— Привет, я не ожидал… — Где вы? Тревога в ее голосе застала меня врасплох, и я замер в дверях. На плите клокотала кофеварка, распространяя аромат свежего кофе. — Я дома. А что… — Рэйчел с вами? Дверь в прихожую находилась в дальнем конце кухни. Через нее до меня доносились голоса. — Она открывает дверь… — Нет! Не дайте ей открыть! Но Рэйчел уже возвращалась в кухню. На лице ее застыла удивленная улыбка, и, глядя на меня, она изогнула брови. — Фрэнсис Скотт-Хейз пришла, — объявила Рэйчел, подчеркнув женское окончание последнего слова. За ней шла худая женщина с неаккуратно остриженными седеющими волосами. Первое, что пришло мне в голову, — произошла какая-то ошибка, и я переписывался не с тем журналистом. Второе — в женщине, которая следом за Рэйчел вошла в кухню, есть нечто, смутно мне знакомое. А потом до меня донесся запах ее духов: хорошо знакомый пьянящий аромат специй и мускуса. Он навсегда врезался мне в память, когда я истекал кровью на пороге своей квартиры, с ножом, по рукоятку погруженным мне в живот. Голос Уорд еще доносился из телефона, но я его почти не слышал. Грэйс Стрейчан изменилась до неузнаваемости. Красота, от которой захватывало дух, сменилась худобой. Кожа туго обтягивала высокие скулы, темные глаза ввалились, но смотрели на меня с маниакальной ненавистью. Улыбка исчезла с лица Рэйчел. — Дэвид? Я словно окаменел. С кошмарным ощущением дежавю видел, как Грэйс сует руку в сумку, висевшую на плече, как Рэйчел поворачивается к ней. Только тут я вновь обрел способность двигаться. — Нет! — крикнул я, бросаясь вперед. Понимая, что опоздал. Одним плавным движением Грэйс выхватила из сумки длинный нож и нанесла удар. Рэйчел отшатнулась, заливая кровью плиточный пол. А затем Грэйс устремилась на меня, оскалившись и занося нож для нового удара. Я перехватил его, даже не думая, порежусь или нет. Неожиданно голова Грэйс дернулась назад. Она застыла на месте: Рэйчел одной рукой схватила ее за седые волосы, а другой ударила тяжелой кофеваркой. Горячий металл врезался в запрокинутый назад лоб Грэйс, кипящий кофе выплеснулся из-под крышки, а ручка оторвалась. Кофеварка с лязгом упала на пол, и Грэйс рухнула рядом, выронив нож. Я ногой отшвырнул его в сторону и, не обращая внимания на распростершуюся на полу женщину, бросился к Рэйчел. Она стояла с глазами, широко раскрытыми от боли и потрясения, и зажимала рукой глубокий порез на другой руке. В раненой руке Рэйчел продолжала сжимать оторвавшуюся ручку кофеварки. — Боже мой, ты в порядке? — Я лихорадочно осматривал ее. Она неуверенно кивнула. Кровь стекала по руке и капала на пол. На руке, которой Рэйчел зажимала порез, темнели багровые пятна: ожоги в местах, на которые попали капли кипевшего кофе. Бросив быстрый взгляд в сторону Грэйс, не шевелится ли она, я отвел Рэйчел к раковине, пустил холодную воду, намочил ею полотенце и осторожно отвел в сторону обожженную руку. — Держи руку под краном, — сказал я, обмотав мокрым полотенцем порез на руке чуть ниже плеча. Она послушалась, охнув, когда холодная вода коснулась ожогов. — Ты весь дрожишь. С этим я не мог ничего поделать. Только сейчас я услышал, что кто-то тихо скулит. Опустив голову, я увидел, что Грэйс свернулась калачиком и закрыла лицо руками. — Больно, — всхлипывала она. — Майкл, пожалуйста, пусть это прекратится… — Посмотри на нее… — выдохнула Рэйчел. — Держи руку под водой! Оставив ее у крана, я шагнул к исхудавшей фигуре на полу. Кровь из глубокой ссадины на лбу смешалась с кофе, превратив лицо Грэйс в раскрашенную маску. Обожженная кожа уже начинала покрываться волдырями, и я вздрогнул, увидев, что́ сделал кипящий кофе с ее глазами. Схватив еще одно полотенце, я намочил его в холодной воде и осторожно наложил Грэйс на лицо. Она взвизгнула при прикосновении, и ее костлявая рука вцепилась мне в запястье. Грэйс так и не отпускала меня, пока я оглядывался в поисках телефона. Я не помнил, чтобы ронял его, но когда подобрал телефон с пола, он даже не отсоединился. Взволнованный голос Уорд доносился из динамика. — Нам нужна «Скорая», — произнес я, стараясь говорить спокойнее. Эпилог Небо потемнело перед снегопадом. Низкие тучи слились в одну, и начинало смеркаться, хотя время было около трех часов. В комнате, однако, была удушающая жара. Люминесцентные плафоны на потолке заливали помещение ярким светом, но от этого мир за окнами казался еще мрачнее. — Уже совсем скоро. Может, вам чего-нибудь принести? — обратился ко мне полный молодой человек. — Спасибо, не надо. Он вышел. Я поерзал на жестком пластмассовом стуле и посмотрел на часы. Я ждал долго, а мне еще предстоял дальний путь. Хотелось бы выехать до начала снегопада. Но я понимал, что это не главная причина моего нетерпения. Я просто нервничал. Это надо было сделать уже давно. Тренькнул телефон, принимая текстовое сообщение. Я достал его и улыбнулся. На экране высветилась фотография краснолицего