Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 16 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Седрик нарочито медленно сполз с лошади, шагнул ко мне и одним коротким взмахом отправил кинжал в чёрный зев полусгоревшей хижины. Предсмертный хрип зверя лишний раз доказал, что рука моего напарника всё так же тверда. Мгновением позже воздух вздрогнул от дикого воя убыров. Они лезли отовсюду: из развалин зданий, из-за почерневших каменных заборов, из всё ещё дымящегося колодца и даже из-под земли. Мои люди дождались, пока они собьются в неуправляемую толпу, пытаясь окружить нас с Седриком, и только тогда ударили в копья. На коротком расстоянии, в узких деревенских улочках, любое построение конницы обернётся против неё же. Но десяток всадников, напавших со всех сторон одновременно и неумолимо разящих сверху, способны превратить битву в побоище. С нечистью было покончено в несколько минут. Мы не потеряли ни одного человека. Двое были ранены, но легко. – Осмотреть здесь всё! Я хочу знать, где жители. Убиты, съедены, заперты, угнаны в рабство? Найдите хоть одного свидетеля! Седрик махнул рукой двум воинам, велев остаться со мной, прочие бросились исполнять приказание. Мы нашли следы крови, три обглоданных скелета и следы огромных колёс. Такие служат для перевозки клеток с людьми. Значит, набег убыров спровоцирован работорговцами. – Снова за Грани, сир? – Да, мой друг, – я растерянно потёр лоб, – но не сейчас. Во-первых, мне нужен Эд, а во-вторых, я не успеваю забрать дочь из школы. Мы нагоним их ночью. – Ваша малышка не хочет вновь навестить замок? – Она была здесь, но очень давно. Тогда ей было три годика, а сейчас она почти совершеннолетняя, у неё уже паспорт. Слава богам, она ничего не помнит. И я хочу, чтоб она как можно дольше пребывала в этом счастливом неведении… Возвращение домой проходило через тот же коридор: на белёной стене была грубо нарисована старая фреска в псевдоитальянском стиле. Не знаю, кто и когда активировал этот портал, к моему вступлению на службу он был вполне рабочий, ориентирован только на два направления: к ним – от них. Мне достаточно было коснуться рукой любой точки на фреске, и… Когда я вышел из гобелена, у меня оставалось ровно пятнадцать минут, чтобы принять душ, переодеться, замазать эпланом царапину на щеке и… всё равно опоздать к Хельге на собрание. Она дожидалась меня на школьном дворе, задумчивая и одинокая. – Прости, лапка, я задержался… – Ничего. – Она поддержала меня под локоть. – Тебе всё равно было бы там неинтересно. – Что сказала классная руководительница? – Так… – И все? – Ну, она… Короче, поговорили… – Без «короче», не вульгаризируй свою речь, ты же у меня умная девочка, – попросил я. Она отвернулась, задирая нос, чтобы скрыть слёзы. А положение, выходит, сложнее, чем я думал. Моё сердце разрывалось от жалости к своему ребёнку и от ярости ко всем тем, кто обижал её, вгонял в общепринятые рамки, переделывал, адаптируя к жизни в социуме, и даже не пытался понять. Все педагоги желали ей добра, на неё делала высокие ставки завуч, с ней первой здоровался директор, ей прочили большое и солидное будущее с красной дорожкой в любой вуз. Но единственное, что им было интересно: «А кем ты хочешь стать?» Моя дочь не находила ответа. Со своими данными она могла бы стать кем угодно, поэтому её больше занимал вопрос не «кем я хочу быть», а «кто я сейчас»… – Ты где был? – На работе, – привычно соврал и не соврал я. – А где порезался? – Случайно, когда брился. – Папуль, будь осторожней, с такими вещами не шутят – бац, и заражение! Угу, мысленно согласился я, когда в следующий раз полезу в драку с убырами или другими адскими тварями из-за Граней, то непременно попрошу их не царапаться, а то бац – и у меня заражение! Мы улыбнулись друг другу и почти дошли до дома, когда лёгкая сентябрьская прохлада вдруг резко сменилась ледяным холодом. Мир неузнаваемо изменился, вокруг нас завибрировал воздух, искажая всё вокруг, словно огромные кривые зеркала. – Па-а, это чё?! – Пальцы Хельги так сжали мой локоть, что любому другому она бы уже размозжила кости. – Собственно, что? – попытался уклониться я. – У тебя не кружится голова, родная? Лучше закрой глаза, ни о чём не думай и… – Па-а! – Воодушевлённо подпрыгивая, она ткнула пальцем вперёд. – Там всадники! Это кино снимают или флешмоб с толкиенутыми? Нет, ни то ни другое. Всё замерло, словно щёлкнул кадр фотоаппарата, прохожие, автомобили, пролетающая оса, играющий ребёнок, подбросивший мяч, тупо уставившаяся на нас дворовая кошка – всё застыло в прозрачной стекловидной массе, без предупреждения затопившей реальность. Два высоких всадника в серебряных латах и высоких рогатых шлемах, на мохнатых белых конях, встали напротив нас, неприступные и огромные, как скалы фьордов. Казалось, их лица были вырублены из мокрого гранита, а борода и брови больше походили на густые заросли северного мха. – Срок! – рокочущим громом раздалось над нашими головами. – Они разговаривают?! Прикольна-а-а… – Срок вышел, Белый Волк! Отдай то, что взял на время. – Круто, пап, да?! А кому это он? – Хельга потеребила меня за рукав. – А почему всё стихло? Все уснули, что ли? А можно я поглажу лошадку?.. – Нет, – твёрдо запретил я. – Коснёшься хоть волоска на гривах коней из Закордонья и уже никогда не вспомнишь себя. – Мы не смеем причинить вред принцессе! – В грохоте слов проскользнул оттенок укоризны. – Зачем ты держишь в неведении дочь Повелительницы, смертный?
