Неужели это опять вернулось? Светящиеся цифры на часах показывали начало шестого. Понимая, что все равно больше не усну, я откинул одеяло, встал, доплелся до окна и посмотрел вниз. Пожарная машина уехала, но в воздухе еще ощущался слабый запах дыма. Вероятно, это и послужило причиной кошмара. Я не видел этого сна уже несколько дней и даже начал надеяться, что он больше не повторится. Я провел ладонью по лицу. До рассвета оставалось совсем немного. Пока я стоял у окна, в деревьях внизу запела первая птица. Через пару минут к ней присоединились остальные, хором приветствуя наступление нового дня. Утопая ногами в ковре, я прошел в ванную и включил душ. Я стоял под струями горячей воды до тех пор, пока последние крупицы сна не смылись в воронку слива, а потом для верности пустил на несколько секунд холодную воду для закрепления эффекта. Окончательно проснувшись, я принялся готовить завтрак, включив при этом радио. Яичница, пара тостов, кофе. Я подумал, не приготовить ли кофе в навороченной кофемашине, но отказался от этой мысли. Сойдет и растворимый. Воспоминание о том, что случилось с Мирзом, было уже не столь четким, как прежде. Да и помогал я ему не столько ради него самого, сколько ради дела — и Уорд. Но даже так с меня этого хватило. Облажается еще раз — пусть расхлебывает сам. Дождь стучал по стеклу, пока я завтракал за кухонным островом с гранитной столешницей. Голова была тяжелой, что случается от недосыпа, но, позавтракав, я почувствовал себя лучше. Когда же в утреннем выпуске новостей про Сент-Джуд не упомянули ни разу, мое настроение поднялось. Похоже, новости из больницы перестали интересовать журналистов, что не могло не радовать. За окном занимался пасмурный день, когда я вымыл посуду. Было слишком рано, и я сделал себе еще кофе, прикинув, чем заняться. В принципе, я продолжал числиться участником поисковой группы, однако возобновления операции так скоро я не ожидал. Вероятно, приостановка могла растянуться до следующей недели — все зависело от того, сколько асбеста найдут в подвале и как быстро смогут удалить его, чтобы мы вернулись в больницу. Я надеялся, что это не затянется надолго: отсрочки огорчали не только Джессопа. Никто не требовал от меня присутствия на факультете, хотя, раз уж у меня образовалось свободное окно, я мог бы поработать и там. Однако со времени прошлого визита мысли о Лоле и ее сыне занимали меня едва ли не в первую очередь. Им была необходима помощь, но я до сих пор не решил, как ее организовать. Лола явно отвергала вмешательство в свою жизнь, будь то с моей стороны или откуда еще, а просто сообщить о них социальным службам мне не хотелось. Однако она явно не справлялась с уходом за больным сыном, и с учетом ее возраста улучшения ожидать не следовало. Ну и то, о чем рассказала соседка… Чем больше я размышлял об этом, тем меньше верил тому, что услышал. И тем не менее что-то в этом не давало мне покоя. Новый визит помог бы понять, рассказывать об этом Уорд или нет. Если, конечно, Лола вообще пустит меня в дом. Пасмурным утром улица с тянувшимися вдоль нее домами выглядела еще более заброшенной. Дождя не было, но в воздухе висела сырость, а низкие тучи превращали день в сумерки. Я остановил машину на улице перед домом Лолы. Из-за штор пробивался свет. Конечно, Лола могла выйти, оставив свет для сына, но когда я ее подвозил, она этого не делала. Я подозревал, что Лола не хотела зря расходовать электричество. Выбираясь из автомобиля, я посмотрел на дом разговорчивой соседки, но там не наблюдалось никаких признаков жизни. Жаль. Я бы не отказался от возможности побеседовать с ней еще раз. Я поднялся на крыльцо Лолы и постучал по полированной двери, внимательно следя за шторами. Естественно, через несколько секунд шторы пошевелились. Я помахал бумажным пакетом в надежде, что любопытство не позволит Лоле держать меня на улице. Штора вернулась в прежнее положение, но ничего не происходило. Я оглядывался по сторонам и твердил себе, что занимаюсь чепухой. Однако стоило мне поднять руку, чтобы постучать еще раз, как я услышал щелчок замка. Дверь притворилась на несколько дюймов, и над цепочкой возникло недовольное лицо Лолы. — Чего вам нужно? — Я принес вам вот это. — Я снова помахал коричневым бумажным пакетом. Она, насупившись, посмотрела на него: — Чего это? Я приоткрыл пакет, чтобы Лола могла увидеть и унюхать то, что находилось внутри. — Жареная курочка. Я специально заезжал за ней в магазин деликатесов рядом с Бэллэрд-Корт. Цены там были рассчитаны скорее на преуспевающих жителей квартала, чем на временно квартирующего в нем судебного антрополога. Помимо богатого выбора сыров и копченостей, там имелся гриль, на котором вращались на вертелах, поджариваясь, аппетитные куры. Пахло ими на всю улицу, и до меня вдруг дошло, что купленные Лолой припасы были либо быстрого приготовления, либо вообще консервы. Ничего похожего на горячую курочку, запах которой она сейчас ощущала. Я увидел, как затрепетали ее ноздри, когда их коснулся аромат жареного