Я не мог даже вздохнуть. На мгновение я перенесся в другое время, в иное место. Слышал удары чего-то похожего на прибой, в ноздри бил запах горелой плоти. — Вы в порядке? — встревоженно спросила Уорд, поднимаясь со стула. Я заставил себя восстановить дыхание. Потом кивнул. — Продолжайте. — Мы можем вернуться к этому позднее… — Нет. — Я разжал кулаки. Ладони вспотели. — Нет, давайте уж покончим с этим. Впрочем, и рассказывать-то осталось совсем немного. Тело при пожаре обгорело до неузнаваемости, однако полиция все же надеялась выделить ДНК для идентификации из костей. Из багажника извлекли дорогой металлический кейс, оболочка которого защитила от огня содержимое. Среди прочего там обнаружилась расческа с волосами во вполне достаточном количестве для проведения анализа ДНК, множество отпечатков пальцев и личных вещей, позволяющих однозначно утверждать, что они принадлежали Грэйс Стрейчан. На запястье у обгоревшего тела был платиновый браслет, пострадавший от огня, но с хорошо различимой надписью на внутренней поверхности: «Моей прекрасной Грэйс. С любовью от Майкла». От ее брата. Грэйс умерла. Суеверный человек увидел бы в обстоятельствах ее смерти перст судьбы. С самого начала существенную роль в наших отношениях играл огонь. Я прилетел на Руну, один из самых отдаленных Гебридских островов, где они жили тогда с братом, чтобы обследовать обгорелые человеческие останки. Хотя непосредственной вины Грэйс в той смерти не было, цепочку событий, которые к этому привели, запустила именно она. Как и к смертям, за этим последовавшим, включая смерть ее любимого брата Майкла. И едва не привели к моей. Сознательно или нет, Грэйс обвинила в смерти брата меня. За мной она прибыла в Лондон, чтобы напасть с ножом на пороге моей квартиры, в то время как я полагал, будто Грэйс погибла вместе с братом. Я чудом пережил это покушение и с тех пор годами жил под угрозой нового. Не зная, где она и попытается ли еще раз. Вот она и попыталась. При иных обстоятельствах я бы испытывал облегчение, оттого что все наконец закончилось. Однако один невинный человек лишился жизни, другой — остался калекой, и все из-за меня. Случайные жертвы сумасшедшей вендетты Грэйс Стрейчан. В дополнение к едва не состоявшейся смерти от рук Лолы, эти новости ошеломили меня. Несколько следующих дней я продолжал приходить в себя — физически. Координация движений у меня еще была нарушена, и я страдал от головокружений, однако ожоги от электрошокера заживали. И хотя я быстро уставал, силы ко мне медленно, но возвращались. Но я не находил покоя. Ощущал себя каким-то чужим существом в собственном теле. Когда Уорд позвонила мне через день после выписки, все во мне сжалось в ожидании новых плохих новостей. Но нет, она звонила сообщить о том, что нашла собака-ищейка при новом обыске в доме Лолы. — Дальний конец подвала был перегорожен кирпичной стеной. Оштукатуренной и окрашенной, так что, не будь собаки, мы бы ничего не заподозрили. Когда ее сломали, за ней обнаружились человеческие останки. Это заставило меня сесть в постели. — Не Гэри Леннокса, надеюсь? — Тело мужчины, не обожженное, и, похоже, оно пролежало там много лет. Скорее всего, это его отец. Лола не говорила, что сделала с его телом, но, вероятно, перегородка в Сент-Джуд не первая, которую она заставила выложить своего сына. Разумеется, не первая. Фактически Лола созналась мне в этом. «Он помог мне все прибрать…» Славный мальчик Гэри. Атмосфера у нас дома становилась все более напряженной. Как я ни старался, не мог справиться с охватившей меня апатией. Я мог задремать, а потом неожиданно проснуться и увидеть, как Рэйчел смотрит на меня, нахмурившись. Я понимал, что это несправедливо по отношению к ней, и прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы завязать хоть какое-то подобие нормального разговора. Но опять проваливался в сон. Рэйчел терпела до вечера третьего дня с момента моего возвращения. Мы сидели за обеденным столом и ели запеканку. Ну или ковыряли ее вилкой, как в моем случае. Вскоре до меня дошло, что музыка из колонок стихла и мы сидим в тишине. Я поднял голову. Рэйчел смотрела на меня. — Извини, — произнес я. Она крутила в руке бокал с вином. — Сколько еще ты собираешься продолжать вот так? — Как — так? Я в порядке. — Нет, не в порядке. — Взгляд ее зеленых глаз буквально пронизывал меня насквозь. — Это не твоя вина, и ты это знаешь. Рэйчел могла не объяснять, что имела в виду. — Давай поговорим об этом в другой раз? — Когда? Я понимаю, ты прошел через многое, но мы оба знаем, что дело не только в том, что случилось в доме у этой старой жабы. Грэйс Стрейчан… Я встал. — Я не хочу вспоминать о ней. Серьезно. — А я хочу! Не хочешь говорить со мной — не надо, но тебе необходимо поговорить об этом хоть с кем-нибудь! Кто помог бы тебе профессионально! — Мне это не нужно. — Неужели? Есть ведь даже название того, что ты переживаешь: «вина выжившего». — Ох, да ладно! — А как это назовешь ты? Ты готов вот прямо сейчас заявить, что не винишь себя в том, что сделала она? Что не считаешь себя ответственным за