младенца с закрытыми глазами и сжатыми кулачками. Сопровождающий текст гласил: «Эмма Луиза Уорд, родилась сегодня утром, 6 фунтов 3 унции. Шэрон и Даг». Так и продолжая улыбаться, я набрал текст поздравления, отослал его и убрал телефон. Эта новость стала одним из редких светлых моментов за то время, что миновало с того дня, когда Грэйс Стрейчан снова ворвалась в мою жизнь. Уорд и Уэлан нашли меня в больнице, где я глядел в стену комнаты для посетителей отделения травматологии, пока Рэйчел зашивали и перевязывали рану. — Как она? — спросила Уорд, подсаживаясь ко мне. Уэлан остался стоять. Я посмотрел на нее: — Вы сказали мне, что Грэйс мертва. — Мне очень жаль. Мы думали, она… — Вы сказали, в машине находилось ее тело. — Успокойтесь, — буркнул Уэлан. — «Успокойтесь»? Вы серьезно? — Мы ошиблись, — произнесла Уорд. Она окинула взглядом переполненную комнату ожидания. — Пошли, выпьем по чашке чая. Будет нужно, нас найдут. Мы сели за свободный столик в углу больничного кафетерия. Внутри меня все сжималось от напряжения и злости. — Я позвонила вам сразу, как мы получили результаты теста ДНК, — сообщила Уорд. — Мы действительно считали, что женщина в машине — Грэйс Стрейчан. До того самого мгновения я даже не думала о том, что Грэйс Стрейчан осталась в живых. И что это могло означать. Меня словно ударили. — Кто это был? — Ее звали Белинда Льюинсон, веб-дизайнер, фрилансер. Ее бойфренд — журналист, который… Что-то не так? Вы в порядке? Я буквально сложился пополам от внезапно накатившего приступа тошноты. В ушах шумел морской прибой. — Его случайно звали не Фрэнсис Скотт-Хейз? Труп журналиста полиция обнаружила в его коттедже, стоявшем на отшибе в кентской глуши. Он скончался от множественных ножевых ранений, и, судя по состоянию тела, произошло это несколько недель назад. С момента возвращения в Англию в начале этого года Грэйс жила на борту своей яхты, только раз выбравшись автостопом в Лондон для неудачной попытки проникнуть в мою квартиру. Оур-Маршиз, где нашли яхту, расположен в нескольких милях от того места, где жил Скотт-Хейз. Незадолго до этого он вернулся в Британию после двухмесячной поездки по местам боевых действий в Йемене. Предполагалось, что он подобрал Грэйс на дороге, чтобы подвезти. — Мы не знаем, почему Скотт-Хейз отвез ее не к яхте, а в свой коттедж, — рассказывала Уорд. — Мы не можем исключить секс, но у него давняя, постоянная подруга, и по всем признакам он не из тех, кто ищет случайных приключений. И он был намного моложе Грэйс. Если бы она оставалась такой, как прежде, я бы еще могла понять, но… Ну вы сами ее видели. Да, видел. Та Грэйс Стрейчан, какую я помнил, буквально излучала сексуальную притягательность, но в том жалком пугале, которое валялось на полу у меня в кухне, от этого не осталось ничего. — Вы не допускаете, что она могла припугнуть его ножом? Уорд пожала плечами: — Не исключено, однако в любом случае Скотт-Хейз должен был сначала остановиться и подобрать ее. Наверное, он пожалел Грэйс и привез к себе домой согреться. Мы сверились со сводками погоды: в те дни шли сильные дожди. Женщина средних лет, промокшая насквозь, одна-одинешенька посреди дороги, вряд ли показалась ему опасной. Пожалуй, подумал я. Скотт-Хейз недавно вернулся из зоны боевых действий и среди знакомых пейзажей ощущал себя в полной безопасности. Пятна крови свидетельствовали о том, что Скотт-Хейз умер в прихожей своего дома — вероятно, едва запустив в него гостью. Его разложившиеся останки нашли в маленькой каменной пристройке на заднем дворе, бывшем свинарнике, в котором он держал всякий хлам. — Сильно разложившиеся? — спросил я. — Достаточно. Нет, даже не думайте об этом! Я и не собирался просить показать их мне. Во всяком случае, не сейчас. Я больше не перебивал, пока Уорд объясняла, как Грэйс перебралась со своей яхты в коттедж журналиста. Удаленный от цивилизации тихий домик стал идеальным убежищем. Она могла не опасаться, что исчезновение Скотт-Хейза обнаружат быстро: еще до последней поездки он оставил автоматический ответ на своем электронном адресе — тот самый, что получил и я, — а опасный характер его работы означал, что он мог непредсказуемо менять свои планы в самый последний момент. Даже отсутствие свежих репортажей не вызвало бы поначалу особого беспокойства, поскольку Скотт-Хейз бывал часто в глухих местах, лишенных не просто вай-фая, но и вообще Интернета. И хотя вряд ли Грэйс планировала это заранее, она не могла не сообразить, что дом его мертвого хозяина дарит ей редкую возможность — выход в Сеть с его аккаунта. Телефон и ноутбук требовали отпечатка пальца владельца, однако с находившимся здесь же его телом это не составило проблемы. В общем, Грэйс отобрала у Скотт-Хейза не только жизнь, но и личность и сразу начала засыпать меня электронными письмами в надежде выманить из укрытия. А когда это не дало результатов, ей подвернулась другая возможность.