Зато чудесное спасение Уорд внушало оптимизм, по крайней мере пока. Мусоровоз, шипя и звякая железом, двигался от дома к дому почти с той же скоростью, что и я, и пахло от него соответствующе. Ручки пакета из коричневой крафт-бумаги врезались мне в ладонь, когда я приближался к дому Лолы. Шторы на окнах были плотно задвинуты, стекла помутнели от грязи и паутины. Даже полированная дверь, по-моему, потускнела. Я до сих пор не был уверен, может ли этот визит привести к чему-либо хорошему, разве что немного успокоит мою совесть. Я не питал иллюзий насчет того, как ко мне относится Лола после всего, что я навлек на ее дом. Из-за меня ее допрашивали в полиции, а сына-инвалида заподозрили в убийстве. И даже теперь, когда отпечатки пальцев с места преступления очистили Гэри от подозрений, его все равно забрали из-под ее опеки, а я сомневался в том, что Лола из тех, кто легко прощает подобное. Но сейчас, когда все закончилось, я не мог не проверить, как она. Я постучал в дверь. Ответа не последовало. Мусоровоз затормозил неподалеку от ее крыльца, и его гидравлика с завыванием вывалила в кузов очередной контейнер. Я опять постучал. Даже если Лола находилась дома, меньше всего она хотела бы видеть меня. Один из мусорщиков закричал что-то и стукнул кулаком по кузову. Взревев дизелем, машина двинулась дальше, и тут я заметил, как шевельнулась штора в окне. Что ж, по крайней мере, Лола дома. Я поднял бумажный пакет, чтобы она видела. — Лола, откроете дверь? Тишина. Я опустил пакет, ощущая себя глупее глупого за такой дешевый жест. Понимал, что нужно куда больше, чем одна или даже несколько жареных куриц, чтобы загладить вину. Но я надеялся, что это убедит ее поговорить со мной. Мусоровоз, зашипев тормозами, остановился у меня за спиной, заслонив собой солнце. Мусорщики, перекрикиваясь, тащили к нему баки от оставшихся еще заселенными домов на противоположной стороне улицы. Я поставил пакет на крыльцо и повернулся, чтобы уходить. Дверь отворилась. Лола смотрела на меня. Лицо ее напоминало маску. Взгляд скользнул по мусоровозу у меня за спиной, потом она сделала шаг в сторону. — Вам лучше войти. Что ж, это оказалось проще, чем я думал. Я поднял пакет и шагнул через порог. Мусоровоз заслонил собой даже тот свет, что пробивался сквозь штору. В полумраке я заметил, что предметы для медицинского ухода, загромождавшие комнату, исчезли. Но кровать осталась на месте, и хотя простыни с покрытого пятнами матраса и сняли, запах фекалий и мочи никуда не делся. Шум мотора мусоровоза сделался тише, когда Лола закрыла дверь и повернулась ко мне: — Чего вам надо? — Я пришел проведать, как вы. — Зачем? Я не мог винить ее за враждебность. Похожий на иконостас шкаф с фотографиями юного Гэри Леннокса все еще стоял перед пустой кроватью, хотя смотреть на них больше было некому. — Могу ли я сделать что-нибудь… — Так вам недостаточно того, что вы уже сделали? Забрали все, что у меня оставалось, — что еще вам надо? Я все еще держал в руке пакет с жареной курицей. Теперь это казалось совсем уже жалким даром. — Мне очень жаль. Я знаю, вы… — Жаль? Ну тогда все зашибись! Вы тут хороводы водили, вели себя так, словно у вас и дерьмо не пахнет — и все время замышляли это. — Она махнула рукой в сторону опустевшей кровати. — Ну что, теперь довольны? Лола свирепо смотрела на меня, грудь ее тяжело вздымались. Я уже понял, что совершил ошибку, явившись сюда; странно только, что я надеялся на что-то иное. С улицы донеслось шипение — это мусоровоз отодвинулся от окна, пропустив в комнату немного света. Я