Он всегда возвращается за мной, но не таким путём, не в школу. Я, может, и не знаю всех деталей о нем, но Стоун необычайно осторожен. Он выжидает и наблюдает. Я знаю, что он всегда наготове и любит контролировать окружающую обстановку. Так почему же он здесь сейчас? Во мне нарастает тревога. Что-то не так. Прямо сейчас я хочу встать и сказать Мистеру Рейесу, что мне страшно, но что он сможет сделать? В этом году у нас проходили учения в случае захвата школы террористами, согласно которым нам необходимо было следовать специальному протоколу, чтобы оставаться в безопасности. Но учителей не обучали тому, что делать в случае прихода Стоуна. Когда этот мужчина рядом, не может быть и речи о безопасности. Я содрогаюсь, когда в памяти всплывают его слова: «Может, я — это зима, приносящая настоящий ад, — говорит он. — Зима, которую никто не хочет видеть, но вот он я, сюрприз». Я крепче сжимаю телефон в руках, пока пролистываю свою телефонную книгу. Китти, Лиам, папа. В моей жизни так много людей, которые никогда бы меня не поддержали в том, что я собираюсь сделать. На меня накатывает волна вины, когда я вспоминаю маму, которая будет волноваться больше всех, но я не хочу однажды вырасти и превратиться в неё. Я уважаю маму за многие вещи, но никогда не смогу всю жизнь фальшиво улыбаться на камеры во время всех этих бесполезных светских сборищ. Не смогу больше улыбаться, притворяясь, что все в порядке, пока где-то там страдают невинные дети. Наконец, я нахожу новый номер в телефоне, на который еще ни разу не звонила. Номер принадлежит детективу Ривера. Он звонит мне каждый день и оставляет подбадривающие голосовые сообщения, из-за чего я начинаю видеть в нем хорошего человека. Доброго, но в то же время строгого и справедливого. «Я знаю, что ты беспокоишься за Стоуна, — сказал детектив в последнем сообщении. — Но я не собираюсь причинять ему боль, понимаешь? Я просто пытаюсь остановить его от причинения боли кому-то еще». Сейчас его доводы звучат убедительно, тем более, когда первым в списке Стоуна стоит мой отец. Яркий свет струится сквозь высокие окна. Всего месяц назад деревья в парке напротив стояли почти голые, но теперь их ветки покрыты ярко-зелёными листьями, что так свежо развеваются на ветру. Они напоминают мне, что время не стоит на месте. Часы тикают, а Стоун не может ждать вечно. Я вытаскиваю из рюкзака единственную улику того, что когда-то мой отец владел домами по обе стороны от сгоревшего дома со светлячками. То самое доказательство, которое я выкрала из офиса собственного папы. Этот лист бумаги медленно убивает меня. Как много раз я порывалась отправить фото документа Стоуну? Как много раз я передумывала, вспоминая, что случилось с Мэдсоном? Если Стоун увидит это, нет сомнений, он убьёт папу. Но если не увидит то, что насчет мальчиков в плену? Я не могу в одиночку спасти их. И тогда у меня возникает идея. Компромисс. Мама настояла на том, чтобы номер Ривера стоял у меня на быстром наборе на случай экстренных ситуаций. У меня пересыхает во рту, пока я трясущимися руками поднимаю телефон над документом и фотографирую его. — Что фотографируешь? — спрашивает справа от меня Китти. У меня нет времени разбираться еще и с ее любопытством. — Ничего. Просто заметки. Не хочу их потерять. Китти фыркает: — Я думала что-нибудь интересненькое. Например, слэм-бук. (прим. пер.: слэм-бук — тетрадь, которую ученики передают друг другу во время урока, добавляя анонимные комментарии на какую-л. тему: например, кто самая красивая девушка в классе, кто из учителей одевается хуже всех). Книга, наполненная лживыми слухами и нецензурными выражениями. — Что бы ты написала в ней про меня? — спрашиваю я, заранее зная ответ на свой вопрос. Голубые глаза Китти встречаются с моими карими. Она одна из тех девушек, которые однажды удачно выйдут замуж, нарожают детишек и будут всю оставшуюся жизнь организовывать благотворительные