— Не застревайте там, — напутствовала меня Парек. — Терпеть не могу ждать. Коридор на обратном пути словно был еще длиннее. После царившей в больнице вечной ночи солнечный свет на улице показался неожиданным. Подслеповато щурясь, я вертел головой в поисках Уорд. Она стояла у одного из трейлеров, разговаривая с кем-то из начальства. Я двинулся в ту сторону и только теперь заметил несколько припаркованных у крыльца темно-серых микроавтобусов, новеньких, с крупной эмблемой — стилизованной двойной спиралью ДНК и надписью «БиоГен». Ниже, буквами поменьше, значилось: «Биологические и патологоанатомические исследования». — Доктор Хантер! Ко мне направлялся мужчина в дорогом костюме синего цвета. Я вспомнил: я видел его со свитой в больнице в ночь, когда Конрад провалился с чердака, только теперь лицо его не было столь суровым. Лет тридцати пяти, двигался он с легкостью атлета. Начавшие редеть волосы были тем не менее безукоризненно ровно острижены, а лицо выбрито так гладко, что казалось высеченным из мрамора. От него исходил сильный запах одеколона. Не неприятный, однако навязчивый. — Мы с вами незнакомы, но я много слышал о вас. Коммандер Эйнсли, — представился он, протягивая руку. Рукопожатие его было крепким — почти до боли. Пока мы жали друг другу руки, я пытался сообразить, что привело столь редкую птицу в Сент-Джуд. В замысловатой структуре столичного полицейского управления коммандер занимает место между старшим суперинтендантом и замом главного комиссара. В общем, на несколько чинов старше Уорд. Похоже, расследование привлекло к себе внимание больших шишек. — Мне хотелось лично поблагодарить вас за помощь, оказанную профессору Конраду, — продолжил он, сияя профессиональной улыбкой. Зубы у него были ровные, белоснежные, а глаза — раздражающе голубые. — В сложной ситуации, которая могла обернуться гораздо хуже. Вы просто молодец. Я кивнул. Не привык я к благодарностям старших полицейских чинов. — Как он? — С учетом обстоятельств — неплохо. — То, как Эйнсли, не задумываясь, ответил общими словами, заставило меня усомниться в том, что он вообще знает, каково состояние профессора. Краем глаза я заметил, что Уорд тоже увидела меня и поспешно оборвала свой разговор с собеседником. — Я удивлен встретить вас здесь, а не в морге. Когда, кстати, назначено посмертное обследование жертвы с чердака? — Не раньше завтрашнего утра. — Я собирался добавить, что мне надо помочь с эвакуацией еще двух жертв, но промолчал. — Что ж, пользуюсь случаем попрощаться. Надеюсь, вы понимаете, почему мы решили подключить к расследованию частных специалистов? — добавил Эйнсли, покосившись на микроавтобусы. — У «БиГена» великолепная репутация и первоклассные специалисты. К нам подошла Уорд. Она задыхалась от быстрой ходьбы, и я заметил, что, услышав последние слова начальника, она слегка покраснела. — А, Шэрон. Я как раз говорил, как мы ценим вклад доктора Хантера. — Эйнсли повернулся ко мне, и я вдруг понял, что именно раздражало меня в его взгляде — вовсе не цвет глаз. Пока он не мигал, веки его оставляли на виду весь зрачок — этакий ярко-голубой камешек. Это придавало ему немного кукольный, даже странный вид. — Наверное, вам тоже следовало подумать о переходе в частный сектор. Не сомневаюсь, для человека с вашим опытом там полно возможностей. — Спасибо, буду иметь в виду, — произнес я, глядя на Уорд. — Шэрон познакомит вас с экспертом из «БиоГена»? — Он приподнял брови. — Да, сэр. — Она старалась сохранить невозмутимое выражение лица. — Вот и отлично. Что ж, доктор Хантер, приятно было познакомиться. С нетерпением жду возможности ознакомиться с результатами вашей экспертизы. Видите ли, это дело вызывает у меня личный интерес. Я слежу за его