Уйти, что ли? – Чего стоишь, как памятник?! – недовольно посмотрел на меня Айкен. – Чисть апельсин! Он указал на возникшую на столике зеленую тарелочку, и я покорно пошла к ней, даже не забыв корзинку. – Тут сыр еще принесла, – обратилась к королю. – Твой любимый! Кэйр опять поставил бокал на одеяло и тяжко вздохнул. – Кто велел? – спросил хрипло. – Никто, – пожала я плечами, принимаясь за апельсин. – Ножичком! – шикнул на меня Айкен. – Тонкими кружочками, и каждый на четыре части! Страсти какие… – Я узнала, что ты заболел, и решила тебя навестить, – пояснила очень удивленному королю. – Зачем? – Ну как… Положено больных навещать! Приносить им вкусности… вот, я принесла! И у тебя весь лоб в испарине. Надо мокрое полотенце положить на него, – посоветовала я. – Полотенце… – повторил Кэйр, принимая тарелочку с нарезанным апельсином. – Надо запомнить. Айкен, ты понял? На лоб надо мокрое полотенце! Голос у него был уже абсолютно нормальный. Вот что малиновое варенье-то с фейри делает! И румянец пропал… – Сейчас, ваше величество? – деловито осведомился брауни. – Нет, в следующий раз. Сейчас я уже здоров. – Но мой король всегда болеет не меньше восьми часов! – с искренним возмущением заявил Айкен. – Ну ты же видишь, что меня пришли… Как ты сказала, Элла? Навестить! – вспомнил Кэйр. – Это так… Я едва удержалась, чтобы не подсказать ему слово. Трогательно, ну да. Видимо, фейри болеют в одиночестве. То есть при доверенном слуге, а такие простые вещи, как участие ближних, им не требуется… Или у короля Неблагого Двора просто их нет? Ближних? – Не смею мешать вашему величеству предаваться объятиям простуды! – вежливо заявила я, пятясь от кровати. – Меняюсь на твои, – заявил в ответ Кэйворрейн, а Айкен в тот же миг исчез, как его и не было. – Что меняешь? – не поняла я. Взгляд невольно возвращался к странному портрету. И мысли туда же. Вот этот портрет мог нарисовать только кто-то очень близкий к его величеству… Тот, кому он разрешил изобразить себя в таком виде, кто наверняка видел его в таких вот тапочках… Женщина? Вот точно женщина… – Меняю объятия моей простуды на твои, – четко объяснил король и откинул одеяло. – Меня никакая простуда не обнимает, – нервно ответила я, посматривая в сторону дверей. – Потому махнуться не глядя не получится. Если честно, ощущения были самые двойственные. С одной стороны меня смущало поведение короля, а с другой вроде как сейчас самое время для того, чтобы претворять в жизнь мой коварный совратительный план. Очень коварный. Очень совратительный. Почему так неловко-то?! Тем временем его величество встал. Размотал свой шарфик, откинул его на кровать. Со вкусом потянулся, и я невольно зависла рассматривая лениво перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы. Рубашки на нем не было. Кэйворрейн бросил на меня косой взгляд, неторопливо провел ладонью вдоль края низко сидящих на бедрах штанов и двинулся ко мне. – Моя любимая пряха. – мурлыкнуло величество, гипнотизируя меня колдовскими глазами. – Милая, нежная, красивая… иди ко мне? Несмотря на вопросительную интонацию, у меня не было ни малейшего сомнения в том, что это повеление. И я невольно сделала шаг вперед. А затем еще один. На губах фейри появилась улыбка, и он стремительно и неотвратимо пересек комнату, обхватил меня рукой за талию, и прижал к себе. Второй ладонью коснулся лица, обвел его по контуру, задумчиво пропустил меж пальцев прядь волос, выбившуюся из прически. – Маленькая смертная. Моя маленькая смертная. Моя ведь? От низких интонаций мужского голоса у меня слабели колени, а в животе становилось пусто и сладко. Остатки мозгов робко пискнули. – Ты обещал не чаровать. На секунду на красивом лице короля мелькнуло изумление, но он сразу улыбнулся и, склонившись к моему уху, коснулся мочки поцелуем, за которым последовал горячий шепот: – Сладкая моя, ты по-прежнему умиляюще наивна. И ничего о себе не знаешь… о своем теле… Длинные пальцы прогулялись вверх по моей спине, ласкающе обводя позвонок за позвонком. – О своих реакциях… – Достигнув затылка, Кэйр помассировал голову, посылая мурашки по коже, а после сжал волосы у корней, и я коротко охнула. – О своей чувственности… Последнюю фразу он выдохнул мне прямо в губы, и тотчас впился