вечера и фальшиво улыбаться на камеры. Я не осуждаю ее, ведь, в конце концов, мне даже в какой-то степени жаль, что я не могу быть ей, к сожалению моей матери. — Я бы написала, что ты хороший человек и друг, — говорит она с усмешкой. — Никогда не перестанешь поступать правильно, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Мою грудь сдавливает от ее откровенного ответа. Я опускаю взгляд обратно на телефон и прикрепляю к новому сообщению фото документа с подписью: Ему нужна защита. Это мои условия сделки. После чего нажимаю отправить, и доказательства вины моего отца уходят прямо в руки детектива Ривера. Маленькие мальчики заслуживают справедливости, не мести. Вот в чем разница. При одной только мысли, что мой отец был частью группировки, издевающейся над детьми, мой желудок переворачивается. Но что, если у него есть полезная информация, способная помочь расследованию? Так или нет, но я верю в честность детектива Ривера как ни во что на свете. Я не позволю Стоуну убить моего отца. Я могу поступить правильно. По этому адресу много лет назад удерживали похищенных детей против их воли. Прямо сейчас где-то удерживают еще больше детей. Пусть мой отец приведёт вас к ним. Я встаю на ноги и направляюсь к двери, на ходу спрашивая разрешения выйти в туалет. Мой телефон и бумага остаются лежать на столе под тетрадями. Мистер Рейес бубнит что-то в ответ, что звучит как «да», поэтому я чуть ли не бегом выскакиваю за дверь. Едва я делаю шаг от класса, как кто-то крепко хватает меня за запястье. Я поднимаю взгляд выше для того, чтобы встретить зелёные глаза Стоуна, которые сегодня выглядят холоднее, чем обычно. Не только холоднее, но и подозрительнее. Куда бы мы ни отправились, это вряд ли закончится милыми объятиями в тесном салоне машины. Двадцать шестая глава Стоун Все утро копы следят за ней. Сидят в засаде так близко к школе, что их просто невозможно не заметить. Они серьёзно думают, что я слепой? Пару часов назад я решил развлечься и дал им себя обнаружить, после чего они минут тридцать гонялись за мной по городу. Затем я привёл их обратно к школе и оторвался. Недоумки. Эй, мне же надо как-то коротать время, потому что сложившаяся ситуация давит на меня стокилограммовым прессом. Я брал Брук в заложницы до этого много раз, но сегодняшнее похищение отличается от предыдущих. Еще ни разу я не похищал девушку, которую люблю. Ни разу еще мне не предстояло увезти ее для того, чтобы сломать. Ее школа для богатеньких девочек запретила копам проходить на территорию школы. Конечно, тут есть собственная система безопасности, куча камер, замков и сигнализации. В здании есть один парадный вход с двойными дверями, прямо за которыми сидит бдительная женщина в форме, решающая, впустить посетителя или нет. Было бы достаточно просто вывести Брук с помощью моих ребят, но мне необходимо все сделать одному. Она моя. Я много раз на протяжении двух лет приезжал к школе, поэтому знаю слабое место в системе безопасности — охранник, выносящий мусор каждый день после обеда. Он всегда один и уязвим. Лёгкая добыча для кого-то, кому жизненно необходима его униформа и связка ключей. В бежевой форме охранника я с лёгкостью вливаюсь в поток шелестящих клетчатых юбок и накрахмаленных рубашек. Держа в руках график дежурств, я медленно продвигаюсь по коридору. Несколько девушек, увидев моё лицо, выпрямляются и тут же начинают приводить свои волосы в порядок, нелепо краснея. Я чувствую исходящие от них бушующие гормоны и опускаю голову ниже. Не заинтересован, дамы. Никогда не был заинтересован. До Брук, конечно же. Благодаря Ноксу, взломавшему расписание занятий, я в курсе того, что Брук сейчас находится в кабинете 501 на уроке социологии. Я прохожу мимо нужного кабинета с тележкой перед собой и проскальзываю в кладовую прямо рядом с классом. В темноте я набираю сообщение Брук с одноразового телефона с заблокированным номером.