ходом. С задних рядов, разумеется, — добавил он, кивнув Уорд. Прежде чем уйти, Эйнсли еще раз пожал мне руку. Я смотрел ему вслед — он уверенно шагал через стоянку к серым микроавтобусам. — Я как раз собиралась вам сказать! — выпалила Уорд, как только он оказался вне пределов слышимости. — Что вы подключили частную фирму? — До меня только сейчас начало доходить. Теперь понятно, почему Уэлан отказывался пускать меня туда. — Только на трупы из замурованной палаты. Вас не отстраняют, мы до сих пор хотим, чтобы вы работали по изначальному делу. Но до тех пор, пока нам не станет известно, связаны ли между собой женщина с чердака и эти, новые, разумно вести эти дела раздельно. Я покосился на микроавтобусы с логотипом «БиоГена». — А если они связаны? — Тогда разберемся, как быть дальше. — Уорд вздохнула. — Послушайте, это не моя идея. Честно. Решение принималось наверху, но я с ним согласна. Дело распухло втрое, и вся эта чертова больница превратилась в потенциальное место преступления. А после несчастного случая с Конрадом все и вовсе распсиховались. Если мы воспользуемся услугами фирмы, которая возьмет на себя лабораторную работу, у нас будет одной головной болью меньше. Я начинал догадываться, что делал здесь коммандер Эйнсли. Хотя первое расследование, которое Уорд вела в качестве старшего инспектора, начиналось совершенно рутинно, сейчас оно обернулось чем-то иным. Ее начальство занервничало — что вполне естественно в сложившихся обстоятельствах. Впрочем, старший офицер, маячащий у тебя за спиной, вряд ли добавит уверенности. Или защитит от давления. — Я не слышал о «БиоГене», — произнес я. Мне все это не нравилось, однако я понимал, что спорить бессмысленно. — Они о вас слышали. Говорили всякие комплименты, но тоже не хотят, чтобы вы занимались этим дальше. Мне не хотелось бы, чтобы они забрали все в свои руки. — Спасибо. Уорд было бы проще сотрудничать с частной фирмой, особенно когда на нее давят сверху. Энтузиазм коммандера Эйнсли насчет моего перехода в частный сектор вдруг перестал казаться мне таким уж случайным. Уорд передернула плечами. — Я о них ничего не знаю, а с вами работала. Вы только не ошибайтесь, ладно? Она говорила это вроде как в шутку… — Кто у них эксперт-антрополог? — Дэниел Мирз. Весь такой остепененный, с кучей рекомендаций. Говорят, настоящий перфекционист. Вы о нем слышали? Я покачал головой: имя это мне ничего не говорило. — Где они сидят? — Не знаю, но можете спросить у него сами. — Уорд указала в сторону машин «БиоГена». — Вон он, собственной персоной. По крыльцу поднимались ко входу в больницу молодой человек и мужчина постарше. Комбинезоны их были того же серого цвета, что и автомобили, с эмблемой «БиоГена» на груди. Капюшонов они пока не поднимали, и это позволило мне определить возраст старшего лет в пятьдесят. Орлиный профиль, бритая голова. Странно, что я не слышал о нем раньше. Конечно, наша структура в последние годы заметно выросла и в ней полно новичков, окончивших университет. Но этот тип явно не из-за парты, и если он занимался нашим ремеслом хотя бы несколько лет, я должен был бы с ним где-нибудь пересечься. — Добрый день! — произнесла Уорд. — Это Дэвид Хантер. Он работает над другой частью данного дела. Я собрался протянуть ему руку, но он даже не остановился. — Буду ждать вас наверху, — сказал он молодому и скрылся в дверях. Молодой человек остановился перед нами. Осознав свою ошибку, я постарался скрыть замешательство. Даже потрясение. Господи, сколько же ему лет? Ему было лет двадцать пять — тридцать, но он выглядел моложе. Гладко выбритое лицо, огненно-рыжие волосы, крепкое сложение и молочно-белая кожа, сплошь усеянная веснушками — вот они-то и придавали ему вид