уже собрался уходить, когда в глубоко посаженных глазах Лолы что-то мелькнуло. Она протянула руку: — Дайте мне это. Выхватив у меня из руки пакет, Лола плюхнула его на стол рядом с раковиной. Не забыв, правда, понюхать доносившийся из него соблазнительный аромат. — Раз уж вы здесь, хотите, наверное, чашку чая? Этого я ожидал меньше всего, но она уже наполняла чайник. Воткнув вилку в розетку, Лола указала подбородком в сторону потертого стола. — Садитесь уж. Продолжая удивляться, я подвинул стул и сел лицом к серванту с выставленными на нем фотографиями Гэри в детстве и юности. — Как Гэри? — спросил я. Крышка со звоном лязгнула о чайник. — Не смейте произносить его имя! Меня поразил этот внезапный взрыв. К такому гневу в ее глазах я был не готов. — Простите, я просто хотел узнать, как он. Лола с видимым усилием взяла себя в руки и снова отвернулась. — Спросите докторов, если вас это так волнует. Атмосфера в маленькой комнате внезапно стала ледяной. Я пожалел, что не отказался от чая, но и уйти теперь не мог. Лола тоже ощущала себя некомфортно. Она взяла со стола кружку, поставила ее обратно, потом открыла бумажный пакет с курицей и снова закрыла его. — Сколько я вам должна? — Ничего, это… — Я говорила, мне ваша благотворительность не нужна. — Лола бросила на меня презрительный взгляд. — Пойду схожу за кошельком. Подождите здесь. Она вышла в дверь, расположенную в дальнем углу комнаты, и я услышал, как она тяжело топает вверх по лестнице. Чайник на кухонном столе начал позвякивать крышкой, закипая: Лола про него забыла. Я перевел дух. Я был готов к тому, что она откажется говорить со мной или будет выкрикивать оскорбления, но не к такому с трудом сдерживаемому гневу. Трель телефона заставила меня вздрогнуть. Достав его из кармана, я увидел, что звонит Уэлан. Подумал, не проигнорировать ли мне звонок, но Лола еще не спускалась, а он мог сообщить что-нибудь новое об Уорд. Бросив на дверь еще один взгляд, я нажал кнопку. — Все в порядке? — тихо спросил я. — Если вы про босса, она в порядке. Уже считает, что ей нужно работать. Вы где? Я снова покосился на дверь. — Я не могу долго говорить. — Тогда не буду вас задерживать. Планы немного поменялись. Можем мы переиграть на четыре часа вместо двух? Я собирался отправиться в Сент-Джуд прямо от Лолы. Но, судя по тому, как тут все складывалось, я даже к двум часам пришел бы заранее. — А что, какие-нибудь проблемы? — Нет, просто всплыло кое-что. — Тон Уэлана не оставлял сомнений в том, что он не намерен докладывать мне, что именно. — Да, еще одно. Мы нашли дантиста Уэйна Бута. Останки из бойлера не его. У Бута не было зубного протеза. У него до самого исчезновения были собственные зубы. Я мог бы этому не удивляться. Единственным поводом считать, что останки четвертой жертвы принадлежат пропавшему бывшему санитару, а потом охраннику, была его связь с Сент-Джуд, а следовательно, и с Гэри Ленноксом. Но эта версия рухнула вместе с обвинением против сына Лолы. Что оставляло нас в неведении насчет того, кому принадлежат обгоревшие останки из бойлера. Я согласился перенести встречу с Уэланом на более поздний час и убрал телефон. Слышал, как ходит Лола по второму этажу. Не в силах усидеть на месте, я встал и шагнул к уставленному фотографиями серванту. Впервые я получил возможность посмотреть на них с близкого расстояния, не под действовавшим на нервы взглядом Гэри. Сервант напоминал иконостас, подумал я. Помимо фотографий в рамочках, здесь были выставлены и другие реликвии времен его детства. Грамота за плавание, документы о