– Па-ап, это он к тебе обращается?! – наконец-то осознала моя натуральная блондинка. – Ва-а-аще-е… Ну скажи, скажи им тоже чё-нить такое! Я цыкнул на неё и, выдохнув, обернулся к стражам: – Срок ещё не вышел. – Осталось меньше четырёх месяцев… – Тем не менее! – Она нужна нам. Ты знаешь причину и следствие. Ей не место в твоём мире. – Да-да, мне говорили, что у богов другие планы, – чуть поднапрягся я, привычно закрывая Хельгу грудью. Нахалка вовсю пыталась щёлкнуть всадников на свой сотовый… – До Срока она никуда не пойдёт. – Угу, папа меня вечно никуда одну не пускает, – надулась моя лапка. – Но я всё равно его люблю. – Спасибо, милая… – Отдай. – Один из всадников до половины вытащил из ножен призрачный меч. У Хельги глаза округлились от восторга, но я-то знал, что если Страж обнажает оружие, то не сможет вернуть его в ножны, не обагрив кровью. – До Срока, – напомнил я. – До Срока никто – ни человек, ни бог, ни сущность – не вправе… – Мир меняется, Белый Волк. Огромный меч взлетел над головой всадника, описывая сияющий круг, и… что-то крохотное, свистнув в воздухе, с невероятной силой прилетело ему по рогатому шлему. Страж изумлённо хрюкнул, едва не сверзившись с лошади. Второй успел подхватить его, поправляя на голове боевого товарища шлем, смятый, как вафельный стаканчик из-под мороженого. – Мы вернёмся. Всадники беззвучно растаяли в ожившем воздухе. – Это было… это… я… я щас… визжать буду! Па-а, как всё здорово-о!!! Я молча выдохнул, сделал два шага вперёд и подобрал молоток. Обычный. Из магазина строительных инструментов. Если бы Эд добрался до своего… – Хельга, с вами всё в порядке? – Наш психически больной родственничек счастливо махал рукой с балкона. – Скажи своему строгому папе, что я варил пельмени и не знаю теперь, как выковырять их из электрического чайника. Ты мне поможешь, правда? – Дядя Эдик… – Хельга мрачно уставилась на меня. – Па, ты чего опять оставил тяжёлые предметы в его досягаемости, да ещё и не запер балкон? – Забыл. То есть замотался. Тяжёлый день, понимаешь ли… – Папа, он псих. У него справка есть. А если бы он кому-нибудь по голове попал? – Я и попал! – гордо ответили сверху. – Детка, в юности я был чемпионом зимних Олимпийских игр в Уганде по метанию молота! – Врёт? – сощурилась моя дочь. – Врёт, – подтвердил я частичную правду. – В Уганде никогда не было зимних Олимпийских игр. Про то, что её дядя действительно мировой чемпион по метанию молота, толканию ядра и вообще киданию в цель любыми предметами, лучше было пока умолчать. – Слушай, а что это были за великаны на белых лошадях? – Милая, ты снова? Какие великаны, какие лошади, какой срок? Упс… Я не успел вовремя прикусить язык, и в её глазах зажглась синяя искорка подозрений. Ещё минута, и погасить возродившееся из искры пламя не смогут все океаны мира. Мне и так удавалось морочить ей голову уже лет пятнадцать, с того времени, как она вообще начала задавать неприятные вопросы… – Па-а!.. Я тоскливо уставился на балкон, надеясь, что Эду взбредёт в голову раздеться до трусов и сплясать ирландский степ, это могло хоть как-то отвлечь Хельгу. А может, и нет – он при ней и не такое вытворял… – Па-па, – уже с нажимом повторила она. Господи, как быстро выросла моя девочка и как же она становится похожа на свою мать… – Ладно, идём домой. Нам надо серьёзно поговорить.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!