почти подростка. Он держал в руках алюминиевый кейс — почти такой же, как у меня. Не самое стандартное оборудование, но я знал одного или двух коллег с похожими. Легкий, водонепроницаемый — отличная защита для камеры, ноута и прочего снаряжения, которое я таскаю с собой. Только мой кейс был в царапинах или вмятинах от многолетнего использования, тогда как кейс Мирза сиял новизной, как и все остальное, с ним связанное. В чистеньком сером комбинезоне он напоминал мне школьника в первый день четверти. Уорд говорила, что у него отличные рекомендации. Естественно, иначе его здесь не было бы. — Доктор Хантер, — чопорно произнес он. Голос его оказался неожиданно звучным, словно в компенсацию за мальчишескую внешность. Бледные щеки чуть порозовели. — Я читал одну из ваших статей о биохимии разложения. Пару лет назад. Занятно. Я не знал, как отнестись к этому, поэтому ответил: — Всегда приятно познакомиться с коллегой по судебной антропологии. — Вообще-то я судебный тафономист. — О. Ну да. Уорд не совсем верно поняла его профессию, однако ошибка эта вполне простительна. В общепринятой терминологии тафономия изучает процессы, происходящие с биологическим организмом после его смерти — вплоть до окаменения. Применительно к судебной медицине это анализ того, что происходит с мертвым человеческим телом. Он включает довольно широкий спектр научных дисциплин, но ничего существенно нового. При всем моем уважении к данному термину, он означает именно то, чем занимаюсь я сам. Тем не менее я не называю себя судебным тафономистом, и хотя мне известно несколько человек, которые это делают, так принято скорее в Штатах, а не в Соединенном Королевстве. Однако, помнится, в начале своей карьеры я испытывал предвзятое отношение со стороны уже состоявшихся экспертов, не желавших перемен. И мне не хотелось самому становиться таким же. — Так у вас образование антрополога или археолога? — поинтересовался я. — Оба. Я учился по нескольким направлениям, включая палеонтологию и энтомологию, — сказал он, оттянув резиновый ободок перчатки и щелкнув им, словно обрубая разговор. Перчатки у него были того же серо-стального цвета, что и комбинезон. «БиоГен» явно серьезно относился к своему корпоративному имиджу. — Старый монодисциплинарный подход был хорош в свое время, но устарел. Судебная медицина развивается. Необходимо использовать самые разнообразные навыки. — По-моему, я их использую, — промолвил я. Он улыбнулся: — Ну да. Теперь сомнений не оставалось: Мирз пытался уязвить меня. Уорд смотрела на нас и хмурилась. — Ладно, общайтесь. Мне пора. Она повернулась и двинулась к полицейскому фургону. Мы с Мирзом смотрели друг на друга. Я снова поразился тому, как молодо он выглядит. «Дай ему шанс». Вероятно, он просто нервничает. Комплексует. — Были уже внутри? — спросил я, указав в сторону потемневших больничных стен. Румянец с его щек сошел, а высокомерный вид остался. — Нет пока. — Там довольно мрачно. Они недавно закончили пробивать проход в замурованную камеру в педиатрическом отделении. Интересно будет услышать ваше мнение обо всем этом. — Вы туда заходили? — Только за перегородку. Я немного грешил против истины. Я был там два раза, в первый раз — помогая Конраду. Но не стал упоминать об этом. Похоже, Мирз ревностно защищает свою территорию, а мы и так начали общение не лучшим образом. — Правда? — Щеки его снова вспыхнули румянцем. — Я понимаю, мы должны выказывать друг другу профессиональную солидарность, поэтому на сей раз обойдусь без официальных жалоб. Однако буду признателен, если вы будете держаться подальше от моего расследования. Я был слишком потрясен, чтобы говорить. Я и был-то там только потому, что никто не сообщил мне, что меня заменили.