– Кто перестал? Куда пускать? – опешила я. – Они что же… они… вместе? – Нет, они порознь. Она ему надоела. – Тут Эд, кажется, вспомнил, что говорит с супругой Хакарка, стыдливо ойкнул и наигранно прикрыл рот широкой мозолистой ладонью. – Прости, тебе, наверное, неприятно слушать о любовных похождениях мужа. – Я… мне абсолютно все равно, – шепнула едва слышно. – А много их еще? – Сколько захочет, – пожал плечами собеседник и тут же зашипел от боли. – У-у-у, гадство. – Рана болит? – спохватилась я. – Позвать помощь? – Только не эту живодерку, она и так надо мной знатно поиздевалась. – Кто? – Ахра, – выплюнул Эд. – Чтоб ее крафт забодал. Не женщина, а зверь! – Она же лекарь. – Ты разве не видишь, какую боль я испытываю? – покачал головой Эд. – Была б она лекарем, я бы сейчас успокаивал Ганну в тени друвоцвета, залечивая ее душевные страдания… – Тут он заметил мой ошарашенный взгляд и, прокашлявшись в кулак, быстро закончил речь: – По-всякому залечивая, в общем. А не сидел бы здесь с тобой, истекая кровью. – Но у вас нет крови. Эд уставился на меня, словно впервые видел. Задумчиво осмотрел сверху вниз, потом покачал головой и проговорил: – А у тебя чувство юмора, как у Хакарка, знаешь? Не зря говорят, что боги не спят, они пары подбирают. – Я не слышала такого выражения. У нас говорят «Боги шельму метят». – Одно другого не исключает, – хмыкнул Эд. Я хотела уточнить, что он имеет в виду, когда в шатер вошел Хакарк. – Ты здесь, – не спросил, утвердительно произнес он, глядя на моего собеседника. – Как рана? – Болит, – ответил Эд, ни капли не удивляясь появлению моего супруга. – Сочувствую, – проговорил Хакарк без тени жалости в голосе. – Поговорим. И снова это не было вопросом. – Как скажешь, – хмыкнул мой новый знакомый. – Не здесь. В твоем шатре. – Жаль, я только пригрелся, – разочарованно протянул Эд и кинул на меня странный взгляд, полный одновременно и наглости, и веселья. Я совершенно не понимала, что происходит, но от своего спасителя почему-то заведомо не ждала ничего хорошего, поэтому отодвинулась чуть дальше и нахмурилась. – Эд! – с нажимом сказал супруг. – Я жду. – Прости, прости, засмотрелся. – Я подарю тебе ее портрет. Улыбка Хакарка напомнила мне оскал зверя перед нападением. – Уверен, художнику не удалось передать всю прелесть и наивность этого создания, – прокряхтел Эдвард, поднимаясь и баюкая левую руку. – Тирэн уже доложил тебе про ягодки? Такая забота… – Поговорим у тебя, – мотнул головой супруг и выпустил собеседника первым, слегка задержав на мне настороженный взгляд. Я тут же вспомнила о нашей ссоре, демонстративно задрала подбородок повыше и отвернулась в сторону. Полог вернулся на место, оставляя меня одну. Как только я осталась одна, пришло облегчение. Хотелось обдумать все, что произошло за этот безумно долгий день. Матушка настоятельница часто говорила нам: «Каждый вечер, после молитвы, припомните все, что свершили, и дайте оценку своим поступкам. Если случилось плохое – не жалейте о содеянном. Было и прошло. Но взвесьте сказанное и сделанное, сделайте выводы и учитесь на собственных ошибках». И я припомнила. Ох как я помянула отца, супруга и Ганну, сбежавшую от меня в лесу. Именно сбежавшую. Подумав, поняла, что рыжая дева-воительница не могла так быстро скрыться с моих глаз, а значит, она просто спряталась, не желая нашего дальнейшего общения. А еще вспомнились слова Эда про Хакарка и его любовниц. На душе стало гадко. В монастыре мы с девочками часто обсуждали будущую жизнь. Наиболее опытные воспитанницы всегда говорили, что измены заложены в мужчин от природы. Помнится, я даже мысленно дала добро будущему супругу на возможные интрижки. Но представлять что-то – это одно, а столкнуться в реальной жизни – совсем другое. Все, что в мечтах казалось неважным и простительным, теперь виделось мне предательством. Как можно пускать в свою постель женщин со стороны, если одной из них ты поклялся у алтаря в верности? Нельзя. Не допущу! Сжав кулаки и сцепив зубы, аккуратно согнула больную ногу и подтянула коленку к груди, нежно поглаживая место ушиба. Вопреки обещаниям матери настоятельницы, после размышлений о прожитом дне в голове не прояснилось, а, наоборот, стало тяжелее. Внезапно за пологом палатки раздались шаги и громкий неразборчивый шепот. Тога я узнала сразу, а вот второй участник разговора был мне незнаком. – Кто там? – громко спросила я, замерев на месте. – Госпожа, – отозвался Тог, – можно нам войти? Вспомнив о правилах приличия и многократном их нарушении, хотела запретить