мяса. Ничего хорошего нет в том, чтобы манипулировать пожилой женщиной, но я убеждал себя, что делаю это из благих побуждений. Разумеется, Лола могла взять курицу и захлопнуть дверь у меня перед носом — в таком случае я знал хотя бы, что они с сыном на время обеспечены нормальной едой. Она снова посмотрела на пакет. Потом дверь закрылась, звякнула цепочка, и дверь открылась чуть шире. Лола протянула руку за пакетом. — Я могу войти? — спросил я, придержав дверь. Она недовольно посмотрела на меня. — Зачем? — Чашка чая не помешала бы, — улыбнулся я. Я был готов к тому, что дверь захлопнется. Этого не случилось. Маленькие глазки буравили меня, затем Лола отступила на шаг, пропуская меня в дом. Я поспешил войти, пока она не передумала. Вонь немытой плоти и нечистот окутала меня облаком. Из стоявшего на тумбочке древнего проигрывателя компакт-дисков звучала музыка — псевдоклассическое фортепиано, соревновавшееся по части действия на нервы с медленно тикавшими часами. В доме царил уже знакомый мне хаос. Комната освещалась одной-единственной тусклой лампочкой под потолком, в свете которой душное помещение казалось холоднее. Мужчина на кровати смотрел на меня. Лицо его не выражало никаких эмоций, однако глаза были живыми, настороженными. В бороде застряли крошки, на мятой простыне лежала пустая бутылочка-поилка. Около кровати выстроились иконостасом фотографии мальчика — того, кем он был прежде. — Привет, Гэри! — произнес я. — Я вам тут продуктов принес. Пакет вырвали у меня из рук. Лола отнесла его на кухонный стол рядом с переполненной раковиной и сунула руку внутрь. Шипел, разогреваясь, электрический чайник. — Там еще кое-что, — сообщил я, когда она достала сверток с курицей. — Сама вижу, — буркнула Лола, не удержавшись от того, чтобы понюхать промасленный сверток, прежде чем отложить его в сторону. Мне пришлось сдерживать улыбку, пока она рылась в пакете — ну прямо ребенок в Рождество. Следом за курицей на стол она выложила копченый лосось, кусок фермерского чеддера и пирог со свининой. Не самая правильная еда, с точки зрения диетолога, да я и сам, работая врачом, вряд ли посоветовал бы подобное. Впрочем, Лола и ее сын выглядели так, словно могли пойти на такой риск. Порой пищу требует не только тело, но и душа. Лола развернула обертку и отщипнула пальцами кусочек румяной шкурки. Положив его в рот, она даже зажмурилась и издала блаженное «м-мм». Я посмотрел на ее сына — интересно, сумеет ли он насладиться всем этим? Вероятно, он не мог есть твердую пищу, и я не видел ничего похожего на измельчитель. Наверное, об этом тоже следовало подумать. Чайник громко забулькал. Прежде чем снова завернуть курицу, Лола сунула в рот еще кусок мяса. Облизав жир с пальцев, она вытерла их о кофту и повернулась ко мне: — Чего вам надо? — Ничего. — Я не дура. Просто так вы бы этого не принесли. Будь я моложе, решила бы, что вы хотите залезть мне в труселя. — Ну это точно нет. Я гнал с лица всякое выражение, пытаясь представить, что думает об этой беседе ее сын. Лола издала кашляющий звук. До меня дошло, что она смеется. — Да вы не бойтесь, я и не слепа. — Смех прекратился. — Я говорила уже, благотворительность мне не нужна. — Это не благотворительность. Мне просто показалось, что вам с сыном это понравится. Похоже, я ляпнул глупость. Лицо Лолы снова сделалось жестким. Чайник за ее спиной со щелчком выключился. Секунду или две Лола пристально смотрела на меня, а потом повернулась к чайнику. — Садитесь уж, коли здесь. Молока и сахару? — Только молока. Я шагнул к маленькому кухонному столу. Звуки дребезжащего фортепиано снова боролись с часами. Отодвигая стул и садясь, я ощущал на себе взгляд Гэри. — Возвращаетесь сегодня туда? — спросила Лола, наливая кипяток в кружки. — Куда? — В Сент-Джуд, а вы куда думали? Сказала же: я не дура. Знаю, вы не из местных, так что у вас нет другой причины тут ошиваться. До сих пор я уклонялся от ответа на ее вопросы — начиная с той встречи у разрушенной церкви. Но смысла уклоняться и дальше больше не видел. — Нет, сегодня не собирался туда. — Но вы не из полиции. Лола произнесла это так, словно ждала моего подтверждения. — Нет. — Тогда кто вы? Из этих, экспертов? — Вроде того. — Так и думала. Вид у вас такой. Я не знал, какой именно у меня вид, но спрашивать не стал. — А что насчет вас? — О чем вы? — Вы собирали мусор в роще. Вы этим постоянно занимаетесь? — Не в такую погоду. Только мне не хватало с моим радикулитом еще промокнуть. — Лола отжала заварные пакетики ложкой о край кружек. — Но мне там нравится. Место там такое… будто и не в городе вовсе. Я понимал, что она имела в виду. Старинная церковь в окружении рощи, казалось, расположена вдалеке от шумных городских улиц. — А вы долго работали медсестрой? — спросил я в надежде направить разговор в нужное мне русло — собственно, это было одной из причин, по которым я сюда приехал. — Достаточно долго. — А где? Вы говорили, не в Сент-Джуд. — Чего это вы вдруг заинтересовались? — Просто хотелось поговорить.