прохождении курсов каменщика и плотника в колледже. Деревянная поделка, нечто вроде самодельной коробочки для ювелирных украшений. Тут даже стояла выцветшая открытка ко Дню матери с поздравлением, написанным корявым детским почерком. После всего, что с Гэри произошло, я понимал, почему Лола так горюет по его прошлому. Но даже так, намеренно или нет, она поступала жестоко, демонстрируя ему все эти воспоминания. Бедный парень, думал я, вглядываясь в одну из его школьных фотографий. Поблекший от времени, некогда цветной снимок запечатлел Гэри Леннокса в возрасте тринадцати или четырнадцати лет. Он явно чувствовал себя неуютно в тесной школьной форме, что подтверждалось натянутой, кривозубой улыбкой. Уже тогда Гэри набрал избыточный вес, а на более поздних фото это становилось заметным еще сильнее. Все это составляло жуткий контраст исхудавшему скелету, которого я видел лежащим на этой кровати. Я взял в руки фотографию Леннокса в форме санитара. Одна из самых крупных на этом иконостасе, она была сделана в возрасте примерно двадцати лет. Вероятно, вскоре после того, как он начал работать в Сент-Джуд. Гэри превратился в здоровенного молодого увальня, только неловкая улыбка осталась той же. Я поставил фотографию на место и повернулся, чтобы вернуться к столу, но задержался. Что-то привлекло мое внимание. Я взял фото еще раз и пригляделся к нему внимательнее. Улыбка была не совсем такой же. Его зубы больше не были кривыми. И то же самое я видел теперь на всех фото, сделанных позднее. Притом что уверенности это ему не прибавило, в какой-то момент зубы Гэри выпрямились. Осознание пришло ко мне не сразу, но возбужденный холодок по спине пробежал прежде, чем я понял причину. Я снова посмотрел на более ранние фотографии, на которых Гэри Леннокс был еще с кривыми зубами. Затем на ту, которую держал в руках. Передние зубы на ней казались слишком ровными, чтобы добиться такого брекетами, да и вообще, ни на одной из более ранних фотографий я брекетов не видел. Они показывали зубы либо «до», либо «после». Однако те, что «после», больше походили на коронки. Или мост. Или протез. Я убеждал себя, что это ничего не значит… Гэри Ленноксу было около двадцати пяти лет, то есть его возраст примерно соответствовал обугленным останкам, найденным в бойлере. Хотя ни одной фотографии, показывавшей его в возрасте старше двадцати, я не нашел, даже по этим я мог хорошо представить, каким он стал взрослым. Крупным, с мощным костяком. Никак не похожим на беспомощного инвалида, которого Лола называла своим сыном. В общем, об этом необходимо было рассказать Уэлану. Поставив фотографию на место, я достал телефон, чтобы позвонить ему. Однако стоило мне выбрать на дисплее его номер, как на лестнице послышались тяжелые шаги Лолы. Поэтому вместо голосовой связи я открыл окно для текстового сообщения, торопливо набрал короткую фразу: «проврт стмтлгч карту ГЛ» и нажал кнопку «отправить». Надеясь, что Уэлан поймет, в чем дело, я убрал телефон в карман и повернулся к двери. Увидев меня у серванта, Лола остановилась. Взгляд ее метнулся к фотографиям, которые я рассматривал. — Славный он был мальчик, мой Гэри, — произнесла она. Я отошел от серванта, старательно скрывая охватившее меня волнение. — Когда он остался без передних зубов? Мой вопрос, похоже, не удивил ее. В руке Лола держала свернутую трубкой газету, но кошелька я не увидел. — В шестнадцать лет. — В таком возрасте это болезненно. Как это случилось? — Их выбил ублюдок, называвший себя его отцом. Он говорил, что случайно, но мне-то лучше знать.