в них поцелуем. Жадным, властным, сводящим с ума и затягивающим в бездну безумия. В этом сходящем с ума мире были лишь я и он. Вечность тянулась как смола, застывала янтарем и тут же билась на осколки моментов. В них, как в гранях, был он – мой король. Была я – потерянная, возбужденная, напрочь забывшая обо всем на свете. Я жадно целовала его в ответ и ничуть не возражала, когда король подхватил меня на руки. В следующий же миг я ощутила спиной прохладу постельного белья на его кровати. Я запускала руки в гладкие длинные волосы, перебирала пряди и выгибалась, когда Кэйр нежно целовал мою шею, спускаясь к вороту. Пуговички, как зачарованные, выскальзывали из петель словно сами по себе, открывая фейри путь к обнаженной коже. И хотелось бы мне сказать, что я помнила, что я держала ситуацию под контролем, но это было бы ложью. Мы остановились, лишь когда король Неблагого Дворе так решил. И, лежа на кровати, сводя на груди полы расстегнутого платья, я восстанавливала дыхание и обещала себе… обещала, что больше не буду терять разума. – Сладкая моя, славная… – Цепочка поцелуев-укусов от живота и выше, между полушариями груди, затянутой в белье, казавшееся сейчас раздражающе лишним. – Как же сложно с тобой сдерживаться! Но я должен… обязан. Мужчина рывком отстранился и даже отодвинулся на другой край кровати. Обжег меня горячим взглядом, но несколько раз выдохнул, успокаиваясь, и со свойственной фейри легкостью переключился на другую тему. Рабочую, я бы сказала… Кэйворрейн вынул из воздуха два клубка пряжи и сравнивал их. Один сиял мягким светом, по нему пробегали искры, и Плетущий тотчас размотал его, любуясь нитями. Второй тоже был хорош, но в сравнении казался грубой поделкой. Словно работу подмастерья положили рядом с творением профессионала… И мне, конечно, было бы приятно ощущать себя мастером, если бы не парочка нюансов. Фейри восторженно мурлыкал, притягивал меня к себе и назвал хорошей девочкой. А мне хотелось убивать. Или убегать. Мерзенько было, если честно. – Все же это абсолютно прекрасно, – продолжал разглагольствовать король. – Твои способности… И бла-бла-бла… На самом деле я уже некоторое время его не слушала. Благо ничего нового не было, и, судя по всему, в данный момент мы имеем дело со стандартной мотивацией ценного сотрудника на дальнейшие свершения. И было достаточно непросто слушать попивая чай в глубоком кресле всего в нескольких метрах от кровати, на которой тебя целовали еще десять минут назад! Я отставила чашку, застегнула последнюю пуговку, и подумала о том, что надо во время следующего визита к Кэйворрейну одеться во что-то закрытое, без декольте и чтобы оно очень сложно снималось! Как в Индии – пять рулонов тканей. И, желательно, сто завязочек. Пока развернешь барышню – весь запал страсти угаснет. – Элла, ты меня слушаешь? – В пугающей близости от моего лица нарисовалась физиономия Кэйра. Черные брови сурово сведены, губы поджаты – сразу видно, что мужик о чем-то догадывается! – Конечно! – максимально ироничным тоном соврала я. Неблагой с тяжелым вздохом отстранился и внезапно пожаловался: – С людьми так сложно. Никто из фейри не может лгать напрямую, и тем более нам недоступно такое сугубо человеческое изобретение как сарказм. А современные люди активно его используют. Различать непросто. – Ты же в тюрьме просидел последнюю пару столетий. Откуда опыт общения? – Так как место заключения у меня было весьма комфортабельное, то к нему прилагались достаточно интересные тюремщики. Последней так вообще была премилая девица. Кэйворрейн бросил взгляд на тот самый портрет, наличие которого царапнуло меня еще при входе в спальню. – Но вернемся к главному. Элла, в ближайшем будущем нужно посвятить еще несколько занятий развитию твоих способностей, так как нельзя исключать, что на качество пряжи влияют не только чувства пряхи, но и ее профессионализм. – Слушай, а почему ты только сейчас этим озадачился? Ведь, как понимаю, раньше тебя качество нитей не смущало. Правитель фейри помрачнел. – Раньше я был просто Плетущим, Элла. И мне хватало того, что есть, для моих чар, для того чтобы поддерживать какие-то чудеса в мире. Но сейчас дело не только в этом… на бездне должны быть стальные путы, а не легкая паутинка.