это? Я открыл рот, но вдруг меня затрясло. Сел — ноги отказывались держать меня. — Я в ответе, — произнес я заплетающимся языком. — Нет! Машину вела Грэйс Стрейчан, а не ты. Ты даже не знал, что она жива! Обвиняя себя во всем, ты ничего не изменишь. Если так уж необходимо кого-то винить, вини ее! — Грэйс была больна. — А мне плевать! — Рэйчел всплеснула руками. — Господи, как ты можешь быть так строг к себе и при этом прощать злобную суку вроде нее? Да, жизнь у нее была дерьмовая — и что? У людей бывает и хуже. Вспомни, что пришлось пережить тебе! И мою сестру убили! Люди умирают, это ужасно, но мы еще живы. И ты должен решить, хочешь ли ты продолжать жить или… вести себя так, словно умер сам! Она поднялась и вышла, вытирая глаза. Я остался сидеть за столом, зная, что идти сейчас за ней не нужно. Слышал, как Рэйчел расхаживает по спальне, но постепенно шаги стихли, а потом дверь закрылась. Вскоре я убрал посуду в моечную машину, налил себе стакан бурбона и прошел с ним в гостиную. Свет я включать не стал. Посудомоечная машина давно выключилась, и тишину в квартире нарушал только едва слышный гул в батареях отопления, когда я встал и приблизился к шкафу в коридоре. Часть своих рабочих записей я оставил на старой квартире, но одну коробку привез с собой сюда. Я достал ее, отнес на обеденный стол и открыл. Как всегда, сердце кольнуло, когда я вынул старые фотоальбомы. Обыкновенную хронику семейных праздников, дней рождения, сочельников — тех немногих, которые нам удавалось провести вместе. Фотографии запечатлели взросление Эллис от младенца до застенчиво улыбающегося шестилетнего подобия своей матери. Я медленно перелистывал страницы, пока не просмотрел все до конца. Затем аккуратно сложил их обратно в коробку и убрал ее. Небо светлело, когда я вошел в спальню и присел на край кровати рядом с Рэйчел. Сон смягчил следы стресса последних недель, и от вчерашнего гнева ничего не осталось. Несколько темных прядей упали ей на щеку, чуть шевелясь от ее дыхания. Подавив желание убрать их со щеки, я повернулся к окну. Из темноты проявлялись очертания и краски. Все начиналось словно с нуля. Что-то заставило меня повернуться к Рэйчел. Она не шевелилась, но зеленые глаза ее были широко открыты, и она задумчиво смотрела на меня. Я отвел рукой волосы с ее щеки и заглянул в них: — Ты выйдешь за меня замуж? Глава 34 Казалось, кризис миновал. Словно прорвало дамбу, и весь негатив и депрессию, которые не отпускали меня с момента выписки из больницы, смыло прочь. Вина за то, что случилось с Адамом Одуйей и Дэниелом Мирзом, никуда не делась, но теперь я мог смотреть на это более объективно. Я не отвечал за действия Грэйс. Какие бы демоны ни руководили ее поступками задолго до нашего знакомства, я был лишь мишенью, но никак не инициатором. Уорд сообщила мне, что Мирз пришел в сознание и жизни его ничего не угрожает, однако принимать посетителей еще не готов. Я сомневался в том, что Мирз вообще захочет видеть меня, но он лишился ноги из-за того, что Грэйс перепутала его со мной. Как это часто случается, мое физическое выздоровление шло нога в ногу с эмоциональным. Ожоги от электрических разрядов заживали, я снова мог сосредотачиваться в рамках нормы и с каждым днем проводил все больше времени, не уставая. Мы с Рэйчел начали выходить, и хотя осенняя погода не улучшилась, на состояние моего духа она больше не воздействовала. Мы пригласили Джейсона и Аню на обед и рассказали им новости. Аня обняла Рэйчел, а Джейсон торжественно пожал мне руку и только потом обнял своей медвежьей лапищей за плечи. — Хочешь моего совета — сделай это, пока она не передумала, — произнес он. Они радовались искренне, но, как ни старались скрыть свое удивление, я его все-таки ощущал. Мы с Рэйчел знали друг друга сравнительно недавно, а с момента гибели Кары и Эллис я жил один — ну если не считать недолгой и неудачной связи. Все привыкли считать это моим естественным состоянием, да и сам я, наверное, тоже. Но если работа и научила меня чему-то, так это тому, что перемены — неотъемлемая часть жизни. Прошлое оставалось со мной, но я давно свыкся с болезненным осознанием того, что, хотя мои жена и дочь мертвы, я все еще жив. И после того, как чуть не умер на грязном полу дома Лолы, я знал еще, что второй шанс дается очень и очень редко. И не длится до бесконечности. Даже так происходящее представлялось нереальным. Я чувствовал себя так, будто все это происходит с кем-то другим, а я лишь сторонний наблюдатель в моем теле. Порой, просыпаясь утром, испытывал головокружительное ощущение, близкое к панике. Тогда я смотрел на спящую рядом Рэйчел, и это испарялось, как утренняя роса на солнце. Мы решили не спешить с переездом из Бэллэрд-Корта. Смысла возвращаться в мою старую квартиру тоже не видели: Рэйчел не питала любви к месту, где меня чуть не убили и где я когда-то жил с кем-то другим. Наше нынешнее жилище было больше и удобнее, а поскольку до окончания срока аренды оставалось несколько месяцев, имело смысл жить здесь, выставив старую квартиру на продажу. Я даже свыкся с этой мыслью.