вторгаться в палатку, но любопытство победило. – Чего вы хотели? К моему несказанному удивлению, вместо ответа на заданный вопрос в проходе появилась спина громилы. – Аккуратнее, госпожа, – проговорил он, – вода очень горячая. В следующий миг Тог вошел полностью, удерживая в руках большой дымящийся чан. Не успела я поинтересоваться, что бы это значило, как в палатку вошел второй мужчина. Чуть ниже Тога, но значительно старше. На поясе кожаных штанов «новенького» варвара крепились топор и несколько ножей, а в длинной бороде я с удивлением рассмотрела три косички. Его ношей оказался пустой чан поменьше, который он без слов поставил на циновку рядом с меховой подстилкой. Туда же упал небольшой кусок мыла. Сделав дело, варвары переглянулись и поспешили на выход. – Тог, – окликнула я громилу. – Что это такое? Зачем вы принесли воду? – Господин приказал, – неуверенно улыбнулся здоровяк. – Мы-то в речке помоемся, а вы полностью не сможете – холодно очень. Вам нужно себя беречь. – Потому что я уже могу быть беременной? – прищурившись, уточнила пришедшую в голову мысль. – Даже если нет – все равно, – приятно удивил меня Тог. Правда, радость моя была недолгой, потому что громила посчитал нужным дополнить ответ: – Если низ застудить – проблем не оберетесь, госпожа, и как тогда наследника рожать? То-то и оно. Мойтесь, мы за пологом подождем. Мужчины вышли, а я осталась сидеть, злобно пыхтя и вынашивая коварный план: родить дочку. Двух дочек подряд! Хотелось гордо улечься на меха и уснуть, не пользуясь подачками супруга. Но, поразмыслив, я поняла, что накажу этим не его, а себя. Решив позднее подумать над тем, как показать супругу свою обиду, начала раздеваться. Из-за травмированных ноги и плеча это заняло гораздо больше времени, чем обычно. Встав в пустой чан, я аккуратно и шипя от боли поливала себя из небольшой плошки, предусмотрительно оставленной в горячей воде. Только начала понемножку расслабляться, как полог без спросу откинули в сторону. Успев прикрыть тот самый низ, который не рекомендовалось морозить, я замерла с открытым ртом, собираясь звать на помощь. – Ты еще не закончила? – удивился Хакарк, возвращая полог на место и откидывая на меха принесенное им одеяло. – Как видишь, – прошипела я, чувствуя, как краска стыда заливает лицо и бесстыдно обнаженную грудь. – Что ж, хорошо. – Супруг одобрительным взглядом прошелся по моей фигуре, хмыкнул, разглядев в руке плошку, и нахмурился, увидев ушибленное бедро. – Нога сильно болит? – Нет, – зачем-то соврала я. – Только идиотка будет скрывать боль от того, кто может помочь. Ты ведь понимаешь? Хакарк взглянул прямо в мои глаза, а мне отчего-то стало ужасно стыдно за мелкую ложь и собственное поведение. Тут же пришли раздражение и нежелание признавать его правоту. – Если бы твоя любовница не сбежала от меня в лесу, мне не понадобилась бы помощь! – выпалила я и тут же прикусила язык. Вот дура! Разве так нужно использовать информацию, тайно сообщенную Эдом? Нет, конечно, нет! От злости я выдала своего спасителя. Еще и себя показала в самом худшем свете. К моему удивлению, Хакарк не стал гневаться или требовать объяснений. Вскинув брови, он немного помолчал и вдруг, странно оскалившись, шагнул совсем близко. – Дай помогу тебе. Взяв из моих враз ослабевших рук плошку, муж зачерпнул воду и выжидающе замер. Прикусив нижнюю губу, пару секунд я отчаянно колебалась, но все же неуклюже повернулась спиной и прошептала: – Я не могу сама… Мылом. Рука очень болит. Признаваться в собственной слабости было стыдно, ведь Хакарк сам не раз говорил, что нужно заслужить его уважение, иначе я не смогу занять достойное место в новой семье. А он явно симпатизировал сильным телом и духом женщинам. Таким, как Ганна… Однако в следующий миг я позабыла не только о рыжей деве-воительнице, но даже о том, как дышать. Крепкая большая ладонь Хакарка легла на мой живот и начала медленно скользить по моему телу, растирая мыльную пену. Вторая рука легла на вмиг затвердевшую грудь… – Нет-нет, – прохрипела я, не в силах пошевелиться и чувствуя волну удовольствия, сбежавшую от затылка по позвоночнику, – не спереди. Здесь я и сама… Прошу. Я хотела… думала… – Тихо, – проговорил варвар в самое ухо, рождая дрожь в совершенно ослабевших ногах. – Мне нравится, когда ты молчишь, женщина. Он сказал это жестко, властно, продолжая терзать мою грудь распутными ласками и блуждая второй рукой уже гораздо ниже живота. Отчаянно хотелось сказать хоть что-то. Назло. Вопреки… Но с губ сорвался лишь похабный стон удовольствия.